Первые шаги - Софья Непейвода

Софья Николаевна Непейвода

Первые шаги

(Записки химеры — 1)

Пролог

Я шла вдоль проезжей части дороги и, невзирая на желания несознательного организма, старалась дышать как можно более поверхностно. Если поддаться соблазну и вздохнуть полной грудью, то и без того тяжёлая голова окончательно взбунтуется и весь оставшийся день придётся пролежать в кровати. Уже немного. Дойти до дома, до квартиры — и можно будет отдохнуть. От нехватки кислорода, как и всегда на городских улицах, накатывала непреодолимая зевота.

Вот и подъезд. Лифт, как назло, не ходит, придётся тащиться по лестнице. Сил уже почти не осталось, и на глаза навернулись злые слезы: ну почему все неприятности наваливаются именно в то время, когда их труднее всего преодолеть? Ладно классическое обострение менингоэнцефалита, к нему я в принципе готовилась, потому что оно просто не могло пропустить активный период моей жизни. Ладно, печень болит и постоянно мутит, тоже не удивительно: питаюсь сейчас чем придётся и через раз. Защита диссертации сама по себе тяжёлая штука, особенно если собираешься защищаться в одном совете, а приходится в другом, из-за чего почти с нуля переписываешь уже на девяносто процентов готовую работу. Плюс подготовка банкета для оппонентов и членов учёного совета. И, будто этого мало, сегодня, за три дня до часа икс, выясняется, что защита вообще может не состояться. У одной оппонентки грудная дочь и она не приедет, а второй вчера ночью сломал руку и тоже не сможет присутствовать. При отсутствии обоих оппонентов диссертант не имеет права защищаться! Придётся ждать неизвестно сколько времени. А если защита отложится, то у меня может просто-напросто не хватить сил…

Облокотившись о перила лестницы между вторым и третьим этажом, я не стала сдерживать навернувшиеся на глаза слезы, решив выплеснуть накопившиеся эмоции, пока это никому не мешает. Поплачу, успокоюсь и дома постараюсь поменьше демонстрировать, как тяжело на душе и насколько плохое самочувствие. Родным и без меня тяжело, они тоже не здоровы, не стоит добавлять ещё и мои проблемы. А я выкручусь. Если не удастся сейчас — то позже. Жизнь научила не стремиться к тому, что выше моих возможностей, но она же заставила проявить волю и не сдаваться, когда цель выбрана. Проиграв битву — не проигрывать войну. Здоровые могут капризничать, занимаясь то одним делом, то другим, но если действительно больной человек пойдет этим путём, то не достигнет ничего: не хватит сил. Поэтому я почти всегда долго размышляю перед принятием решения, обдумываю все его плюсы и минусы, но когда оно принято — перерешиваю, только если ситуация изменилась настолько, что прошлой цели не достичь. В других же случаях можно остановиться, передохнуть, даже сделать шаг назад — но не сдаваться. И теперь не стоит опускать руки. Ещё есть надежда, что удастся найти другого оппонента: вон, тот, с кем сегодня связались, вроде согласен, тем более, на конференцию собирается, которая в нашем же городе проходит. Работу мою он читал, так что ему и отзыв написать легче будет. Так что ничего, вот защищусь, глядишь и на работе повысят, и с надбавкой тысяч семь получать стану, а этих денег уже на жизнь хватит.

Тщательно вытерев слезы и с трудом настроившись на оптимистичную ноту, я отправилась вверх по лестнице. Внезапно, но не неожиданно, голову пронзила острая, сдавливающая боль, как будто её сдавили раскалённым обручем, в глазах начало темнеть, а ноги стали ватными. Из всех сил вцепившись в перила, опустилась на пол, чтобы не упасть. На ощупь полезла в сумку за шприцем с магнезией, который всегда ношу с собой на такой случай. И темнота поглотила меня окончательно.

Часть 1. Возрождённая

Другое время? Другой мир?

Сознание возвращалось тяжело, а перед глазами прояснялось ещё медленней, да и то не полностью: во всём поле зрения остались плавающие тёмные пятна. Хорошо хоть, что очки не потерялись. Голова пульсировала от боли, каждый вздох давался с трудом: создавалось впечатление, что в груди застрял нож. Неприятные ощущения не намного превышали уже привычные, выносимые, но к ним примешивались другие, пока ещё незнакомого мне типа. Не сказать, чтобы это радовало. Закрыв глаза, чтобы избежать нового приступа, постаралась дышать медленнее и спокойней, чтобы хоть немного уменьшить болевые ощущения. Я не рвалась действовать, предпочитая полежать, приспосабливаясь к новому состоянию. Спешить некуда, весь вечер впереди, а, поторопившись сейчас, могу сама себе перечеркнуть хоть какую-то надежду на защиту. Не знаю, сколько прошло времени, но, наконец, дурнота немного отступила. Теперь можно попытаться добраться до квартиры.

Открыв глаза и обнаружив над головой нечто зелено-голубое, я попыталась сесть, от шока на мгновение забыв о своём состоянии, но тут же накатила головокружение и темнота, наказывая за невнимание к состоянию организма. Пришлось вновь занять лежачее положение и зажмуриться. Дождавшись улучшения, осмотрелась, на этот раз не совершая резких движений. Я лежала на улице; мало того, судя по зелени, было тёплое время года. Осторожно сев, ощупала гудящую голову. На виске, скорее всего, вскочит синяк, но серьёзных повреждений не заметно. Хуже другое. Похоже, что из моей памяти выпало почти полгода жизни. Надеюсь это не новый «подарок» старой знакомой болезни? Ладно, где наша не пропадала, и к этому можно привыкнуть. Гораздо больше меня интересовал другой вопрос: как прошла защита и состоялась ли она? Попытки пробудить взбунтовавшуюся память прервались, когда мой взгляд упал на мою собственную одежду: зимние штаны, тёплая куртка, снятая при ощупывании головы шерстяная шапка. Это уже хуже. Я же не псих, чтобы летом в зимнем ходить. Сев поудобнее, проверила карманы и сумку. Деньги, паспорт, мобильник, ещё несколько малозначимых мелочей и, конечно, злополучная магнезия. Последняя подождет, самочувствие, конечно, не ахти, но вполне терпимое. Какой из этого вывод? Экипировка соответствует моим последним воспоминаниям.

Разумеется, первым предположением была галлюцинация. При ней легко объяснить, почему мне жарко, ведь в подъезде намного теплее, чем на улице. После долгих размышлений, я ощупала землю вокруг и убедившись, что она ровная и твёрдая, проползла десяток метров, так же осторожно проверяя путь перед собой. Потом снова села. Не подходит. Если бы сейчас я страдала от зрительной галлюцинации, то, ползая, уже нащупала бы ступеньки или перила. Прислушалась. Пели птицы, стрекотали какие-то насекомые, тихо шелестела листва. Ни звуков двигающегося лифта, ни шума машин, который должен доноситься с улицы. На всякий случай сильно ущипнула себя за руку и убедилась, что чувствительность присутствует. Хотя последнее действие, мягко говоря, не слишком умное, поскольку общее состояние перекрывает все щипки. Остается ещё один вариант, хоть и глупый. Я могла потерять память, а зимняя одежда мне мерещится. Ага, а заодно больной мозг изменяет весь окружающий мир. Мысль вызвала кривую улыбку: считать себя сумасшедшей не хотелось.