Черный снег (без конца) - Илья Яковлев

И. И. Яковлев

ЧЕРНЫЙ СНЕГ

«Се, еси человек, сотворивый сие!…»

«…моя тетя безумно умная!..»

из высказываний бывшей супруги

Часть первая

1

Его отражение смотрело на него из зеркала с каким-то тихим ужасом. «Абсолютно не помню, что было вчера! С кем пил и по поводу чего — полная потеря памяти!» — подумал он и с отвращением посмотрел на ополовиненную бутылку водки, стоящую на подзеркальном столике. Надо было как-то побыстрее приходить в себя — предстояло еще и идти на службу. Хотя, что греха таить, в последнее время на службу в Управу Борис приходил исключительно в таком состоянии — с глубочайшего похмелья. Прополоскав какой-то новомодной мерзостью рот и с отвращением влив в себя с полстакана вчерашнего пойла, которое водкой назвать мог только отупевший оптимист, он потащился из ванной в спальню одеваться. Кое-как выгладив форменную сорочку (все равно под кителем не видно, а снимать китель сегодня не придется, весь день в разъездах), подгладив брюки и напялив фуражку, Борис допил остатки водки и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он страдальчески прищурил глаза — солнце светило просто невыносимо ярко. Правда, постепенно глаза привыкли и вдобавок пойло, до сих пор стоявшее комком где-то в районе глотки или же пищевода, наконец-то соизволило провалиться в желудок и Борис почувствовал себя несколько лучше. На транспорте ехать не хотелось, благо до Управы было рукой подать, и он решил пройтись пешком. «За одно и проветрюсь хоть чуть-чуть», — устало подумал он.

Здание Областного Управления Безопасности и Внутренних Дел было внушительным и было видно аж за пару кварталов. Когда-то Борис гордился местом, где он работает: как-никак щит и меч Родины, опора правительства и Господина Президента лично! Потом режим как-то незаметно подгнил и оглушительно рухнул, успев подмять под себя многих, кто верой и правдой, а так же и не очень, служил ему, породив при этом хоть и локальные, но крайне опустошительные гражданские войны, которые средства массовой информации и новое правительство почему-то упорно продолжали называть конфликтами на национальной почве. Правда, некоторые говорили, что режим этот не подгнил вовсе, а просто-напросто сгнил до основания и причем давным-давно, но в это Борису верить как-то не хотелось, слишком уж мрачная картина тогда вырисовывалась. Особенно если взглянуть на то, что творилось в некогда славном царстве-государстве в настоящее время. Те, кто сейчас стоял у руля, вели себя просто по свински — устраивались безобразно дорогие шоу, открывались магазины сексуальной культуры для домашних животных и т. п. а реальная стоимость жизни дорожала с каждым днем. Борис с невеселым смешком вспомнил слова своего старого приятеля-однокашника. Тот, будучи по его же словам, в пьяном безобразии, любил мрачно пошутить: «Наш N-ск — город контрастов: сегодня идет дождь, а завтра тебя убьют!»

— А, да хрен с ними со всеми!.. — выругался Борис, сам не зная по чьему именно поводу. Он решительно дернул ручку массивной двери главного входа и вошел в здание Управы.

Внутри здания царили: величественное спокойствие, подозрительный вахтер из рядового состава, мягкая прохлада, бюст Основателя Данной Организации и массивный герб Той Страны, которой-нынче-вы-на-карте-не-найдете по причине полного отсутствия таковой. Борис протянул служебное удостоверение для проверки; вахтер вцепился в нее, как клещ и принялся разглядывать ее, как разглядывают иностранную валюту, приобретая ее на улице или в подворотне у уличных торговцев. Борису даже показалось на мгновение, что вахтер сейчас, как заправский филателист, достанет из нагрудного кармана лупу, чтоб получше разглядеть все мельчайшие подробности, дефекты и проч., что могло бы обесценить значение и стоимость документа.

— Дед, не компостируй мозги! Знаешь меня, как облупленного, а ведь все равно каждое утро комедию ломаешь.

— Ты свои мозги, судя по всему, еще вчера прокомпостировал. Вы вчера отсюда уже на рогах ушли, мне по смене передали, и орали вы во время ухода, что, дескать, «все пропьем, но флот не опозорим!» Видать, еще куда-то продолжать собирались, — буркнул вахтер. — Хорошо еще, что вчера суббота была, никто из начальства не видел.

— Дед, — осторожно спросил Борис, — а тебе по смене часом не передавали, с кем я вчера отсюда уходил?

— Во дает! Силен! Не помнишь, с кем вчера надрался!? Может, еще скажешь, что не помнишь, по какому поводу? — хихикнул вахтер. Борис сокрушенно покачал головой. — Так вы ж вчера всем отделом двойной повод отмечали — два года со дня основания отдела и твоему корешу Рэму наконец-то кэпа кинули!..

Вахтеры в Управе — явление особое. По роду своей работы они в курсе всего, что происходит в ее стенах. Кто, с кем, когда и сколько литров. И по поводу чего, естественно, тоже. Да и как не быть в курсе, если все проходят мимо них (за исключением тех случаев, когда вход-выход осуществляется через окна, но это явление не типичное). Поэтому всю информацию, которая поступает от них, можно, в принципе, принимать на веру. В голове Бориса с мучительной ясностью стали проступать фрагменты вчерашнего «ледового попоища». И, как всегда в таких случаях бывает, один всплывший фрагмент потянул за собой целую вереницу, если не сказать — лавину, воспоминаний. Первыми, естественно, всплыли те самые, от которых хочется забраться под стол в кабинете и не вылезать по меньшей мере недели две. Он вспомнил, как после отъезда Гриба, начальника отдела, из тайников достали немереное количество бутылок конфискованной на прошлой неделе водки (при Грибе все было чинно — культурно: пили только шампанское и чуть-чуть коньячку) и началось отмечание по всем правилам питейного искусства. Как он поздравлял Рэмку с долгожданным званием гаупштурмфюрера и весь отдел ржал, как табун иноходцев. Как пришли на огонек девчонки из секретариата, совсем молоденькие, предупрежденные о празднике заранее, и он с ними, с голым торсом плясал ламбаду. Как приставал к личной секретарше Гриба Элеоноре, бабе на редкость страшной и вредной, когда она засобиралась домой, ссылаясь на мужа, уговаривая ее тяпнуть на брудершафт, а когда она категорически пить отказалась, ссылаясь на вышеозначенного мужа, высказал ей все, что он о ее муже думает (мужа у Элеоноры отродясь не было, перевелись у нас герои, об этом знал весь отдел, но все само собой молчали, дабы не нарушать очарование легенды). А когда она попробовала закатить истерику, предложил ей свои услуги в качестве свахи, пообещав найти какого-нибудь приятного мужичка при содействии своего отца. Отец Бориса трудился на славном поприще отечественной психиатрии в качестве главврача местного психдиспансера, и об этом также в отделе было известно всем.