Прощание кремлевского диггера - Елена Трегубова

Елена Трегубова

Прощание кремлевского диггера

Глава 1. КАК ВЗРЫВАЛИ МЕНЯ

DIE ANOTHER DAY

Я была против публикации этой книги. Потому что в тот момент, когда я сдавала ее в типографию, произошел Беслан. И я сказала своему издателю, что любое слово, произнесенное сейчас не об этом кошмаре, будет звучать фальшиво. Потом стало известно, что Анну Политковскую из «Новой газеты», которая везла в Беслан посреднические предложения от Масхадова, дававшие шанс спасти жизнь заложникам, отравили в самолете. А журналиста Андрея Бабицкого, также пытавшегося выступить с миротворческой миссией, устранили, сначала задержав под предлогом обнаружения у него взрывчатки, затем спровоцировав драку, избив, а потом арестовав. Потом у моей подруги Маши Слоним, которая помчалась сдавать кровь для еще живых детей из Беслана, отказались ее принять – «потому что у нее нет московской прописки» (Маша – британская подданная). А потом, проходя мимо Палашевского рынка, я увидела, что всех торговцев увезла милиция. У всех у них были в полном порядке и документы, и регистрация. Но у них оказалось кое-что лишнее – «лицо кавказской национальности». А когда через пару минут мне сказали, что лишь одному продавцу удалось спастись от «зачистки» – потому что он отсиделся в холодильнике, мне уже показалось что я смотрю дурной ремейк фильма про подполье в нацистской Германии. А вскоре и думские стахановцы выступили в духе «Россия – для русских, Москва – для москвичей», пообещав закрыть въезд в Москву для россиян из других регионов, ввести жесткую сегрегацию по прописке и, по сути, отменить в стране право на свободное передвижение. А потом в моем родном городе милиционеры избили героя России Магомеда Толбоева – не по паспорту, а по морде. Может, кто-нибудь мне объяснит, чем вот такое вот государство, которое уже несколько лет подряд проводит геноцид в Чечне, а потом вдруг устами своего президента заявляет, что теракт в Беслане «не имеет ничего общего с событиями в Чечне», отличается от фашистского? В этот момент я почувствовала, что просто обязана опубликовать книжку – потому что на самом деле она именно о том, что сделал очевидным Беслан.

2 февраля 2004 года, в понедельник, в день регистрации Владимира Владимировича Путина кандидатом на выборах президента России на второй срок, я собиралась ехать на день рождения к своей любимой школьной учительнице Фриде Самуиловне. Праздник был назначен на два часа дня. Я заказала такси через службу «333» на 13:30. Ровно в пол-второго раздался звонок, диспетчер сообщила, что машина уже у подъезда. Я, по своей вечной, хронической привычке, как всегда опаздывала: даже к своей любимой учительнице не смогла собраться вовремя. Я попросила девушку-диспетчера, чтобы водитель подождал. Я слегка нервничала, это ведь не просто день рождения, который мы каждый год по-семейному празднуем с Фридой у нее дома, а юбилей – ей 80 лет. И отмечаться он будет в моей школе, порога которой я не переступала с момента ее окончания. И скорее всего, мои старые учителя будут спрашивать меня не про мою жизнь, а про мои «Байки». Довольно странно: выйти из школы маленькой девчонкой, а вернуться туда «скандальным» журналистом. Ну как же я заранее обо всем этом не подумала… Ну почему вчера не сделала себе какую-нибудь красивую прическу, не приготовила себе одежду поприличнее? Ну неужели я не могла хотя бы проснуться пораньше и погладить костюм? – проклинала я себя, впопыхах умываясь и одеваясь. Да еще и опоздаю сейчас… Какой позор… Ну почему так всегда? Каждый раз клянусь себе больше никуда не опаздывать, и каждый раз вспоминаю об этом, когда встреча вот уже 15 минут назад «началась», а я еще только натягиваю штаны… это просто болезнь какая-то… Единственное утешение, что учителям, десять лет меня не видевшим, так, по крайней мере, легче будет меня узнать – они ведь в школе тоже чуть ли не ежедневно писали мне в дневник: «Опоздала». В 13:45 зазвонил домашний телефон. Это была диспетчер такси (я почему-то успела про себя отметить, что голос уже другой, не той женщины, что звонила в первый раз):

– Девушка, водитель уже беспокоится! Вы когда выйдете?

– Сейчас-сейчас! Умоляю, пусть подождет! Сейчас выхожу, через минуту спущусь, – протараторила я в трубку, акробатически прижатую к уху плечом и подбородком, потому что одной рукой судорожно застегивала сапог, а другой варварски пыталась запихнуть в и без того раздутую сумку свою книгу, которую я, разумеется, цинично решила использовать в качестве подарка учительнице как законченная разгильдяйка, не успев вовремя купить настоящий «юбилейный» подарок. Уже выбегая из квартиры, я затормозила перед зеркалом: нет, невозможно ехать с такой копной волос… Фирменный стиль Трегубовой: только что с постели. Я вернулась, подбежала к раковине, намочила руки водой и напоследок попыталась хоть немножко пригладить волосы. И еще на несколько секунд задержалась перед зеркалом. Именно эти секунды спасли мне жизнь. Потому что как раз в этот момент под моей дверью раздался взрыв. Скорее, я даже не услышала взрыв, а увидела его. Потому что мое непричесанное изображение в зеркале вдруг слегка подпрыгнуло вверх, а потом опустилось на место. Квартиру тряхануло, как при землетрясении. В первую минуту я подумала, что это взрыв бытового газа. Когда я была маленькой, то слышала, как из-за утечки газа взорвалось жилое здание в начале улицы Бирюзова на Октябрьском поле, неподалеку от моего родительского дома. А потом мы с Машей Щербаковой бегали смотреть, что от него осталось. Ничего хорошего эта картина не сулила. Больше всего я испугалась за двух моих кошек: если начался пожар, как я их вынесу? Под мышками? Попробовал бы кто-нибудь взять этих зверей под мышки… я с опаской подошла к входной двери и посмотрела в глазок. И ничего не увидела. Коридор был в дыму, а мой дверной глазок оказался весь заплеван какими-то мелкими белесыми ошметками. Мои кошки, в условиях мирной жизни рычащие как два воинственных трехцветных скина, если кто-то чужой подходит к двери, тут притихли, как зайчики, и стояли возле меня с огромными, округлившимися от ужаса глазами. Я почувствовала, что и меня слегка мутит от силы взрывной волны. Только спустя несколько мгновений я осознала, что звук взрыва был оглушительным. Все еще думая, что речь идет об утечке газа, и, соответственно, решив, что нужно как можно скорее эвакуироваться, пока не взорвалось все здание, я приоткрыла входную дверь и попыталась выйти на разведку. Но тут же услышала окрик:

– Назад! Всем назад, бля! Закрыть двери!!!

Я только успела заметить, что и весь коридор снаружи, точно так же как и мой глазок, загажен какой-то мелкой белой говенной крошкой, и воздух весь как в молочном тумане, в котором кружится белая пыль. В коридоре прямо перед моей дверью кто-то пробежал. Разглядеть кто – через глазок было невозможно: только какая-то смутная движущаяся фигура справа от двери. Человек-невидимка закричал (видимо, в рацию, или в телефон):

– Срочно вызывайте опергруппу!

И тут до меня дошло, что речь идет не о газе.

Первой, кому я позвонила, была моя подруга Маша Слоним.

– Машк, ты будешь смеяться, но у меня под дверью только что что-то ебнуло с дикой силой. Я думала, это газ. Но там кто-то бегает по коридору и кричит, чтобы вызывали опергруппу. Меня не выпускают из квартиры.

– Ну, Ленка, это тебе, похоже, твою посылочку из Америки принесли… – с мрачным юмором процедила Маша. Речь шла о странном звонке мне на мобильный за пять дней до взрыва: позвонил какой-то мужчина, представился «службой доставки аэропорта „Шереметьево“ (о существовании такой службы я ни до, ни после никогда не слышала) и попросил продиктовать ему мой домашний адрес.

– На ваше имя пришла посылка, но тут написан только ваш мобильный телефон, а бирка с адресом оторвалась…

– А от кого посылка? – спросила я, сразу заподозрив что-то неладное.

– От какой-то американской фирмы… Тут название отправителя тоже оборвано.

Я сразу поняла, что это какое-то вранье: просто потому, что любой коммерческой фирме доставки, у которой вот так «случайно» все оборвано, заказчики конкретно «пообрывали» бы все на свете. Кроме того, в любой службе доставки всегда существуют накладные. Я потребовала от собеседника, чтобы он дал мне телефон этой загадочной службы доставки. Он сказал: «Сейчас, сейчас», но на этом телефонный разговор вдруг тоже почему-то оборвался. Свидетельницей этого странного телефонного разговора стала Маша – мы ехали к ней на дачу. У Маши тоже возникло какое-то нехорошее предчувствие:

– Ленка, запиши на всякий случай номер телефона, с которого он звонил. У тебя он определился на мобиле?

Как у двух настоящих маститых журналисток, у нас, конечно же, не оказалось с собой ни записной книжки, ни чистого листочка, и я оторвала маленький клочок бумажки от Машкиного расписания лекций, которые она в тот момент читала для региональных журналистов в школе «Интерньюз» в ДомЖуре. Номер звонившего, который у меня высветился на мобиле, выглядел странно: он начинался на 824… Ни я, ни Маша не знали района Москвы, где телефоны начинались бы с таких цифр. На сотовый телефон он тоже не был похож – ни одна известная нам московская мобильная компания не имеет таких номеров. Прошло часа два. Мы уже сидели у Маши и мирно ужинали. День заканчивался, но никакая «служба доставки» мне так больше и не перезвонила. Мне стало слегка не по себе. Чтобы как-то разрядить обстановку, я пошутила: