Он еще отомстит - Джек Хиггинс

Джек Хиггинс

Он еще отомстит

Дороти Лимон…

Глава 1

Эту совсем молоденькую девушку можно было бы назвать хорошенькой, но только не сейчас. Правый глаз почти совсем заплыл, на щеке кровоточили свежие ссадины, а губы рассек тот же удар, которым ей выбили три зуба.

Она с трудом проковыляла в комнату для очных ставок, поддерживаемая женщиной-констеблем, — жалкая, изломанная фигурка. На ее плечи кто-то накинул одеяло, чтобы скрыть изорванное платье. Миллер и Брэди сидели на скамье в дальнем конце комнаты, и Брэди увидел ее первым. Он похлопал своего товарища по плечу, Миллер загасил сигарету и поднялся навстречу девушке.

Он задержался, рассматривая ее с некоторой клинической бесстрастностью, и девушка съежилась, невольно отстраняясь от этого странного молодого человека с бледным лицом и глазами, которые, казалось, прожигали насквозь.

Сержант Николас Миллер очень устал — больше, чем обычно. За те десять часов, которые он провел на дежурстве, ему пришлось работать как следователю при двух ночных кражах со взломом, попытке проникновения на фабрику и пьяной драке на улице при закрытии пивной у рынка. Молодого парня, участвовавшего в ней, так полоснули по лицу, что ему придется, скорее всего, лишиться правого глаза. И почти сразу же — дикий случай жестокости по отношению к детям, когда потребовалось вместе с инспектором службы по защите детей насильно войти в квартиру дома у доков. Там они и обнаружили троих ребятишек, сбившихся в кучу, словно звереныши, почти голых, со следами длительного недоедания. Они возились в собственных отбросах в комнате без окон, похожей на ящик, где воняло как в свинарнике.

А теперь еще и это. Не так легко вызвать в себе сочувствие в пять утра такого хмурого февральского утра, но девушка очень страдала, и на лице ее был написан ужас. Он улыбнулся, и его словно подменили, теперь его глаза излучали тепло; девушка не удержалась, и слезы хлынули из ее глаз.

— Все в порядке, — успокоил он. — Все будет хорошо. Еще пара минут — и мы с этим покончим. — Он повернулся к констеблю Брэди: — Давайте их сюда, Джек!

Брэди кивнул и нажал красную кнопку на маленькой панели управления в стене. Резкий белый свет залил помост в другом конце комнаты. Мгновение спустя появились шестеро мужчин в сопровождении двух констеблей, которые выстроили их в шеренгу.

Миллер мягко взял девушку за руку и, прежде чем заговорил, почувствовал, как она вся задрожала. Она с трудом подняла правую руку, указывая на задержанного, стоявшего первым, — здоровенного детину с уродливым шрамом на правой щеке. Она попыталась что-то сказать, но у нее перехватило горло, и, теряя сознание, она оперлась на Миллера.

Он крепко прижал ее к груди и посмотрел на помост.

— О’кей, Мацек, так, значит, это ты.

Кряжистый, весом в двести пятьдесят фунтов ирландец, с кулаками, твердыми как камень, констебль Джек Брэди двадцать пять лет служил в полиции. Четверть века возни с человеческими пороками во всех их проявлениях, ежедневные встречи с грязью, мерзостью, вырождением человеческого духа сделали его грубым и озлобленным человеком, который уже ни во что не верил. Но потом с ним произошла любопытная метаморфоза. Как-то группа негодяев, которые теперь все вместе отбывают двадцатипятилетний срок в одной из тюрем ее величества, спустили его с лестницы, да так, что он сломал ногу в двух местах и проломил череп, и оставили умирать на глухой улице.

Многие от такой травмы наверняка бы умерли, но только не Джек Брэди. Уже и священника призвали, и отходную молитву прочитали, но все же хирурги, терапевты и медицинские сестры победили, и через три месяца он вернулся на службу, но только с чуть заметной хромотой на левую ногу.

Вернулся вроде таким же, но совсем другим. Заметили, что он стал более охотно улыбаться. Брэди был по-прежнему исправным полицейским, но, казалось, теперь он стал понимать все по-другому, будто через свои страдания обрел сочувствие к другим.

Девушка с трудом поставила подпись внизу листа под напечатанным на машинке текстом, он помог ей подняться на ноги и кивнул женщине-констеблю.

— Теперь у вас все будет хорошо, дорогая. Страшное позади.

Девушка вышла, тихо всхлипывая, а Миллер вошел с телетайпной лентой в руках.

— Не очень-то расточай свои симпатии к ней, Джек. Я только что говорил с криминальным регистрационным отделом. Она там числится. У нее четыре судимости, включая воровство, соучастие в кражах, проникновение в жилища и незаконное хранение наркотиков. В довершение всего она числится в бегах из исправительного дома в Петерхилле с ноября прошлого года.

Он с отвращением бросил телетайпный листок на стол.

— Мы определенно должны принимать все это во внимание.

— Но это не может служить оправданием того, что Мацек с ней сделал, — возразил Брэди. — Несмотря ни на что, она все-таки маленькая испуганная девочка.

— Тишина и покой — вот что мне теперь нужно, — заявил Миллер. Он зевнул и потянулся за сигаретой. Но пачка оказалась пустой, и он со вздохом смял ее. — Господи, какая длинная ночь!

Брэди согласно кивнул, раскуривая трубку:

— Ну теперь уже немного осталось.

Открылась дверь, и в сопровождении молодого констебля, проходившего испытательный срок, вошел Мацек. Поляк плюхнулся на один из жестких деревянных стульев у стола, а Миллер обратился к молодому констеблю:

— Мне бы чайку и пачку сигарет. Не посмотрите ли, что там есть у нас в буфете?

Молодой констебль поспешно пошел выполнять просьбу, он считал Миллера своим кумиром. Еще бы, Ник Миллер! У него юридическая степень, и он всего за пять лет службы сумел стать сержантом. Говорили, бизнес его брата позволял ему вести такой образ жизни, какой другим полицейским офицерам и не снился, а он — тут.

Как только дверь закрылась, Миллер обернулся к Мацеку:

— Ну теперь ты, подонок. Приступим к делу.

— А мне нечего сказать, — тупо ответил Мацек.

Брэди резко рассмеялся, и наступила тишина.

Мацек украдкой взглянул на Миллера, который внимательно рассматривал ногти, а потом с безнадежностью признался:

— Ну хорошо, я ее немного стукнул. Проклятая маленькая шлюха. Сама напросилась.

— Почему стукнул? — требовательно спросил Брэди.

— Я взял ее в свой дом, — ответил Мацек. — Дал ей кров и еду, дал все лучшее, что имел. И застукал ее, когда она в два часа ночи обшаривала мой бумажник, забирая часы и все ценное, что попадало ей под руку. И что бы вы сделали на моем месте?

Он выглядел искренне обиженным, и Миллер взял в руки заявление девушки.

— Она утверждает здесь, что вы жили вместе целых пять недель.

Мацек с готовностью кивнул:

— Я же дал ей все лучшее, что имел.

— А как насчет мужчин?

— Каких мужчин?

— Тех самых, которых ты приводил к себе каждую ночь. Мужчин, которые звонили, когда им требовалась женщина.

— Извините меня, — возмутился Мацек. — Разве я похож на сводника?

— Не вынуждай меня отвечать на этот вопрос, — напрягся Миллер. — Ты последние две недели держал девушку под замком. Когда она больше не выдержала, ты избил ее и вышвырнул вон.

— Попробуйте доказать.

— А мне и не надо доказывать. Ты же сказал, что жил с ней как муж с женой.

— Ну и что из этого? У нас ведь свободная страна.

— Но ей только пятнадцать.

Лицо Мацека сразу же стало серым.

— Не может быть.

— Да нет, так и есть. У меня ее личная карточка.

Мацек в отчаянии повернулся к Брэди:

— Но она не сказала мне.

— Какой жестокий мир, правда, Мацек? — усмехнулся Брэди.

Но поляк уже сумел обрести самообладание.

— Требую адвоката.

— Собираешься сделать заявление? — спросил Миллер.

Мацек зло посмотрел на него через стол:

— Вы что, обалдели?

Миллер кивнул:

— Отлично. Джек, забирайте его вниз и оформляйте. Запишите ему похищение несовершеннолетней и изнасилование. Если нам немного повезет, он загремит на семь лет.

Мацек сидел и с ужасом смотрел на него, но тут на его плечи опустилась железная рука Брэди и сдернула его со стула.

— Ну, пошел, ты!

Мацек заплетающимися ногами вышел из комнаты, а Миллер повернулся к окну и приоткрыл штору. Дождь струился по стеклу, и вдали сквозь серое небо пробивались первые лучи утреннего света. Сзади открылась дверь и появился молодой практикант с подносом, на котором стоял стакан чаю и лежала пачка сигарет.

— За все шесть шиллингов, сержант.

Миллер заплатил ему и сунул сигареты в карман.

— Я раздумал пить чай. Выпейте сами. Я пошел домой. Скажите констеблю Брэди, что позвоню ему во второй половине дня.

Он прошел по тихому коридору, спустился на три марша мраморной лестницы и вышел через качающиеся двери подъезда Таун-Холла. Его машина, зеленый «мини-купер», припаркованная у подножия лестницы, сверкала под дождем вместе с несколькими другими. Он немного задержался около нее, чтобы закурить сигарету.