Горбатая гора - Энни Пру

Энни Прулкс. Горбатая гора

Эннис Дэль Мар проснулся в пять, оттого что ветер покачивал трейлер, шелестел вокруг алюминиевой двери и оконных рам. Рубашки, висящие на гвозде, немного колыхались на сквозняке. Он встал, почесывая седую дорожку волос на животе и пониже, подошел к газовой плите, налил оставшийся кофе в эмалированную кастрюльку с обитыми краями; надел рубашку и джинсы, изношенные сапоги, притоптывая ногами об пол, чтобы сапоги плотнее обулись. Ветер гудел понизу, вдоль изогнутого в длину трейлера, и при его грохочущих порывах он слышал царапание мелкого гравия и песка. Такая погода паршива на шоссе — для лошадиного трейлера. Он должен был упаковать вещи и отправиться далеко отсюда этим утром. Ранчо было снова выставлено на продажу, и они отправили последних лошадей, рассчитавшись со всеми днем раньше; хозяин, вложив ключи в руку Эннису, сказал: «Отдай их этой акуле недвижимости, а я сваливаю отсюда». Ему возможно придется остаться со своей замужней дочерью, пока он не найдет другую работу. И все же Энис был полон ощущением удовольствия — ведь Джек Твист сегодня был в его сне.

Несвежий кофе закипел, но он снял его прежде, чем пена пролилась через край, налил в заляпанную чашку и подул на черную жидкость, позволяя кадрам сна прокручиваться вперед. Если он запомнит все как следует, то сможет растопить день, сделать его теплым, как то время на горе, когда они были хозяевами мира и ничто не казалось неправильным. Ветер ударил трейлер, словно отлетевший от самосвала комок грязи, стих, умер, оставляя недолгую тишину.

Они выросли на маленьких, бедных ранчо в противоположных концах страны, Джек Твист — в Лайтенинг Флат на границе Монтаны, Эннис дэль Мар недалеко от Саджа, на краю Юты; оба окончили среднюю школу — деревенские пацаны без перспектив, привыкшие к тяжелой работе и лишениям; оба с плохими манерами, грубой речью; приученные к стоической жизни. Эннис, воспитанный его старшим братом и сестрой после того, как их родители отступили за единственный поворот на Дид Хоурс Род, оставив их с двадцатью четырьмя долларами наличных и ранчо с двумя закладными; получивший в четырнадцать лет ограниченную лицензию на вождение, которая позволяла ему совершать часовую поездку от ранчо до средней школы. Пикап был старый, без печки, с одним стеклоочистителем и паршивыми покрышками; когда полетела коробка передач, денег на ее починку не нашлось. Он хотел учиться дальше, чувствовал, что слово, знание дает своего рода преимущество, но грузовик сломался, сделав учебу невозможной, не оставив ему выбора, кроме работы на ранчо.

В 1963, когда он встретил Джека Твиста, Эннис был помолвлен с Альмой Бирс. И Джек и Эннис утверждали, что экономят деньги для маленького ранчо; в случае Энниса это означало, что в заначке может болтаться пара пятидолларовых бумажек. Той весной, согласные на любую работу, каждый из них подписал контракт со Службой ферм и ранчо — на бумаге они становились пастухом и кэмптендером [1], составив команду по выпасу овец к северу от Сингала. Летние пастбища лежали выше границы леса на участках Службы леса на Горбатой Горе. Это было вторым летом Джека Твиста на горе, а у Энниса — первым. Ни одному из них не было и двадцати.

Они обменялись рукопожатием в затхлом небольшом офисе трейлера, перед столом, беспорядочно заваленным бумагами, с бакелитовой пепельницей, заполненной окурками. Жалюзи висели косо и пропускали полоску дневного света, создавая тень от руки шефа, движущейся в этом свете. Джо Агюрр, с волнистыми волосами цвета папиросного пепла, разделенными на пробор посередине, разъяснил им свою точку зрения.

«У Службы леса есть определенные места для разбивки лагеря. Они расположены так, что могут находиться в паре миль от наших овечьих пастбищ. Это плохо — есть потери от хищников, никто не заботится об овцах ночью. Что мне надо — кэмптендер может оставаться в главном лагере, там где разрешено Службой леса, но ПАСТУХ», — указывающий на Джека резкий взмах руки, — «ставит палатку тихо и не привлекая внимания недалеко от овец, не на виду, и он СПИТ там. Съешь ужин, завтрак в лагере, но СПАТЬ — ОКОЛО ОВЕЦ, все сто процентов, НИКАКОГО КОСТРА, не оставлять НИКАКИХ СЛЕДОВ. Убирай эту палатку каждое утро, на случай появления ищеек Службы леса. Взял собак, свой.30-.30[2], спи там. Прошлым чертовым летом потери были под двадцать пять процентов. Я не хочу повторения того лета. ТЫ, — сказал он Эннису, окинув взглядом его растрепанные волосы, большие загрубевшие руки, порванные джинсы, рубашку с оторванной пуговицей, — по пятницам в двенадцать по полудню будь у моста со списком необходимого на следующую неделю и мулами. Кто-нибудь с запасами будет там, на пикапе». Он не спрашивал, есть ли у Энниса часы — достал дешевые круглые часы на плетеном браслете из коробки на верхней полке, завел и установил время, бросив их ему, как будто он не стоял рядом, в пределах досягаемости. «ЗАВТРА УТРОМ мы отправим вас наверх». Пара двоечников, отправляющихся в никуда.

Они нашли бар и потягивали пиво весь день, Джек, рассказывал Эннису о грозе с молниями на горе годом раньше, которая убила сорок двух овец, об особой вони от них и о том, как они жирели, о потребности в большом количества виски. Он подстрелил орла, сказал он, поворачивая голову, чтобы показать перо из хвоста орла, заткнутое за его лентой на шляпе. На первый взгляд Джек выглядел достаточно привлекательным, с его вьющимися волосами и быстрым смехом, но для некрупного мужчины он был широковат в бедрах, и его улыбка открывала выступающие зубы — хоть и недостаточно сильно, чтобы позволить ему есть попкорн из горла кувшина, но — заметно. Он был фанат родео и на его ремне была пряжка с небольшим изображением наездника, но его сапоги были сильно изношены, продырявлены, так что ремонт был невозможен. Эннис, с орлиным носом и узким лицом, неухоженный, с маленькой впалой грудной клеткой, балансировал небольшим туловищем на длинных ногах штангенциркуля, обладал мускулистым и гибким телом, созданным для наездника и для борьбы. Его рефлексы были необыкновенно быстры, и у него была довольно сильная дальнозоркость, чтобы он не любил читать что-нибудь другое кроме каталога седел Хэмли.

Грузовики с овцами и трейлеры с лошадьми были разгружены в голове отряда; и кривоногий баск показал Эннису, как правильно навьючить мулов — два ранца и седло на каждом животном, перехваченные двойными ромбами и закрепленными полуузлами, говоря ему: «Никогда не заказывайте суп. Коробки с супом очень неудобно упаковывать». Три щенка одного из голубых хиллеров[3] были усажены в корзину, низкорослая собака устроена внутри пальто Джека, поскольку ему понравилась эта небольшая собачка. Эннис выбрал для езды большого гнедого жеребца по имени Сигар Батт, Джек — гнедую кобылу, которая, как оказалось, брала низкий старт. В веренице запасных лошадей был грулло[4] мышиного цвета, эта порода нравилась Эннису. Эннис и Джек, собаки, лошади и мулы, тысячи овец и их ягнята текли рекой как грязно-серая вода через леса, и выше — за линию роста леса, в большие цветочные луга и конечно, в царство нескончаемого ветра.

Они поставили большую палатку на поляне Службы леса, кухню и коробки с едой расположили в безопасном месте. Той первой ночью оба спали в лагере, но Джек, уже беспокоящийся о наставлении Джо Агюрр «спать-с-овцами-и-без-костра», темным утром без лишних слов оседлал гнедую кобылу. Рассвет пришел нежно-оранжевый, разбавленный понизу студенистой полосой бледно-зеленого цвета. Затемненная большая часть горы бледнела медленно, пока не стала того же цвета, что и дым от огня с завтраком Энниса. Холодный воздух становился сладким, холмики гальки и комков земли отбрасывали неожиданно длинные, как карандаш, тени, и вертикальные красные сосны, растущие ниже их лагеря сгущались кусками темного малахита.

В течение дня Эннис смотрел через большую, глубокую долину и иногда видел Джека — маленькую точку, перемещающуюся на высоком лугу, как насекомое ползет через скатерть; Джек, в своем неосвещенном лагере видел Энниса как ночной огонек, красную искру на большой черной громаде горы.

Как-то, далеко за полдень, Джек приехал, выпил две свои бутылки пива, охлажденного во влажном пакете на затененной стороне палатки, съел две миски тушеного мяса, четыре из каменных бисквитов Энниса, банку персиков и закурил, наблюдая солнечный закат.

«Я мотаюсь четыре часа в день, — сказал он мрачно, — съездить на завтрак, вернуться к овцам, вечером согнать их на ночлег, съездить на ужин, вернуться к овцам, провести полночи, вскакивая и высматривая койотов. По справедливости я должен проводить ночь здесь. У Агюрра нет прав заставлять меня это делать».

«Ты хочешь поменяться? — спросил Эннис. — Я не возражал бы попасти. Я не возражал бы там и ночевать».