Конго - Стюарт Клоэт

Стюарт Клоэт

Конго

Пусть в эту историю, которую мне нужно рассказать, верит лишь тот, кто хочет. Но ты, Ретиф, ты непременно должен поверить, ибо если она попала в твои руки, значит, ее собственному существованию угрожает опасность. А я, пишущий эти строки, прожил ее с самого начала; на первом этапе простым зрителем, затем уже в качестве актера… Следовательно, речь идет не о романе, а о значительной части моей жизни, которая не оказывает мне чести и не позорит, но которая, боюсь, в конце концов меня поглотит. Сейчас, делая из нее рассказ, я в самом деле еще не знаю окончания.

В юности мне повезло стать учеником знаменитого Ле Грана из Брюссельского Университета. Он выбрал меня на место своего ассистента. Он полагал, что у нас с ним много общего. Действительно, в биологии я придерживался тех же взглядов, что и он, но мы смотрели на одни и те же вещи разными глазами. Его разносторонний ум способен был объять вселенную, моего хватало лишь на то, чтобы со всей методичностью сосредоточиться на частных изысканиях. Именно по этой причине он взял меня на службу и попросил сопровождать его в Конго. Мы успешно завершили эксперименты в Королевском ботаническом саду, и нашу экспедицию профинансировали Научно-Исследовательское общество и Фонд содействия при Тропических товарах. И в великолепных финансовых условиях мы отправились продолжать изыскания в эту отвратительную страну.

Предметом исследовательского интереса нашей экспедиции был латекс, сок каучуконосов. В результате экспериментов, проведенных в оранжереях, профессор Ле Гран обнаружил, что этот сок обладает необыкновенными стимулирующими свойствами: будучи введен в растительные ткани, вдвое ускоряет их рост. Самые прогрессивные представители медицинского корпуса увидели в сделанном открытии грядущую революцию и в терапии, но для Ле Грана эта гипотеза могла стать неопровержимо доказанной только после экспериментов, проведенных им за пределами ограниченных лабораторных полей.

Мне запрещено точно указывать район, где мы остановились: секретность является правилом в таких случаях. События, о которых я собираюсь сообщить, произошли давно, но исследования продолжаются нашими преемниками.

Нас встретил тропический лес во все своем чудовищном изобилии; гигантские деревья, многие из которых насчитывали не менее тысячи лет, стояли такой плотной массой, что солнце никогда не достигало их подножий. Изредка встречались прогалины, обрабатываемые туземцами первобытным способом, они выращивают там бананы, просо, маис, сладкий батат, круглую тыкву, арахис и несколько разновидностей фасоли. Почва плодородна и урожаи обильны, что все-таки удивляло нас, учитывая применяемые методы.

Время от времени маисовые поля опустошают слоны, но наибольший урон плантациям наносят гориллы. Разорение обнаруживается не сразу, ибо они настолько пронырливы и хитры, что воруют малыми количествами, а если не пересчитывать початки, то ущерб замечается не раньше сбора урожая.

Мы отправились втроем, так как незадолго до нашего отъезда Ле Гран женился. Ее звали Елена Магродвата. Это была молодая девушка русско-греческого происхождения с волосами настолько светлыми, что они казались белыми. Она умела немного стенографировать, печатать на машинке и работала с Ле Граном, потому что являлась единственным человеком, способным разобрать его почерк. Она была почти красивой, когда не носила очки. Не знаю, что склонило профессора к женитьбе: отсутствие ли других способов получить желаемую женщину, или же он решил поставить еще один опыт. В его бумагах я не нашел ни одной записи, подтверждающей или опровергающей то или другое предположение, а в разговорах со мной он никогда не брался за эту тему.

Мы поселились в маленьком побеленном известью бунгало, построенном специально к нашему приезду, и в один прекрасный день Елена родила мальчика. Все прошло благополучно. Ле Гран и я были медиками, а Елена имела крепкое телосложение.

Впрочем, несмотря на заразный климат, все мы пребывали в прекрасном состоянии здоровья. Вероятно, мы были первыми белыми, способными сопротивляться мириадам Анафолес Макулепеннис, возбудителю малярии, употреблять без особых последствий для себя гнилую воду — все, чего не выдерживают даже туземцы. Этим мы были обязаны профессору Ле Грану, который разработал и изготовил сыворотку. Когда она поступит в широкую продажу, все эти заболоченные и гибельные районы станут обитаемыми. Думаю, одной из причин, побудивших Ле Грана выбрать Конго, было желание проверить действие сыворотки на трех человеческих особях разного пола и национальности.

Один из трех препаратов, которые он нам давал, имел очень действенное тонизирующее свойство: мы не только хорошо себя чувствовали, но поистине излучали здоровье.

Младенец с каждым днем прибавлял в весе; Елена была от него без ума. Из работы на ней оставалось лишь печатание еженедельного отчета — все свое время теперь она посвящала ребенку. Что касается профессора, он проявлял к новорожденному интерес, казавшийся больше профессиональным, чем отцовским, но когда ребенок умер, он обнаружил неподдельную скорбь. В тот день мы были в лесу, взвешивая латекс, когда прибежавший туземец сообщил, что младенец укушен змеей. Когда мы добрались до дома, ребенок был уже мертв, а Елена находилась на грани сумасшествия. Оставлять ее одну было нельзя. Ле Гран осознал это лишь после того, как она попыталась покончить с собой. Состояние Елены значительно осложнило нашу работу. Один из нас должен был постоянно присматривать за ней, и выходили мы по очереди.

Месяц спустя после той драмы, во время завтрака, нам сообщили, что поймана горилла. Елена еще не вставала, и воспользовавшись этим, мы вдвоем отправились к месту поимки: животное попалось в ловушку, устроенную среди посадок маиса, скрывавших ее. Туземцы стояли вокруг ямы и молча смотрели на истекающего кровью зверя. Создавалось впечатление, что они присутствуют скорее при совершении религиозного обряда, чем при развлечении; нечто вроде заклинания злых духов. Впрочем, разве горилла не является демоном-опустошителем плантаций?

Мы проложили себе путь к яме; горилла выла от боли и ярости. Это была самка, и мы заметили, что она должна вскоре родить. И тогда Ле Гран изложил свой замысел.

— Поспешите, — сказал он, — я хотел бы иметь малыша живым, а матери осталось жить совсем немного.

Действительно, копье пробило ей правое легкое.

— Ступайте побыстрее за моей сумкой и хлороформом. Нужно положить конец этому жуткому зрелищу.

Таким образом родился Конго, как мы назвали его позже.

Под руководством Ле Грана туземцы согласились сковать пленницу, и к моему возвращению зверь был прочно опутан проволокой и в бешенстве скрежетал зубами. Спуститься в яму, где лежит связанная самка гориллы, это подвиг, который я совершил один раз и никогда больше не повторю. Сила этих животных невероятна, согнуть дуло ружья им легче, чем нам булавку.

Она лежала, злобно оскалившись, ее вывернутые губы обнажали хищные клыки, зрачки глаз под щетинистыми бровями расширились от страдания.

Этот взгляд мне уже доводилось видеть: у одного безумца, убившего трех человек. То же самое сочетание жестокости и коварства. Стало понятно, что она собирает силы для последнего броска: когда мы спустились, мощные брюшные мышцы напряглись, и из сосцов потекло молоко. Несколько мгновений мне казалось, что сейчас она разорвет путы, и в этом случае ей не понадобилось бы много времени, чтобы размазать нас по земле. Я считал свой характер более твердым, но вид этого могучего связанного зверя, перепачканного слизью и кровью, потряс меня. Вырываясь и барахтаясь, она сумела поймать руку одного туземца: он умер, и никто не смог прийти ему на помощь. Но Ле Гран, одетый в белый халат, с удивительным самообладанием действующий инструментами, был так же спокоен, как при изучении бациллы в микроскоп. Удары его сердца не убыстрились, должно быть, ни на секунду, и ни одного мгновения, надо полагать, он не думал, что подвергается хотя бы малейшей опасности. Эта огромная человекообразная обезьяна являлась для него всего лишь научной проблемой.

Я был далек от того, чтобы разделять эти олимпийские чувства. Я находился в полном смятении и, словно обладая даром провидения, уже знал, что ничего хорошего не может выйти из этой бесчеловечной затеи. На научном поприще мне приходилось участвовать во многих странных экспериментах, но никакой из них не сравнится с этим кесаревым сечением, проделанным в самом центре конголезских джунглей.

Я не помню теперь, какую дозу хлороформа мы использовали. Значительное количество, конечно, было пролито, и к концу операции бутылка стала совсем легкой. Таким образом, помимо всего прочего мы сократили агонию животного: из искусственного сна оно перешло в сон смерти. Детеныш гориллы был завернут и передан на попечение туземцу, работавшему в подобии госпиталя, устроенного в нашем лагере. Профессор отмечал размеры обезьяны, а я производил вскрытие. И тогда мы увидели внезапно появившуюся Елену, которая прижимала к груди младенца гориллы.