Сказки попугая (Тота кахани) - Сайид Хайдар Бахш Хайдари

Сказки попугая

ВВЕДЕНИЕ

Индийские народные сказки одарены поистине необычайной и счастливой судьбой. Как бродячее племя, они не ужились на своей родине и пошли странствовать по суше и по морю, на Восток и на Запад. Вместе с прочими товарами, караваны и корабли увозили из Индии в далекие страны невесомый, но драгоценный груз — плоды индийской мудрости и фантазии. В сказках Дальнего и Ближнего Востока, Европы и Африки мы встречаем знакомых героев индийских сказок. Они изменились, носят другую одежду, другие имена, говорят на ином языке, но их легко узнать, и, перелистывая «Сказки попугая», читатель, вероятно, не раз вспомнит то итальянскую новеллу эпохи Возрождения, то русскую сказку, то эпизод из «Тысячи и одной ночи».

Индийские сказки проникали в другие страны не только путем устного пересказа, но и путем литературной передачи, ибо в самой Индии народные сказки уже очень рано стали подвергаться литературной обработке.

Индийские писатели записывали народные сказки, переделывали их, усложняли узор фабулы новыми элементами, вводили в рассказ стихи, пословицы, изречения, создавали сами новые сказки и новеллы, а затем объединяли ряд рассказов в сборник, скрепленный «рамой». Так называют европейцы характерный для индийских писателей композиционный прием, когда отдельные рассказы» не имеющие между собой внутренней связи, объединяются искусственно, путем ввода их в фабулу особой, основной повести, служащей как бы «обрамлением».

Типичная схема этих сборников такова: начинается с изложения фабулы основной повести; обстоятельства складываются так, что один из ее героев рассказывает другому сказку; когда сказка кончается, рассказчик, по требованиям сюжета обрамляющей повести, начинает другую, затем третью, и так далее, ad libitum, пока наконец, не наступает момент, когда рассказчик прекращает свои рассказы и обрамляющая повесть заканчивается.

В некоторых сборниках рассказчиков бывает несколько, и они говорят поочередно. Таким образом каждая сказка, как камень в оправу, включается в отрезок обрамляющей повести, а звенья оправы, прикрепленные друг к другу, образуют одну общую цепь.

Некоторые сказки, в свою очередь, служат рамой для вводных рассказов[1].

Составители сборников черпали темы не только из народных сказок, но также из более ранних литературных произведений, а частично из источников собственной фантазии. Другие писатели, находя готовый материал, переписывали и переделывали его заново. Иностранцы переводили сборник на свой родной язык, и, меньше всего заботясь о точной передаче текста, снова вносили в него ряд изменений: опускали одно, добавляли другое, переделывали третье. Европейцам не следует забывать, что на Востоке понятие «плагиата» неизвестно, и писатели отнюдь не считали заимствования предосудительными. Поэтому мы часто встречаем одни и те же сюжеты в разных литературных произведениях. Следует помнить и то, что восточные переводчики не вменяли себе в обязанность сохранять близость к оригиналу; наоборот, чем больше переводчик добавлял от себя, чем ярче он проявлял собственное творчество, — тем выше ценился его труд. Таким образом, с одной стороны, грань между автором и переводчиком стирается, с другой — одно и то же литературное произведение часто выступает перед нами во множестве вариантов, настолько сильно отличающихся между собой, что порой не легко бывает отыскать их основной первоисточник.

Самый термин «индийский сказочный сборник» в значительной степени является условным, ибо обычно такие сборники составлены из весьма разнородных литературных произведений: бытовой рассказ, политическая сатира, любовная новелла, фантастическая сказка, назидательная история, анекдот, басня, притча — уживаются вместе, окруженные обрамляющей повестью. Проза чередуется со стихами, текст пересыпан пословицами, поговорками, изречениями.

Еще более разнообразны темы. Одни рассказы поучают, агитируют, высмеивают; другие — только развлекают читателя. Рядом с комической историей о хитрой жене и обманутом муже мы встречаем пропаганду определенных политических идей; рядом с проповедью фатализма — сатиру на полицию, духовенство, суд. Представители всех слоев индийского общества проходят перед нами: князья и ремесленники, брахманы и воины, купцы и крестьяне, судьи и отшельники. В зеркалах страниц отражаются все человеческие страсти, стремления, характеры. Герои сказок страдают, радуются, борются, обманывают друг друга — одни жаждут золота, другие любви; одни жертвуют собой, другие изменяют, предают, платят злом за добро.

Рядом с людьми выступают фантастические существа и животные, но последние, сохраняя свои характерные особенности (злоба змеи, глупость осла и т. п), в сущности, служат только масками для прикрытия человеческих образов и поступков. Особенно заслуживает внимания то обстоятельство, что фантастика обычно не стоит на первом плане в индийских повествовательных сборниках. Авторы их отличались замечательно трезвым взглядом на жизнь и трактовали свои сюжеты строго реалистически. Характерно, что в этих сказках, далеко не всегда порок наказуется, а добродетель вознаграждается; очень часто побеждает наиболее хитрый, сильный или богатый, и вообще описаний подвигов и жертв значительно меньше, чем рассказов об обыденных человеческих делах и отношениях. Если мы говорим здесь о «героях» сказок, то этот термин нужно понимать условно. В большинстве случаев это отнюдь не герои, это — обыкновенные люди, со всеми характерными чертами, вытекающими из их принадлежности к тому или иному классу общества, со всеми человеческими слабостями и страстями.

Индийские сказки — отражение многоликой жизни, и в этом, пожалуй, их главная ценность.

Все отмеченные особенности индийских повествовательных сборников характерны и для «Сказок попугая», которые, таким образом, служат типичным образцом этого рода литературы.

Основным, но отнюдь не единственным первоисточником «Сказок попугая» является древний индийский сборник, на санскритском языке, озаглавленный «Шукаса́птати», буквально «Попугай семьдесят». Рама сборника — повесть о попугае, рассказывающем в течение семидесяти ночей сказки жене своего хозяина, с целью помешать ей уйти к ее возлюбленному. До нас дошло несколько рукописей этого сборника, различающихся между собой сюжетами отдельных сказок, стилем и некоторыми другими особенностями. Первоначальная редакция, повидимому, утеряна.

Время составления сборника некоторые исследователи (Хертель) относят к XII в. нашей эры, составитель же остался неизвестным. Как бы то ни было, но сюжеты некоторых рассказов, входящих в состав «Шукаса́птати», фигурируют и в более ранних индийских литературных произведениях, и возможно, что многие сказки первоначально были продуктом народного творчества. Сюжет обрамляющей повести — тема о попугае и его слушательнице — также не раз встречается в индийской литературе.

Первой точно датированной обработкой «Шукаса́птати», правда, не на санскритском, а уже на персидском языке, является знаменитая «Тути Нама́» (Книга попугая) Зия-уд-Дина-Нахша́би, написанная в 1330 г.

Зия-уд-Дин Нахша́би (умер в 1350 г.) был родом из Средней Азии, но жил в Индии, вероятно, при дворе какого-либо из мусульманских князей. Писал он на персидском языке, но ряд фактов говорит за то, что он знал и местный язык. Известен ряд его произведений: «Части и целое», «Услада от женщин», «Ковер из роз», но наибольшую славу получила «Тути Нама́» (Книга попугая).

Есть сведения о том, что до Нахша́би уже существовала не дошедшая до нас обработка сборника индийских сказок, на персидском языке; основой для нее послужил «Шукаса́птати», поскольку это касается обрамляющей повести и сюжетов некоторых сказок; остальные — были взяты неизвестным составителем из других индийских литературных произведений. Эта персидская обработка, повидимому, уже устарела к началу XIV в., и Нахша́би переделал ее заново.

Поскольку первый персидский вариант «Сказок попугая» утерян, мы не имеем возможности судить о том, в какой мере отличается от него редакция Нахша́би. Как бы то ни было, Нахша́биева «Тути Нама́» уже далеко отходит от «Шукаса́птати». Число глав сокращено до пятидесяти двух, многие сказки опущены, некоторые заменены заимствованными из других индийских сборников»,[2] а, частично, может быть, вновь созданными. Иногда две или несколько сказок, взятых из «Шукаса́птати», Нахша́би соединяет в одну; в других случаях — он делит одну сказку на ряд самостоятельных рассказов. Весь текст подвергнут основательной переделке. Изменились не только имена героев, места действия, целый ряд деталей, но иногда и самый узор фабулы.