Магнетизерка - Леонид Девятых

Леонид Девятых

МАГНЕТИЗЕРКА

Глава первая

Положение обязывает. — Абцуг, лоб и соник. — «Ваша дама убита!» — Судари, держитесь подальше от неудачников. — Сходили ли туда, куда их послал ротмистр Нелидов, антиквариус Иван Моисеевич Христенек и белесый лапландец? — Отцовы думки. — «И разделились Небо и Земь надвое…» — Тайник с «Петицей». — Что, жжется? — Извольте, пожалуйста, расписочку!

На Руси положение завсегда обязывает.

Крестьянину надлежит ходить в пестрядинной рубахе и портах, кланяться барину, держа кукиш в кармане, воровать лес в господских угодиях и сморкаться через ноздрю. А коли вырядишься ты в чесучовую поддевку, смазные сапоги да сменишь шлык на фетровую шляпу или, того чище, на треугол, то ты — дворовый человек или, бери выше, посадский, то есть уже не деревенский, но и не городской еще, а так, ни то ни се. Сие плохо, потому как каженный чин свою форму иметь должон и особенный манер, токмо ему одному свойственный.

Сословие мещанское, вышедшее из людей посадских, — люди вольные. И есть сословие сие срединная прослойка меж крестьянством и дворянами. Одеваются мещане чище крестьян и манеры имеют, потому что живут в городу; из них, по большей части, состоит мелкая чиновная сошка. Не гнушаются они и торговлишкой, хотя в гильдейном купечестве их немного, ибо не в купцы мещане устремляют свои мечтательные взоры, но в сословие дворянское. Последнее же есть соль земли, именуемой Россиею. Дворяне служат либо по гражданской части, либо по военной и добраться могут до чинов отнюдь не малых. Это люди грамотные, во многих искусствах и науках разбирающиеся и паче всего блюдущие уставы, честь и приличия, принятые только в их обществе.

Дворяне военные — категория особая, почитаемая более всего, а гвардия среди них есть самый шик, особливо кавалергарды и кирасиры — личный императорский конвой. Этим должно раздумывать мало, сомневаться редко, действовать решительно и смело и вести себя от других отлично. То есть разъезжать только на лихачах или держать личный выезд, проживать в бельэтажах, в театре иметь собственную ложу или первые места в партере, пить вино, иметь известные сношения с женщинами, как можно более числом, посещать собрания и непременно играть в карты в Английском клубе. Ибо ежели ты не играешь в банк или фараон, то какой из тебя гвардейский офицер? Положение обязывает.

Ротмистр Его Величества лейб-гвардии Кирасирского полка Андрей Борисович Нелидов по складу и наружности полностью соответствовал занимаемому им положению. Был он белокур и голубоглаз, росту двух аршин и десяти вершков, и сначала делал, а потом думал. Вот и второго марта восемьсот первого года вместо того, чтобы поразмышлять, садиться ли ему за карточный стол с господином Огниво-Бурковским или погодить, он вошел в азарт и ухнул в фараон годовое родительское содержание в тридцать пять тысяч рубликов. Знал ведь, что Михал Михалыч Огниво-Бурковский — известный в обеих столицах игрок, весьма искусный и везучий, подвизавшийся на сем поприще уже третий десяток лет! Ходила даже молва, что Огниво-Бурковский крайне ловко шельмует. Но Андрей Борисович в силу своего природного характера не дал себе труда принять во внимание сие обстоятельство, ведь за руку его противника никто не ловил, а посему слух сей можно было счесть совершенно ненадежным.

И теперь Нелидов, белый как мел, хмурился и ерзал в кресле, а расписки на тридцать пять тысяч аккуратной стопкой лежали напротив, у локтя Огниво-Бурковского. На нем был надет фиолетовый фрак, из-под коего выглядывали два жилета — бархатный цветом а-ля Лавальер, расшитый золотистыми звездочками, и белый пикейный. Жилеты, считавшиеся в то время одеждой революционной, а также низкие, с отворотами, сапоги входили в противоречие аж пяти параграфам императорского уложения о ношении статской одежды! И, словно в пику Нелидову, Михал Михалыч был румян и весел.

— Я хочу отыграться, — мрачно произнес Нелидов.

— Но у вас более нечего ставить на кон, — резонно заметил Огниво-Бурковский.

— Я надеюсь, вы, сударь, поверите мне в долг, — без всякой вопросительной интонации проговорил Андрей Борисович. — Клянусь честью, что я…

Говорок зрителей за спинами игроков смолк. Все знали, что Михал Михалыч не играет в ничем не обеспеченный долг, и ждали его решительного «нет».

— Если вы проиграетесь, то будете должны мне семьдесят тысяч, — вдруг заявил он.

— Согласен, — ответил Нелидов. — А если выиграю я, мы квиты.

Михал Михалыч будто поразмыслил некоторое время, а затем коротко бросил:

— Идет.

Принесли две новые колоды карт. Понтировал Огниво-Бурковский. Перемешав свою колоду, он вынул из нее короля и положил рубашкой кверху.

— Прошу, — протянул ему свою колоду Нелидов.

Михал Михалыч снял колоду банкомета, и игра пошла.

Первый абцуг прошел мимо: лоб и соник не совпали с картой Огниво-Бурковского.

Он положил себе новую карту — четверку. У Нелидова лоб — валет, соник — семерка. Опять мимо. После третьего пустого абцуга вокруг стола, где шла игра, стояла такая тишина, каковую обычно называют гробовой.

На четвертом абцуге у ротмистра Нелидова задрожали руки. Михал Михалыч казался внешне спокойным, но по испарине на верхней губе можно было догадаться, что и ему эта талия дается весьма непросто.

На шестой абцуг Огниво-Бурковский выбирал карту очень долго. Сомневался между девяткой и королем. Все же выбрал короля. И правильно сделал, ибо Андрей Борисович открыл лоб — девятку пик. Направо выпала двойка.

Нелидов выдохнул и велел принести себе еще вина. Выпил, затем глухо произнес:

— Ваше слово.

На этот раз Огниво-Бурковский сомневался между восьмеркой и дамой. Что он выбрал, не увидел никто. Положил карту и спокойно взглянул на Нелидова.

Андрей Борисович открыл лоб — восьмерка! Но Бурковский лишь чуть заметно усмехнулся. Лоб в руках банкомета пополз вправо. Показалась масть — черви, а затем карта доползла до половины. Дама!

— Ваша дама убита! — хрипло произнес Огниво-Бурковский.

Он открыл свою карту — дама пик. Все, кто стояли вокруг стола, дружно в один голос ухнули. Шутка ли! Выигрыш в семьдесят тысяч даже для Огниво-Бурковского весьма велик. На ротмистра Нелидова старались не смотреть: неудача — болезнь, милостивые государи, заразительная, можно подхватить, как инфлюэнцу от легкого чиха, даже если просто находиться рядом. А посему от неудачников надобно держаться подале.

— Надеюсь, вам хватит времени до завтрашней ночи, чтобы рассчитаться со мной? — с некоторой долей участия спросил Огниво-Бурковский. — Я буду здесь, в клобе.

Нелидов молчал, на нем лица не было.

— Ну, вот и славно, — улыбнулся Михал Михалыч и, поднявшись, вышел из-за стола. Хотя инфлюэнца картежных неудач вряд ли могла заразить его.

Слава богу, в кармане шинели нашлось серебро.

— На Садовую, дом Нелидова, — буркнул Андрей Борисович лихачу и уже занес ногу, дабы усесться в коляску, как вдруг возле него материализовалась небольшая тучная фигура, похожая на крупного жука. Даже в блеклом свете масляного фонаря над парадной Английского клуба видно было, что он одет в черное.

— Да-с, беда-а, — участливо промолвил «жук», пытаясь заглянуть в глаза Нелидову.

— Что вам угодно? — с раздражением отозвался Андрей Борисович, усаживаясь в коляску.

— Семьдесят тысяч! — продолжал сокрушаться незнакомец. — Где же их взять? Ваш батюшка при всем желании не сможет вам помочь, да и занять такую сумму за столь короткий срок вам вряд ли удастся.

— Пошел! — ткнул кулаком в спину вознице Нелидов.

— Погодите, господин ротмистр, я хочу сделать вам одно предложение, — заторопился «жук».

— Трогай! — рявкнул Нелидов, и коляска двинулась. Странный господин вначале пошел, а затем побежал следом.

— Я могу достать для вас деньги!

— Что?

— Я могу достать деньги, — с трудом переводя дух, повторил человек-«жук». Похоже, бежать за коляской ему было крайне затруднительно.

— Под сумасшедшие проценты, да? — желчно спросил Андрей. — Чтобы весь остатний век я был у вас в долгу?

— Боже упаси! Вовсе нет. Да остановитесь наконец! — почти взмолился он, тяжело дыша.

Нелидов окликнул возницу. И покуда «жук» шел к коляске, Андрей Борисович сверлил его тяжелым взглядом.

— Уф, — отдуваясь, произнес черный человечек, дойдя до коляски. — Одышка, знаете ли, и вообще, возраст…

— Вы кто такой? — резко спросил Нелидов.

— Ах, да, я не представился, — как бы спохватился «жук». — Прошу прощения. Антиквариус Иван Моисеевич Христенек. Да-с. Мой магазейн на Большой Морской улице в доме Гунаропуло. Там, стало быть, и проживаю, господин рот…

— Что вы говорили насчет денег? — прервал его Андрей Борисович.