Песня для Сельмы - Курт Воннегут

Курт Воннегут

Песня для Сельмы

Вне стен средней школы Линкольна имя Ала Шредера было слабо известно. Он был просто Шредером. Даже не просто -- его фамилия произносилась с сильным акцентом, как если бы он был знаменитым уже умершим европейцем. Но он им не был. Он был американцем, как кукурузные хлопья, и далек от смерти -- ему было шестнадцать.

Его фамилию с таким акцентом первой произнесла Хельга Грош, учитель немецкого в школе Линкольна. Другие преподаватели, услышав это, тотчас подхватили начинание. Учителя выделяли Шредера из числа остальных учеников и повторяли, что несут за него большую ответственность.

Для блага Шредера, от него и от остальных учеников держали в тайне, откуда взялась эта ответственность. Он был первым настоящим гением за всю историю школы.

Результаты IQ-теста Шредера и остальных учеников были большим секретом и лежали среди секретных документов директора школы.

То, что Шредер может стать таким же великим, как автор марша "Звезды и полосы навсегда" Джон Филипп Сосуа, первым понял заведующий музыкальной кафедрой и руководитель маршевого оркестра Линкольна Джордж Хельмхольц.

Шредер в первом классе средней школы научился играть на кларнете за три месяца так, что занял в оркестре первое место. К концу второго класса он виртуозно играл на всех инструментах оркестра. В данный момент он был в третьем и сочинил приблизительно сто маршей.

Сейчас в качестве упражнения для сольфеджио у начинающих музыкантов -- оркестра С -- Хельмхольц выбрал ранее произведение Шредера "Привет Млечному Пути". Хельмхольц рассчитывал этим восторженным куском с простой виолончелью втянуть новичков в музыку. Звезды Млечного пути, говорил сам Шредер, находятся в десяти тысячах световых лет от Земли. И, если вы хотите отослать им музыкальный привет, то надо играть громко и четко.

Оркестр мычал, визжал, завывал и вопил, пытаясь достичь далекой звезды. Музыканты умолкали один за одним до тех пор пока, как это часто случалось, не остался один барабанщик.

Бум, бум, бум, стучала бочка. Бил по ней Большой Флойд Хайрс, самый большой, самый приятный и самый тупой парень в школе. К тому же, он был самым богатым. Ему в наследство должна была достаться отцовская химчистка.

Бум, бум, бум стучала бочка Большого Флойда.

-- Спасибо за терпение, Флойд, -- остановил его Хелмьхольц. -- Многие могли бы последовать твоему примеру. Сейчас мы пройдем все с начала, и я прошу каждого закончить, не важно уже как.

Когда Хельмхольц поднял свою палочку, в зал вошел школьный гений -- Шредер. Хельмхольц кивнул в знак приветствия.

-- Давайте, парни. Тут автор этого произведения. Не разочаруйте его, -- попросил учитель.

Оркестр опять попробовал передать привет Млечному пути и опять провалился.

Бум, бум, бум в полном одиночестве бухала бочка Флойда.

Хельмхольц извинился перед композитором, который сидел у стены на раскладном стуле.

-- Извините, мы всего второй раз пробуем. Они сегодня это произведение первый раз в глаза увидели, -- сказал он.

-- Я понял, -- сказал он.

Шредер был маленького роста, всего 1,6 метра, хорошо сложенный, но худой. У него был великолепный лоб, высокий и обычно нахмуренный. Элдред Крейн, учитель английского, называл этот лоб "белыми скалами Дувра". Неустанное сверкание шредеровских мыслей придавало ем тревожный вид, который лучше всех характеризовала Хал Бордо, учитель химии.

-- Шредер, - сказала она однажды, -- похож на человека, посасывающего очень кислый лимонный леденец. А когда леденец заканчивается, он готов всех убить.

Фраза про убийство была, конечно, всего лишь метафорой. Он никогда не был хоть сколько-нибудь импульсивным.

-- Возможно вы хотите объяснить мальчикам, что вы хотели сказать этим произведением? -- спросил Хельморц у Шредера.

-- Нет, -- ответил Шредер.

-- Нет? -- переспросил Хельмхольц с удивлением. Отрицание не было похоже на Шредера. Обычно, лучше него никто не мог зажечь оркестр.

-- Я не хочу, чтоб они пробовали еще раз.

-- Я ничего не понимаю.

-- Я не хочу, чтоб кто-либо еще играл мою музыку, -- Шредер встал и устало оглянулся. -- Я хочу забрать ноты, если вы не возражаете.

-- Зачем?

-- Чтоб сжечь. Это мусор. Полный мусор, -- он слабо улыбнулся. -- Я покончил с музыкой, мистер Хельмхольц.

-- Покончил? -- вскричал уитель, хватаясь за сердце. -- Этого не может быть!

-- Я не знаю, что будет дальше, -- пожал он плечами. -- Я знаю, что происходит сейчас. Все, чего я хочу, чтобы вы меня больше не беспокоили просьбами сыграть мои идиотские, пошлые и бессмысленные произведения.

Он попрощался с Хельмхольцем и вышел.

В оставшееся время Хельмхоль не замечал оркестр. Он думал только о шокирующем и необъяснимом решении Шредера бросить музыку.

После занятий Хельхольц зашел в учительскую столовую. Был обеденный перерыв. К нему подсел гениальный барабанщик Большой Флойд Хайрс.

Он пришел не случайно. Ему было, что сказать учителю. Это желание редко его посещало, и он чувствовал себя как локомотив, сбрасывающий пар.

И он начал хрипеть.

-- Мистер, Хельмхоль, -- прохрипел он.

-- Да? -- ответил Хельмхольц.

- Я...я, я хочу чтоб вы знали, мне кажется, мне надо покончить с бездельем.

-- Превосходно!

Хельмхольц был готов на все, ради людей, которые стараются. Даже в случае Большого Флойда, когда старайся-не старайся -- результат один.

Теперь он ошарашил Хельмхольца, вручив ему песню, которую он сам сочинил.

-- Я хочу, чтоб вы на нее посмотрели, -- попросил он.

Для него такая музыка была так же трудна, как для Бетховена Пятая симфония, подумал учитель.

У нее было название: "Песня для Сельмы", и слова:

"Я порвал цепи, которые меня связывалиЯ перестал быть клоуномЭто было мило с твоей стороны напомнить мнеЧто, если я посмотрю, то я найду себяО, Сельма, Сельма, спасибо тебеЯ никогда не скажу: "прощай"

Пока Хельмхольц смотрел слова и музыку, автор песни ушел.

В полдень в учительской столовой разгорелись жаркий спор. Учитель химии Хал Бордо сформулировала тему: "Компенсирует ли новость о том, что Большой Флойд собрался стать музыкальным гением, новость о том, что Шредер решил бросить музыку?"

Уколоть Хельхольца было главной целью спора. Пока эта проблема была исключительно трудностью самой группы, и группу перестали рассматривать всерьез, развлекались все, кроме Хельмхольца. Учителя еще не знали, что Шредер вообще больше не собирался учится.

-- Мне кажется, -- сказала Бордо, -- что, если отсталый ученик решает взяться за музыку группы, а гений отказывается от нее в пользу химии, то не один из них поумнел, а второй поглупел, а оба поумнели.

-- Да, ответил Хельхольц тихо. -- Способный мальчик может подарить нам новый отравляющий газ, но глухой не может подарить нам новую мелодию.

Учитель физики Эрнест Гропер присоединился к спору. Это был крепкий, прагматичный, похожий на бомбу мужчина, который с сентиментальностью вспоминал войну. Когда он поставив свои тарелки с подноса на стол, создалось впечатление, что он с удовольствием подчиняется законам механики, потому что считает их превосходными, а не от того, что не может их преодолеть.

-- Вы слышали новость про Большого Флойда Хайрса? -- спросила его Бордо.

-- Великого ядерного физика? -- переспросил Гропер.

-- Великого, кого?

-- Большой Флойд сказал мне утром, что он собирается им стать. Сказал, что ему надоело бездельничать, и он хочет стать ядерным физистом. Я понял, что имеет в виду ядерного физика, но может он говорил про ветеринара? - Он взял в руки лист с "Песней для Сельмы". -- Что это?

-- Большой Флойд написал, -- ответил Хельмхофер.

-- Вот чем он занят все эти дни! -- Гроппер поднял брови. -- Сельма? Какая Сельма? Сельма Риттер? -- он засунул салфетку под воротник.

-- Мы знаем только Сельму Риттер, -- сказал Хельмхофер.

-- Должно быть это она. Большой Флойд сидит с ней за одной партой на физике. Какая безумная, перемешанная парта. Шредер, Большой Флойд и Сельма Риттер.

-- Они сидят втроем? -- спросил Хельмхофер задумчиво.

-- Я думал Шредер поможет утихомирить Большого Флойда и Сельму, -- Гроппер задумался. -- И ему удалось, не так ли? -- он вопросительно посмотрел на Хельмхорца. -- Джордж, ты случайно не знаешь какой у Большого Флойда IQ?

-- Я даже не хочу знать. Я не верю в IQ.

-- В офисе директора есть секретная папка. Если тебе охота сильных ощущений, посмотри там его IQ.

-- Кто такая Сельма Риттер? -- спросила Хал Бордо и посмотрела сквозь стекло, разделяющее столовые учителей и учеников.

-- Кроха, -- ответил Гроппер.

-- Совсем кроха, -- подтвердил учитель английского Элдред Крейн, -- робкая и не слишком популярная.

-- Сейчас с Большим Флойдом она несомненно популярна, -- возразил Гроппер. -- Судя по всему у них большая любовь. Я должен отсадить их от Шредера. Не знаю как, но они его сильно расстраивают.