На грани - Зейфур Рамихан

Зейфур Рамихан

На грани

Антон

Рабочий день уже заканчивался, когда начальник смены подошел к Антону и сказал, что нужно пересчитать все мясо в третьем штреке.

– Нужно сделать это уже сегодня, потому что могут завезти новую партию. – добавил начальник.

– Хорошо, Станислав Юрьевич, – Антон тут же взял свою тетрадь и вышел из подсобки.

Пройдя около двадцати метров по главному коридору хранилища госрезерва, Антон остановился у большой железной двери. Щели были белыми из-за инея. Он отодвинул щеколду и потянул массивную термодверь за ручку. В лицо ударил морозный воздух – пришлось на пару секунд задержать дыхание. Антон достал из кармана тулупа шапку и перчатки, надел их; поднял воротник и вошел в темный штрек. Рука потянулась к выключателю. Гирлянда тусклых лампочек у самого потолка озарила штрек, который в конце разделялся на три морозильные камеры.

Антон вошел в первую камеру, которая была заполнена. Вдоль стен стояли металлические стеллажи, на которых лежали замерзшие туши мелкого скота. Достав из-за пазухи тетрадь и карандаш, Антон принялся за работу.

Подойдя к очередному стеллажу, Антон протянул руку к одной из туш, чтобы слегка поправить ее, но она заскользила, рухнула на бетонный пол и отскочила метра на полтора в сторону.

– Ах! – вырвалось у Антона.

Он стиснул зубы, засунул тетрадь за пазуху и наклонился к упавшей туше.

«Ну хоть не крупный скот», – подумал он и, приподняв, закинул ее обратно на стеллаж. Металлическая конструкция затряслась и с других полок попадали туши. Антон выругался и направился к ним.

В этот раз ему пришлось довольно долго провозиться. Когда на полках наконец был порядок, Антон почувствовал, как взопрел. Он расстегнул тулуп и снял шапку и немного подождал, чтоб остыть. Затем пересчитал все мясо, сделал пометки в тетради и, посмотрев довольным взглядом на стеллажи, направился к выходу.

Подойдя к двери, Антон положил руку на сваренную из арматуры ручку и приготовился вдохнуть теплый воздух основного коридора. Толкнул, но дверь не открылась.

– Опять эту дверь заело. – пробубнил он про себя и толкнул сильнее. Снаружи послышался металлический лязг. Он снова толкнул. Дверь не поддалась. Он навалился на нее плечом, но опять без результата.

Около минуты он стоял не понимая, что происходит.

– Это, наверное, шутка? – с надеждой предположил он. Снова схватился за ручку и начал трясти дверь. – Хватит придуриваться! Откройте!

Никто не ответил ему. Он продолжал трясти дверь и кричать:

– Здесь холодно! Это несмешно! Эй, там!

За дверью была тишина.

– Неужели? – в груди образовалась пустота, быстро заполняемая страхом. – Нет, нет! Такого не может быть! Не может быть!

Антон еще пару раз навалился на дверь плечом.

– Эй!

Тишина.

Он приблизил ухо к двери, стараясь не касаться ее. Ни голосов, ни смешков, ничего. Абсолютная тишина. «Неужели забыли? Нет! Такого не может быть! Не может быть! А вдруг…»

Антон повернулся и побежал в среднюю камеру. Под самым потолком на стене висели часы. 00:30.

– Не может быть. Значит все же забыли. – Ему стало тяжело дышать. – Как же так? Меня?

Колени подкосились, он отшатнулся и облокотился о стену. Взялся обеими руками за голову.

– Меня забыли, – от осознания этого голос задрожал. – Не может…

Антон поднял голову и побежал обратно к выходу, скользя по заиндевелым рельсам на полу. Ему показалось, что он недостаточно сильно толкал дверь. Добежав до двери, он пнул ее правой ногой. Послышался металлический лязг. Он закричал и ударил еще раз и еще… он не удержался: левая нога поскользнулась на рельсе, и Антон рухнул на спину. Боль пронзила поясницу. Антон закричал и закрыл глаза.

Через пару секунд он почувствовал, как челюсть начала трястись, и с каждой секундой дрожь усиливалась. Морозный воздух начал обжигать внутреннюю полость носа, так что захотелось задержать духание. Он тут же открыл глаза и медленно перевернулся со спины на живот. Уперся руками о пол и поднялся на ноги. Голова закружилась, перед глаза все поплыло, потом потемнело. Чтобы не упасть Антон наклонился и уперся руками о колени. Закрыл глаза. Тряслось уже все тело. Подбородок и губы онемели.

Когда он открыл глаза, увидел рельсы. Вагонетка! Кажется, в одной из камер он видел ее. Он выпрямился. Боль в пояснице опять заявила о себе. Антон застегнул тулуп, надел шапку и зашаркал в конец штрека.

И действительно в средней камере стояла вагонетка. Размером со школьную парту для первоклассников, но на вид достаточно массивная. Он обошел ее, ухватился за борт, навалился всем телом и начал толкать в сторону выхода. Поясница заныла еще сильнее. Вагонетка набирала ход, дробно застучали колеса по рельсам.

Антон поднажал, превозмогая боль, вагонетка загрохотала, вырвалась вперед и врезалась в злополучную дверь … бумс! Штрек наполнился металлическим грохотом, но дверь осталась на месте. Вагонетка же оттолкнулась и покатилась в обратную сторону. Антон еле успел отпрыгнуть в сторону.

Он подошел к двери. На ней появилась лишь небольшая вмятина. Он закричал в отчаянии. Потом опять подбежал к вагонетке, покатил ее обратно в среднюю камеру. Обошел и, снова разогнав, ударил о дверь. Опять грохот, вагонетка отскочила, покатилась обратно. В этот раз она оказалась быстрее Антона и, ударив его, сбила с ног. Он упал на плечо и ударился головой обо что-то твердое.

Марина проснулась около половины первого ночи. Не поднимая головы, она огляделась по сторонам. Гостиная. Значит, после работы опять заснула на диване. Она прислушалась. В квартире было тихо. Свет в коридоре все так же горел. «Все еще не дома». Марина закрыла глаза в надежде заснуть. Но проснувшиеся мысли выгнали из головы остатки сна. Пролежав так около минуты, она подумала, что нужно встать и лечь в кровать, может, там получится уснуть. Да и после дивана будет болеть спина, как это было вчера, и позавчера, и позапозавчера, да и… Она открыла глаза и приподнявшись села. Поежилась. В квартире, несмотря на майскую погоду, было прохладно. Марина вспомнила, что не переоделась, юбка помялась, утром перед работой придется погладить.

Марина встала и пошла на кухню. Она остановилась у входной двери и страдальчески посмотрела на не нее. «Неужели он сегодня не откроет ее? Неужели на прижмет к себе, не скажет, что весь день думал о ней.» Плечи Марины опустились. Она подумала о тех счастливых днях, когда он несмотря ни на что все же находил время для нее. Слезы горечи потекли по шеками и упали на пол.

На кухне она взяла сумку со стула и, вынув из нее упаковку яиц и бутылку молока, положила в холодильник. Когда Марина уже закрывала дверцу, она заметила наполовину пустую бутылку водки. Алкоголь вот уже больше года разрушал ее семью. Семью, ради которой Марина отказалась от научной карьеры в НИИ Ленинграда и отправилась за мужем в этот захолустный город в Сибири.

Сегодня