Кризис добровольчества - Борис Штейфон

Штейфон Борис Александрович

Кризис добровольчества

ВСТУПЛЕНИЕ

Добровольческая армия, зародившаяся в дни российского развала, явилась воистину единственной лампадой, какую зажгла национальная совесть перед скорбным поруганным ликом своей Родины.

После года вооруженной борьбы, борьбы, давшей пример величайшей жертвенности и доблести, южная белая армия, владея обширной, богатейшей территорией с 50-миллионным населением, все же не смогла овладеть Москвою.

Не подлежит сомнению, что если фронт вышел бы победителем, то все остальное так или иначе, но наладилось.

Растянутый на тысячу верст тонкой линией, не имея за собой необходимых резервов и организованного тыла, фронт, истекая кровью, с исключительным самопожертвованием выполнял свой долг. Есть, однако, предел и беззаветному мужеству…

В истории Добровольческой армии главнейшим периодом борьбы является период, когда армия из кубанских степей вышла на малороссийский простор. В эти месяцы, начиная от обороны Донецкого бассейна и до продвижения на линию Орел — Чернигов — Киев, постепенно выявились те недочеты, какие в конце концов и вызвали катастрофу.

Являясь государственным аппаратом, Добровольческая армия в своем творчестве упорно отстаивала приемы строительства, какие были уместны на Кубани и какие отнюдь не соответствовали позднейшим периодам.

Ходом событий добровольчество как система должно было бы уступить место регулярству, ибо великодержавные задачи можно было разрешить лишь приемами государственного строительства, а не импровизацией, грубо нарушавшей многовековой российский опыт.

Несмотря на яркое горение добровольческой души, добровольчество являлось все же историческим эпизодом, а трагедия нашего командования и заключалась в том, что исторический эпизод оно восприняло как эпоху.

ОБОРОНА ДОНЕЦКОГО БАССЕЙНА

Апрель 1919 года являлся самым тяжелым месяцем в периоде обороны белыми войсками Донецкого бассейна.

Советское правительство, переживавшее время жесточайшей экономической разрухи, напрягало все усилия, дабы захватить Каменноугольный район.

Генерал Деникин, прекрасно понимая жизненное значение Донбасса для совдепии, в свою очередь отстаивал всеми своими возможностями этот район. Борьба велась затяжная, утомительная и жестокая.

Несмотря на крайне печальное общее состояние советских войск, в своей массе совершенно развращенных революцией 1917 года, красное командование все же имело немало преимуществ по сравнению с нами. Оно обладало громадным, многомиллионным человеческим резервом, колоссальными техническими и материальными средствами, оставшимися как наследство после Великой войны. Это обстоятельство и позволяло красным направлять все новые и новые части для овладения Донецким бассейном.

Как ни превосходила белая сторона и духом, и тактической подготовкой, все же это была лишь небольшая горсточка героев, силы которых уменьшались с каждым днем. Имея своею базою Кубань, а соседом — Дон, то есть области с ярким казачьим укладом, генерал Деникин был лишен возможности пополнять казачьими контингентами свои части в мере их действительной потребности. Его мобилизационные возможности ограничивались главным образом офицерскими кадрами и учащейся молодежью. Что касается рабочего населения, то призыв его в войска был нежелателен по двум мотивам: во-первых, по своим политическим симпатиям шахтеры не были явно на белой стороне и потому являлись элементом ненадежным. Во-вторых, мобилизация рабочих немедленно уменьшила бы добычу угля.

Крестьянство, видя малочисленность добровольческих войск, уклонялось от службы в строю и, видимо, выжидало. Уезды к юго-западу от Юзовки находились в сфере влияния Махно.

Ведя ежедневно борьбу, наши части несли большие потери убитыми, ранеными, больными и таяли с каждым днем. В подобных условиях войны наше командование только доблестью войск и искусством начальников могло сдерживать натиск красных. Как правило, резервов не было. Добивались успеха преимущественно маневром: снимали что могли с менее атакованных участков и перебрасывали на участки угрожаемые. Рота в 45–50 штыков считалась сильной, очень сильной!

Немало досаждали в то время и бронепоезда красных. Пользуясь своими техническими преимуществами и не опасаясь нашей малочисленной артиллерии, поезда эти дерзко врывались в расположение добровольцев и почти без риска для себя расстреливали редкие, малочисленные цепи белых. При появлении наших бронепоездов красные обычно отходили, не принимая боя.

Всякая боевая техника сильна и страшна до тех пор, пока не изобретено «противоядие». Таким противоядием явился… штабс-капитан Манштейн1. Совсем молодой человек, потерявший во время Великой войны левую руку, тихий, застенчивый, с мягкими чертами лица, он обладал и огненной душой, и величайшим мужеством. Командуя батальоном Дроздовского полка, штабс-капитан Манштейн «изобрел» способ борьбы с красными бронепоездами.

При подходе бронепоезда к участку батальона рота, находившаяся у линии железной дороги, начинала отходить. Красные, увлекаясь ее преследованием, проникали за линию расположения остальных рот батальона. Как только это случалось, фланговые роты немедленно бросались в тыл бронепоезда и быстро взрывали полотно. Видя, что путь отхода отрезан, прислуга броневика обычно терялась. В этот психологический момент Манштейн уже несся со своими ротами к бронепоезду и атаковывал его.

Подобная лихость скоро отучила красных от безнаказанной дерзости, а имя доблестного штабс-капитана — «однорукого черта» — стало грозным для большевиков.

Добровольческими войсками в Донецком бассейне командовал командир 2-го корпуса генерал Май-Маевский. Он являлся и высшей гражданской властью для данного района.

Человек несомненно способный, решительный и умный, Май-Маевский обладал, однако, слабостью, которая в конце концов парализовала все лучшие стороны его души и характера, принесла много вреда белому делу и преждевременно свела генерала в могилу.

Впервые я встретился с ним в декабре 1918 года в Юзов-ке. Имея служебное поручение, я явился на квартиру командира корпуса.

Среднего роста, полный, с профилем «римского патриция времен упадка», он был красен и возбужден. Когда я вышел от Мая и затем высказал кому-то свои впечатления об этом странном визите, то мне разъяснили причины моего удивления.

· А когда вы были у Мая? До его обеда или после?

·

· Думаю, что после, так как денщик доложил, что «генерал сейчас кончают обедать, просят подождать».