Нетаянный дневник - Марина Сергеевна Родионова

Марина, до! До – детства, до – судьбы,

до – ре, до – речи, до – всего, что после…

Белла Ахмадулина, «Уроки музыки»

До речи

Человеческая жизнь заполнена заурядными моментами, пролетающими мимо сознания, как мошкара, – мы их не замечаем, пока не кусаются. Миги исчезают, как дым, вышедший из печной трубы, как лед, обреченный растечься лужицей на детской ладошке. Но бывают впечатления, которые не тают, а остаются с тобой навсегда, живут в памяти годами, прежде чем переродиться в нечто большее, чем мимолетный взгляд, упавший на необычную крылатую тварь.

Когда я однажды озадачилась, как бы назвала книжку, задумай я оформить свои буйные мысли-скакуны во что-то вроде «Записей и выписок» Михаила Гаспарова (представляете себе, во что-то вроде записок Гаспарова, какова амбиция, не очуметь ли?!), то уткнулась головой в стоящее ныне на обложке название. Этот дневник по праву первородства был важен и не мог стать секретным, даже не собирался. Раз уж ты готов поделиться с миром сокровенными мыслями, уложенными в некую, пусть самую простую систему, то, безусловно, жаждешь, чтобы кто-нибудь оценил твое чуть по-новому собранное из банальностей и общих мест построение.

Так что, какая уж тут тайна?

И получился он действительно нечаянным – стихийным. Просто я шла-шла, а потом вдруг поняла: будет именно так, назовем мы его эдак, а структуру, значится, планируем во-о-от такую. Аллилуйя!

Ну и, наконец, последнее вводное занудство из длинного ряда занудств последующих. Не бывает в русском литературном языке слова «нетаянный», но мы ведь голосуем душой и рублем за неологизмы, правда? Собственный язык, как некая персональная тайна, приятно холодящая язык мятной сладостью, выделяет тебя из всего человечества, но одновременно и делает членом сообщества таких же филологически чокнутых, как ты сам. (О, как же я люблю «вкусные» английские слова «dignity» – «достоинство» и «community» – «сообщество», я бы потомкам бриттов и англосаксов за попытку объединить в себе ограниченно личное, индивидуальное и общественное медаль дала!) В прелестной венгерской книжке «Заколдованная школа» брат главного героя, мечта платного логопеда, непроизвольно переставлял слоги и радостно кричал перед трапезой: «Подиморры!» Мне по сю пору нравится называть томаты «подиморами». Но не себе под нос, интеллигентным полушепотом, а вслух, чтобы все услышали: «Подиморрры!» Сами попробуйте, оцените эффект жизнеутверждающего томатного клича.

Вот и я в один непростой день научилась громкой, в голос, речи.

Часть первая

Слушайте

Сын

Нет, что это такое происходит, а?

Илюшка почти до четырех лет разговаривал очень плохо. Теперь ему четыре с половиной, и как он использует эту свою новообретенную способность?

Намедни с утра состоялся диалог: «Илюша, сейчас я сварю кашку, и будешь есть». Илья: «Я не хочу кашку. И какао тоже не хочу. Может быть, компотик? Я думаю, я смогу конфетку. Думаю, розовую или зеленую». Мыслитель, колобок в бок.

Сейчас про то блаженное время, когда слова никак не хотели вылетать изо рта, будет экспансия художественной реальности. Практически взрыв нежно-розового, палевого художественного пространства в равнинах тягостного и совершенно конкретного черноземного быта. Готовы? Приступаем.

Про Илюшку

Жил-был на белом свете мальчик Илюшка. Было у него две ручки, две ножки и светлая головушка.

Собрался как-то Илюшка гулять, на ножки резиновые сапожки надел.

Вот обулись ножки в сапожки и вниз по ступенькам вприпрыжку побежали: «Один, два, три. Один – два – три. Одиндватри – одиндватри – одиндватри!». А ручки – пухленькие ручки – знай помахивают: «Вот так. Вот так».

Выбежал Илюшка на улицу, к луже бежит, чтобы по ней прыгать, как маленький поросенок Джордж. А лужи-то и нет! За ночь снег выпал. Ножкам в резиновых сапожках по сугробам ходить неприятно. Надо домой бежать.

Побежали ножки вверх по ступенькам: «Один, два, три. Один – два – три. Одиндватри – одиндватри – одиндватри!». Прибежали, сапожки сняли, валеночки обули. А ручки варежки надели, чтобы и им приятно было. И опять бегут ножки, но уже потише, совсем даже не вприпрыжку: «Один – два – три, один – два – три». А ручки в варежках помахивают: «Вот так! Вот так!». Ууфф, вышли ножки, и как давай по сугробам носиться! А ручки снежок хватают. Играли, играли, да тут ручки заплакали: «Замерзли мы, домой хотим!». И побежали ножки домой вверх по ступенькам (ну, вы знаете, как ; -))).

Дома разулись, разделись, в кресло-качалку уселись! Качается Илюшка. «Би-би, мама, – кричит, – би-би!» Отдыхают ножки, отдыхают ручки. А Илюшка что? А Илюшка рад-радёхонек, на кресле качается, куриную котлетку уминает, мультик про доктора Машинкову смотрит.

Вот такая сказка.

А прошлой весной случай был. По службе довелось побывать на заседании краевого учебно-методического объединения школьных психологов. Заседатели обсуждали проблемы первого года повсеместного внедрения инклюзии в школе, и целый куль внимания был посвящен детям с аутизмом. Их теперь, говорят, до восьмидесяти процентов от всего числа детей с ОВЗ. Впечатление у меня осталось яркое, зато тягостное. Знаете ли вы, что такое холдинг? Это когда ребенка, которого оба родителя за руки, словно слепого, привели к психологам-дефектологам в специализированный центр, усадили на колени к тому, кто собирается с ним работать. Мама топчется у двери. Маленький человек – тот, что сам себе мир, а все вокруг – мутное, пугающее, неведомое и чуждое пятно – начинается бешено биться и без слов кричать: чужой, чужой, страшный, кто ты, ты мне не нравишься, отпусти! Мама у двери в полуобмороке и почти готова забрать свою особую личиночку домой. А психолог, крепко обнимая руками и ногами, держит пятилетнего малыша-аутиста, а силища-то у него, как у подростка, до тех пор, пока тельце не обмякнет и не расслабится. Тогда ребенок принимает этого стуло-человека как часть своего мира и выходит с ним на контакт. Одна тётечка-дефектолог говорила, что однажды пришлось три часа «пациента» в холдинге держать. Так что качайте, дамы, руки-ноги, в работе все сгодится!

Я рыдала не три часа, а всего один у себя в кабинете, потому что воспитатели в садике решили выступить диагностами и рассмотрели у Ильи аутистическую симптоматику. А потом, уже успокоившись, была вынуждена уйти с чудесного мероприятия из-за поехавшей кругом головы. Мне Таня говорила: «Пустырник с краю полки, сахар за чаем, около тарелок», а я ни словечка не понимала с первого раза. Нервишки, куда деваться, сосудики