Свинцовый вердикт (сокращ.) - Майкл Коннелли

Майкл Коннелли

Свинцовый вердикт

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

Глава первая

1992

Врут все.

Врут копы. Врут адвокаты. Врут свидетели. Врут жертвы преступления.

Судебный процесс — состязание врунов. И каждый, кто находится в зале суда, это знает. Знает судья. Знают даже присяжные. Они приходят в суд, зная, что им будут врать. И рассаживаются по своим местам, уже готовые выслушивать вранье.

Если ты сидишь за столом защиты, главное для тебя — сохранять терпение. Ждать. Не любой лжи, но той, за которую ты сможешь ухватиться, чтобы выковать из нее, как из раскаленного железа, острый клинок. Который ты затем используешь, чтобы распотрошить дело и вывалить его кишки на пол.

Вот это и есть моя работа — ковать клинки. И пользоваться ими без всякой жалости и зазрения совести. Быть правдивым там, где врут все.

Я провел три дня в 109-м зале здания криминального суда и лишь на четвертый день услышал ложь, которая стала клинком, позволившим мне развалить дело. Два убийства, в которых обвиняли моего клиента, должны были привести его прямиком в комнату с серыми стальными стенами, где людям вводят в вену смертельный коктейль.

Барнетта Вудсона, 27-летнего торговца наркотиками, обвиняли в ограблении и убийстве двоих студентов вествудского колледжа. Студенты хотели купить у него кокаин. А он решил забрать их деньги и застрелил обоих из обреза. Так, во всяком случае, утверждало обвинение. Обвиняемый был черным, убитые — белыми, и это не улучшало положения Вудсона еще и потому, что дело его слушалось спустя всего четыре месяца после того, как город потрясли расовые беспорядки. А еще больше отягощало его положение то обстоятельство, что он, привязав к трупам груз, утопил их в Голливудском водохранилище, где они и пролежали, прежде чем всплыть, четыре дня. От мысли о том, что трупы разлагались в главном городском источнике питьевой воды, горожан просто-напросто выворачивало наизнанку. И когда удалось установить, что Вудсон разговаривал по телефону с убитыми, и арестовать его, окружная прокуратура объявила, что будет требовать смертного приговора.

Однако дело против Вудсона строилось преимущественно на косвенных уликах: на записях телефонной компании и на показаниях свидетелей, которые сами были преступниками. А истинной звездой был главный свидетель обвинения, Рональд Торранс. Это он показал, что Вудсон признался ему в совершении убийств.

Торранс сидел с Вудсоном на одном этаже Центральной мужской тюрьмы, в особо охраняемом блоке, двери шестнадцати одиночных камер которого открывались в «дневной зал». С шести утра до шести вечера заключенные имели возможность пользоваться «дневным залом», где они ели и играли в карты под бдительным присмотром охранников, несших дежурство в застекленной будке под потолком зала. По уверениям Торранса, именно здесь мой клиент и признался ему в убийстве двоих вествудских юношей.

На четвертый день процесса Торранс в ходе допроса, который проводил обвинитель Джерри Винсент, показал, что Вудсон не только признался ему в убийстве, но и описал его в таких подробностях, знать которые мог только убийца.

Допрашивая Торранса, Винсент держал его в строгой узде — задавал длинные вопросы, которые требовали коротких ответов. Допрос Винсент закончил в одиннадцать утра, после чего за Торранса принялся я, выйдя к кафедре и положив на нее большую, толстую папку.

— Мистер Торранс, мое имя Майкл Хэллер. Я работаю в Управлении государственной защиты и представляю здесь Барнетта Вудсона. Вы и мистер Вудсон давно знакомы?

Торранс улыбнулся, словно желая сказать: «Что за чушь?» Я основательно изучил его прошлое и знал, с кем имею дело. Ему было тридцать два года, треть жизни он провел в тюрьмах. Как рецидивисту, отсидевшему уже три срока, по законам штата ему грозила за его «достижения» пожизненная «премия» — если, конечно, он будет признан виновным в вооруженном ограблении женщины, заведовавшей автоматической прачечной. Преступление было совершено во время сотрясавших город расовых беспорядков, которые начались после того, как суд признал невиновными четверых полицейских, обвинявшихся в избиении Родни Кинга. Короче говоря, у Торранса имелись причины для того, чтобы помочь прокуратуре в деле Барнетта Вудсона.

— Да нет, мы с ним всего пару месяцев знакомы, — сказал Торранс. — Сидели вместе в особом блоке. В окружной.

— Это вы о тюрьме говорите, правильно?

— Ну да. Мы с ним в тюрьме познакомились.

— Позвольте мне, мистер Торранс, произвести кое-какие расчеты. Барнетта Вудсона перевели в особо охраняемый блок тюрьмы пятого сентября этого года. Вы помните, как это было?

— Ну да, я помню, как он там появился, да.

— А почему оказались в этом блоке вы?

— Меня обвиняют в нападении и еще в грабеже.

— Преступления эти были совершены во время беспорядков, правильно?

— Ага. Тогда все на улицы вышли, ну и я тоже.

— И в виде отклика на несправедливость, допущенную по отношению к Родни Кингу, вы ограбили женщину шестидесяти двух лет, ударив ее по голове железной корзинкой для мусора так, что она потеряла сознание?

Торранс глянул на стол обвинения, потом перевел взгляд с Винсента на своего адвоката, сидевшего в первом ряду зала. Однако сейчас эти юристы помочь ему ничем не могли. Он должен был выкручиваться самостоятельно.

— Не делал я этого, — наконец сказал он.

— Вы неповинны в преступлении, в котором вас обвиняют?

— Ну да.

— А как насчет мародерства во время беспорядков?

— А тут я ссылаюсь на Пятую поправку, — ответил Торранс.

— Ну хорошо, мистер Торранс, вернемся к вам и мистеру Вудсону. Перед тем как познакомиться с ним в тюрьме, вы что-нибудь знали о подробностях этого двойного убийства?

— Нет, сэр. Газет я не читаю, а телевизор в блоке сломался аккурат, когда меня туда перевели.

— Согласно представленным обвинением материалам, второго октября вы связались с прокуратурой и сообщили о признании, предположительно сделанном вам мистером Вудсоном. Все это правда?

— Да, все правда.

— А вот мне, мистер Торранс, представляется, что не все. Вы хотите уверить наших присяжных, что человек, которому грозит смертный приговор, признался в совершенном им преступлении другому человеку, с которым он знаком меньше четырех недель?

Прежде чем ответить, Торранс пожал плечами:

— Так все и было.

— Принимая во внимание ваши прежние судимости, вам, если вас признают виновным, придется провести в тюрьме пятнадцать лет, правильно?

— Я не знаю. Этим мой адвокат занимается.

— Понятно. А что вы попросили в прокуратуре в обмен на ваши показания?

— Ничего. Я от них ничего не хотел.

— То есть вы дали показания потому, что считали это своим гражданским долгом? — Сарказм, звучавший в моем голосе, не услышать было нельзя.

— Ну да, — раздраженно ответил Торранс.

Я поднял перед собой толстую папку:

— Вы узнаете эту папку?

— Нет, я ее не помню.

— Не помните, что видели ее в камере мистера Вудсона?

— Я в его камере и не был никогда.

— Мой клиент хранил в своей камере документы, касавшиеся предъявленных ему обвинений. В них содержались некоторые подробности, прозвучавшие сегодня утром в ваших показаниях. Вам это не кажется странным?

— Нет. Я знаю только одно, он сидел со мной за столом и рассказал о том, что сделал. Я ж не виноват, что люди мне доверяют.

— Разумеется, нет, мистер Торранс. А теперь не могли бы вы точно повторить присяжным то, что он вам сказал?

— Ну, мы с ним сидели вдвоем, больше никого рядом не было, и он просто заговорил о том, как плохо у него на душе из-за того, что он сделал. Я спросил, а чего он сделал-то, а он рассказал, как убил ночью тех двух парней.

— Мистер Торранс, это лишь резюме вашего разговора. Повторите присяжным в точности те слова, которые сказал вам мистер Вудсон.

Торранс закивал, как будто только теперь и понял, о чем я его спрашиваю.

— Сначала он сказал: «Паршиво у меня на душе, друг». А я говорю: «Почему, брат?» А он говорит, что все время думает о тех двух парнях. Ну а я-то не знал, о чем он, и спросил: «О каких двух парнях?» — а он и говорит: «Двух ниггерах, которых я в водохранилище спустил». Я стал дальше спрашивать, ну, он и рассказал, как уложил их из обреза, завернул в проволочную сетку и все такое. А потом говорит: «Одну дурацкую ошибку я сделал», а я спрашиваю — какую? А он говорит: «Надо было мне взять нож, да вспороть им животы, тогда бы они не всплыли». Вот это он мне все и сказал.