Фасс! О юных собаководах - Анастасия Владимировна Суворова

Анастасия Владимировна Суворова

Фасс!

О юных собаководах

Рисунки Г. Никольского

Ребята! Напишите отзыв об этой книге в редакцию естествознания Детиздата по адресу: Москва 12, Малый Черкасский пер., д. 1.

— Вот это пес! — похвалил командир Шустрого.

Часть первая

Подарок

Хлопнула дверь. Размахивая портфелем, Вовка вбежал в комнату.

— Что ты с таким гамом? Не один живешь в квартире, — остановила его мама. — Получил отметки?

Вовка молча подошел к столу, расстегнул портфель, достал дневник.

— Пожалуйста. Смотрите.

— Отлично. Отлично. Отлично… Ну, поздравляю!

— Мама, а ты помнишь, что обещала?

— Помню, все хорошо помню. Можешь брать щенка.

— Ура!!!

— Не хлопай ты дверью!

Но Вовки уже не было в комнате.

Через несколько минут он опять появился в дверях. С ним был его приятель Дима.

— Димка, не хлопай дверью, — крикнул ему Вовка: — мама сердится! Мама только рукой махнула, посмотрела на Диму и рассмеялась:

— А ты что так сияешь?

— Ему тоже позволили щенка взять, — не дал ответить приятелю Вовка. — Вместе будем воспитывать и на одну границу пошлем!.. А дверью больше никогда, мамочка, хлопать не буду.

— Ну вы, собашники, есть хотите?

— Не собашники, а собаководы, да еще юные собаководы.

— Ну, ладно — юные собаководы. Каких же вы щенят возьмете?

— Немецких овчарок, — в один голос ответили мальчики. — Каких же еще!

У Вовки и Димы, с тех пор как в школе показывали работу служебных собак, было только одно желание — воспитать щенков и послать их на границу в помощь пограничникам, о геройстве которых они читали каждый день в газете. И вот теперь с записками и справками в крепко сжатых кулаках Вовка и Дима шагали в клуб служебного собаководства.

— Щенка нам сразу дадут? Как думаешь, Вовка, а?

— Так тебе сразу и дали! А ты умеешь с ним обращаться? Это тебе не котенок: принес, положил в угол, дал молока и пусть живет.

— Подумаешь, тоже еще скажет… Что у меня щенков не было, что ли? Пушка́ помнишь? Тузика забыл? А Гектор чем не пес?

— Пушок, Тузик, Гектор! Вот и видно, что ничего не понимаешь. Все дворняжки!..

— Это Гектор-то дворняжка? — возмущенно перебил Вовку Дима. — Сам ничего не понимаешь! Он был сеттер.

— Ну, пусть был сеттер, а теперь у нас будет служебная собака. Пойми, Дима, ведь немецкую овчарку возьмем, не какую…

— Смотри, смотри, вот потеха-то! — схватил Дима за руку Вовку. — Собаку-то какую ведут! Эй, дядя, откуда животное выкопал? Морда-то — и глаз не видно! Чудо-юдо, рыба-кит, на веревке зверь бежит.

— Димка, не хулигань, — остановил приятеля Вовка: — ты же собаковод.

— Я-то собаковод, а он чучело огородное ведет. Дядька, брось урода… Ой! Куда он ее повел? — Дима даже свистнул от удивления: эту большую белую собаку ввели во двор дома, на котором была вывеска:

КЛУБ СЛУЖЕБНОГО СОБАКОВОДСТВА

На вывеске — морда такой же в точности белой лохматой собаки.

— Вот скандал-то! Вовка, видел?

— Говорил тебе — не хулигань. Как теперь о щенке-то говорить? Это тоже, может, какая служебная собака, а дядька, может, тоже собаковод, а ты: «Брось, брось урода!» Эх, не пойду, иди теперь сам! — И Вовка угрюмо сел на тумбочку у ворот.

— Да я же не нарочно, — оправдывался Дима. — Ну, не видел такой собаки — морда-то, морда, а шерсть клочьями висит. Нет, не может она быть служебной собакой, просто так он ее привел.

— А на вывеске? Тоже просто так? — отвернулся от Димы Вовка.

— О чем спор, ребята? — подошел к ним военный со звездочками в петлице. — Вы что, в клуб? Так идите. А ссориться у нас не полагается.

— Да мы, товарищ… — Но военный, обняв мальчиков за плечи, провел их через двор и протолкнул в какую-то дверь.

— Ой!

Прямо на них, открыв пасть, молча уставилась опять та же лохматая собака.

— Э, да я вижу, вы у нас еще не были? — спросил военный. — Ну, посмотрите, познакомьтесь, но чур не пугаться: это же все чучела.

И действительно, по стенам, в углах стояли, лежали, скалили зубы молчаливые собаки.

— А зачем из такой некрасивой собаки чучело сделали? Кому такие собаки нужны?

— Молчи! — дернул Вовка Диму. — Он шутит, товарищ, это он так.

— Н-да, кому, говоришь, такие собаки нужны? — не обращая внимания на Вовкины слова, проговорил военный. — А вы, собственно, зачем пришли?

— Мы? Мы за щенком, за двумя щенками, — поправился Дима. — Дадите? У нас справки есть.

— За щенками? И за немецкими овчарками, конечно?

Мальчики молча кивнули головами.

— А адрес клуба вам в школе дали? А о собаках с вами вообще говорили?

— Мы и сами знаем и читали, — начал Дима, не обращая внимания на знаки Вовки, — а зимой у нас лекция была.

— Товарищ дежурная, — обратился военный к сидящей у стола девочке, — доложите товарищу Абакумову, что к нему пришли новые два товарища. А скажите, пожалуйста, — повернулся он к мальчикам, которые подошли к чучелу, — вы около какой собаки стоите?

— Немецкой овчарки, — не задумываясь, Ответили они.

— А следующая какая?

Мальчики посмотрели на блестящую черную собаку с подпалами, обрезанными хвостом и ушами.

— Доберман-пинчер.

— А вот та? — показал военный на квадратную собаку с жесткой вьющейся шерстью, обрубленным, торчащим кверху хвостом и головой, похожей на кирпич.

— Эрдель-террьер.

— Молодцы! Ну, а вот эту собаку вы уж наверно не знаете.

Но и тут мальчики, посмотрев на красивую, с тонкой мордочкой, острыми ушками и пушистым хвостом рыжую собаку, с белой грудью, не задумываясь, ответили:

— Колли, или шотландская овчарка.

— Ну, а вот это какая же порода? — и военный показал опять на лохматую собаку.

— Пудель, что ли? — неуверенно пробормотал Дима.

— Да, — со вздохом проговорил военный. — Вот вывозные породы вы без ошибки назвали, а собаку, родина которой наш Советский Союз, вы и не знаете. Это южнорусская овчарка.

— Ишь ты! — искренне удивился Дима.

— Почему вы говорите — вывозные? — спросил Вовка. — Откуда вывозные? Ведь они у нас родятся, я сам видел щенят.

— Сейчас я вам, ребята, объясню. Берите стулья, садитесь! Ты вот говоришь, сам щенят видел, они у нас родятся. А почему же вот эта порода называется немецкой овчаркой? А вот эта — шотландская, а эта — южнорусская? Ну-ка, скажи!

— А просто так, для различия, — не утерпел Дима.

— Пожалуй,