Хрупкие вещи. Истории и чудеса (сборник) - Нил Гейман

Нил Гейман

Хрупкие вещи. Истории и чудеса

Copyright © 2006 Neil Gaiman

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Посвящается Рэю Брэдбери и Харлану Эллисону, а также покойному Роберту Шекли, мастерам пера

Предисловие

Introduction. c Перевод Т. Покидаевой, 2007.

«Мне кажется… я скорее вспомню жизнь, растраченную неразумно на хрупкие вещи, чем потраченную с умом на уклонение от морального долга». Эти слова мне приснились, и я записал их, когда проснулся, не понимая, что они означают и к кому обращены.

Лет восемь назад задумав эту книгу сказок и вымыслов, я собирался назвать ее «Небось эти люди знают, кто мы, – они поймут, что мы были здесь», по реплике из комикса «Приключения малыша Немо в Стране Снов» (прекрасная репродукция этой страницы приведена в книге Арта Шпигельмана «В тени уничтоженных башен»)[1]; предполагалось, что повествование в каждом рассказе будет вестись от лица лживого и ненадежного героя, и все они объяснят свою жизнь, расскажут, кто они и как однажды тоже были здесь. Дюжина рассказчиков, дюжина рассказов. Таков был замысел; но жизнь переписала все по-своему: я приступил к рассказам, теперь собранным в этой книге, и они стали обретать ту форму, что им была потребна: если некоторые излагались от первого лица и были фрагментами чьих-то жизней, другие ничего такого не пожелали. Один никак не складывался, пока я не предоставил его излагать месяцам, а другой эдак полегоньку умело играл с идентичностями, и было ясно, что писать его нужно от третьего лица.

Собирая материалы для этой книги, я гадал, как же ее назвать, – первоначальное название уже не подходило. Тогда-то ко мне и попал компакт «Умники, как мы» группы «Уан Ринг Зироу»[2], и на этом диске я услышал те самые строки, что извлек из сна; и я призадумался – что же это я понимал под «хрупкими вещами»?

Мне показалось, это хорошее название для сборника рассказов. В конце концов, в мире столько хрупких вещей. Люди ломаются так легко – и так легко умирают мечты и разбиваются сердца.

Этот рассказ был написан для антологии «Тени над Бейкер-стрит», которую выпустил мой друг Майкл Ривз вместе с Джоном Пиленом. Майкл высказался так: «Мне нужен рассказ, в котором Шерлок Холмс соприкасается с миром Говарда Лавкрафта». Я согласился написать рассказ, хотя сомневался в перспективности такого соприкосновения: мир Шерлока Холмса предельно рационален, торжество объясненности, в то время как фикции Лавкрафта глубоко, предельно иррациональны, а тайны необходимы, чтобы человек не сошел с ума. И если поведать историю, сочетающую элементы обоих миров, следует придумать интересную комбинацию, равно выигрышную и для Лавкрафта, и для творений сэра Артура Конан Дойла.

В детстве мне нравились книги Филипа Хосе Фармера из серии «Уолд-Ньютон», где персонажи разных литературных произведений существуют в едином мире, и я с удовольствием наблюдал, как мои друзья Ким Ньюмен и Алан Мур создают собственные миры, порожденные фармеровским «Уолд-Ньютоном», – в «Годе Дракулы» и «Лиге выдающихся джентльменов» соответственно.

Моя же история сложилась гораздо лучше, чем я смел надеяться, когда комбинировал ингредиенты. (Писать книги – это как еду готовить. Бывает, пирог не поднимается, как ни старайся, а порой выходит просто волшебным – ты о таком и не мечтал.)

В августе 2004 года «Этюд в изумрудных тонах» получил премию «Хьюго» за лучший рассказ – я этим горжусь до сих пор. И отчасти благодаря ему спустя еще год меня таинственным образом приняли в почетные члены общества «Нерегулярные полицейские части с Бейкер-стрит»[3].

Так себе стихотворение, по правде говоря, но читать вслух – неописуемый кайф.

Написан для Питера Страуба, для замечательной антологии «Перекрестки», в которой он выступил приглашенным редактором. Все началось несколькими годами раньше, на конференции в Мэдисоне, штат Висконсин, когда Харлан Эллисон предложил мне написать рассказ с ним на пару. Нас посадили за веревочное заграждение: Харлана с пишущей машинкой и меня с ноутбуком. Но вначале Харлану надо было дописать предисловие, и пока он дописывал, я придумал начало рассказа и показал Эллисону. «Не-а, – сказал он. – Не пойдет. Слишком по-Нил-Геймановски». (Так что я начал другой рассказ – мы так с тех пор над ним и работаем. И вот ведь нелепость: всякий раз, когда мы встречаемся и пишем, рассказ становится все короче.) В общем, фрагменты моего рассказа так и валялись на жестком диске. Спустя пару лет Страуб пригласил меня в «Перекрестки». Я хотел написать историю про двух мальчиков, живого и мертвого, – разминка перед детской книжкой (называется «Книга кладбищ», я как раз сейчас ее пишу). Некоторое время соображал, как вырисовывается эта история, а когда закончил, посвятил ее Рэю Брэдбери, который написал бы ее гораздо лучше, чем я.

В 2003 году она получила премию «Локус» в номинации «Лучший рассказ».

Все началось с просьбы двух Нэнси, Килпатрик и Холдер, написать что-нибудь «готическое» для их антологии «Чужие». Мне всегда казалось, что история Синей Бороды и ее вариации – из всех историй самая готическая, и я написал стихотворение, действие которого происходит в почти пустом доме, где я в то время жил. «Распокаивать» – это, как выражался Шалтай-Болтай, «слово как бумажник» и обитает на нейтральной полосе между «расстраивать» и «успокаивать».

Эту историю я начал записывать карандашом в один ветреный зимний вечер в зале ожидания на вокзале Ист-Кройдон, между пятой и шестой платформами. Мне тогда было двадцать два года, почти двадцать три. Когда закончил, перепечатал рассказ на машинке и показал паре знакомых редакторов. Один фыркнул и сказал, что это не его формат и, если честно, вряд ли хоть чей-нибудь, а второй прочел рассказ, был доброжелателен и вернул, пояснив, что эту вещь никогда не напечатают, поскольку это комическая бредятина. Я отложил рассказ подальше, очень довольный, что не придется публично краснеть, когда люди его прочтут и невзлюбят.

Рассказ так и валялся нечитаным, двадцать лет кочевал из папки в маленькую коробку, а затем в коробку побольше, из кабинета в подвал, а потом на чердак, и вспоминал я о нем только с облегчением: хорошо, что не напечатали. И вот однажды у меня попросили рассказ для антологии «Готика!», я вспомнил про рукопись на чердаке и пошел ее искать – хотел глянуть, можно ли хоть что-то из нее спасти.

Я начал читать «Запретных невест» и улыбался, пока читал. Вообще-то, решил я, забавный рассказ: смешной и остроумный; хорошая историйка – слегка топорная, как оно случается с работой подмастерьев, но исправить легко. Я включил компьютер и набросал новую версию – спустя двадцать лет после первой, – сократил название до нынешнего и отправил редактору. По крайней мере один рецензент счел рассказ комической бредятиной, но оказался в меньшинстве, потому что рассказ перепечатали в нескольких антологиях из серии «Лучшее за год» и номинировали на премию «Локус» как лучший рассказ 2005 года.

Уж не знаю, чему учит эта история. Иной раз показываешь рассказы не тем людям, всем мил не будешь, а всякому не будешь мил целиком. Иногда я задумываюсь, что еще найдется в коробках на чердаке.

На создание первого меня вдохновила статуя Лайзы Снеллингз-Кларк: мужчина с контрабасом держит инструмент так же, как я в детстве, а второй рассказ был написан для антологии «подлинных» историй с привидениями. У многих авторов истории получились гораздо лучше, но у моей было неутешительное преимущество: она чистая правда. Впервые эти рассказы увидели свет в сборнике «Приключения в лавке снов», выпущенном «НЕСФА Пресс» в 2002 году, – там еще была куча вставок, обрывков и всякого такого.

Майкл Чабон составлял антологию «жанрового» рассказа – хотел показать, как замечательны рассказы сами по себе, и собрать средства для программы «Валенсия, 826» в помощь детям, которые пишут стихи и прозу. (Книга вышла под названием «Сокровищница занимательного рассказа Максуини».) Он позвал меня участвовать, а я спросил, остались ли неохваченные жанры. Остались: Майклу нужна была история с привидениями в манере М. Р. Джеймса.

Итак, я сел за настоящую историю с привидениями, но в рассказе больше от моего увлечения «странными историями» Роберта Эйкмана, нежели от Джеймса (и притом, когда я дописал, выяснилось, что это клубная история: Майкл получил два жанра по цене одного). Потом рассказ перепечатали в нескольких антологиях «Лучшее за год» и присудили ему премию «Локус» в номинации «Лучший рассказ» 2004 года.