Принцессы возвращаются домой - Лариса Кириллина

Принцессы возвращаются домой

Лариса Кириллина

© Лариса Кириллина, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

1

«В столице полдень», – заявило соседское радио.

Ляля нехотя закрыла книгу, бросила рассеянный взгляд на дожидавшийся своей очереди учебник химии и погрузилась в несбыточные мечтания. Вот если бы попасть в тот мир, где самое место таким, как она, явно родившаяся не в то время и, похоже, не в той стране…

В российской действительности начала XXI века она чувствовала себя очень уж неуютно. Ей не нравилось абсолютно всё, начиная с собственного имени (ну, кого в наше время называют Клавами?!) и кончая дурно пахнущей лестницей в обшарпанной панельной девятиэтажке, гремящими под окном спозаранку мусоровозами и пьяными скандалами в квартире сверху. Хотя школа, в которую она ходила, считалась очень хорошей, Ляля и там чувствовала себя чужой, потому что её не понимали ни учителя, ни одноклассники. Считали чудачкой, вечно витающей в облаках вместо того, чтобы думать о баллах в будущем аттестате или хотя бы жить в своё удовольствие, как подобает нормальной девятикласснице – одеваться по моде, ярко краситься, кокетничать с мальчиками, отплясывать на дискотеках и покуривать в туалете.

Ляля была не такой, как другие.

Ещё в раннем детстве она без чьего-либо внушения знала, что это – совсем не её мир, что её забросили сюда случайно, по ошибке или по чьему-то злобному умыслу. А на самом деле она – принцесса, и жить ей пристало бы во дворце или в замке. Ну и пусть там не было бы никаких современных удобств! Нужно, кстати, разобраться, удобства это или, наоборот, неудобства. Современные люди слишком сильно зависят от вещей, которые находятся не в их власти, и которые они не в состоянии сделать своими руками.

Постепенно она сочинила себе мир, который ей нравился, и шаг за шагом начала его обживать. Там ее именовали принцессой Эвлалией (почему так, она не понятия не имела, но приняла это диковинное имя как истинное). Она была дочерью могущественных родителей: королевы-волшебницы и короля-воина, вечно пропадавшего в далеких, но неизменно победоносных походах (а в здешней реальности мама работала участковым врачом в поликлинике, а отец, бросив в голодные 90—е свою профессию инженера, подался в водители междугородних автобусов). В заветной стране принцессу Эвлалию обучали тому, что было приятно и интересно ей самой, а вдобавок совершенно необходимо в том мире, где она жила: магии, музыке, пению, стихосложению, рисованию, рукоделию и верховой езде.

Знала она о своем королевстве далеко не всё. Иногда всплывала одна деталь, иногда другая – но полной картины так и не складывалось. Она даже не знала, как называется та страна: нарочно придуманные имена к ней не шли, а подлинное узнать оказалось пока невозможно.

Ляля давно поняла, что ни на одну из знакомых стран это королевство не похоже. И, если она желает узнать о нём побольше, то нужно не столько погружаться в изучение реальной истории, сколько искать аналогий в книгах, описывающих иные миры. И она с головой ушла в фэнтези, проглатывая все романы и повести, какие только удавалось добыть в библиотеках, у одноклассниц и на лотках уличных торговцев. Спасением мог бы стать, наверное, интернет, но в школьном компьютерном классе особенно не почитаешь, а дома у Ляли был лишь дряхлый ноутбук, подаренный внезапно расщедрившимся соседом – тот купил себе новую модель, а прежняя, с первым пентиумом и 98—м вордом, настолько устарела, что ее даже не брали в комиссионку… Не выбрасывать же! И он отдал это чудо техники Ляле: «Учись хоть тексты набирать, на это он еще сгодится»… И модем свой старый отдал – да что в нем толку, даже если бы она могла его подключить и настроить? Связь через модем, говорят, ненадежная и дорогая. Кое-кто из ребят в классе уже ухитряется зарабатывать деньги, но Ляля не умеет ловчить и вертеться: она же – принцесса…

Только бы сдать как-нибудь экзамены за девятый класс.

Сегодня надо бы вызубрить хоть несколько экзаменационных билетов по химии. Просто механически запомнить, как тарабарщину, потому что понять этого всё равно нельзя.

Нет. Ничего не лезет в голову. В квартире так душно, а в раскрытую дверь балкона летит смачный запах чужого борща и какая-то рекламная дребедень – соседка готовит обед, включив на полную мощь магнитолу.

Прогуляться, что ли, немного? Часочек. Ну, самое большее, полтора. Такая изумительная погода, парк – рядом, три минуты пешком… Химию можно учить и перед сном, и даже ночью. Есть, наконец, и завтрашний день. Результат-то будет один и тот же: милосердная тройка и тяжкий вздох химички Марь Максимны – «Ну, Соколова, что с тобой делать»…

2

Погруженная в свои мысли, Ляля шла по тенистой липовой аллее, уже источавшей дурманящий запах летнего счастья, хотя еще не расцветшей, а лишь выставившей из листвы бледнозеленые зародыши будущих пушистых цветков. Молодая девушка, одиноко гуляющая по парку, почему-то выглядит в глазах большинства окружающих подозрительно, и, чтобы к ней больше не приставали праздношатающиеся парни с банками пива, Ляля свернула в сторону детского городка. Там обычно пасли малышей семейные люди, и среди них можно было не опасаться никаких неприятностей.

Несмотря на чудесный июньский день, народу было мало. Будни, обеденное время, а к тому же понедельник – аттракционы после выходных не работают. Впрочем, городок открыт, в песочнице возится пара беленьких несмышленышей, опекаемых бабушками, а то, что карусели не грохочут и детки не визжат – это даже к лучшему: тихо.

Странно: один фургончик, кажется, всё-таки действует. Выкрашен в свежую зелёную краску. Надпись на вывеске: «Чудесные зеркала и волшебные метаморфозы».

Что бы это значило?

У входа на старом деревянном стуле сидел погруженный в полудрёму смотритель – хмурый дядечка в сером казенном халате. Ляле он показался стариком, но, возможно, лет ему было не так уж и много.

– Извините, а там что – кривые зеркала? – поинтересовалась у него подошедшая Ляля.

– Да, кривей не бывает, – не очень приветливо буркнул ей он. Голос у него был отрывистый и хриплый, словно лающий.

Словно вспомнив о хороших манерах, он добавил повежливее:

– Если хочется – сами взгляните.

– Вероятно, в другой раз, – чуть виновато улыбнулась она. – У меня с собой нет денег.

– Другого раза не будет. Мы уже закрываемся – я жду хозяина, он ненадолго ушёл. А денег мне ваших не нужно. Я их не ем.

В душе у Ляли отчаянно спорили два голоса. Один кричал ей: «Дура, ты что затеяла?! Мало ли что с тобою там сделают, и никто не увидит и не услышит! Ни в коем случае не заходи!»… А другой упрямо подначивал: «Непременно зайди! Чего ты трусишь? Маньяков каких-нибудь в детский городок никто бы не пустил! Может быть, там такое, чего ты не видела и уже никогда не увидишь!»…

– А это… не страшно? – застенчиво спросила Ляля у смотрителя.

– Ну, смотря кому как, – кривовато усмехнулся тот. – Я же не знаю, что вы там увидите. Некоторые детишки пугаются.

Почему-то это предостережение о возможной опасности лишь подстегнуло уже созревшую решимость Ляли взойти по железной лесенке-подножке.

Она сделала два шага и нырнула за черный полог, закрывавший дверное отверстие.

3

В темном помещении действительно были зеркала. Те самые, искажающие лицо и фигуру. Развлечение для малышей или подвыпивших недорослей.

И только одно зеркало было задернуто занавесом.

Ляля, подстрекаемая любопытством, робко потянула за край, и покрывало послушно отъехало.

Пожалуй, это было даже не зеркало, а огромный экран монитора. Потому что поверхность ничего не отражала, а сама излучала неяркий матовый свет, похожий на тихое сияние чуть пасмурного летнего дня. Других источников освещения нигде не просматривалось. Встав напротив экрана, Ляля не увидела самой себя. Но почему-то глаз не могла отвести от абстрактно-серебристого текучего мерцания. Оно завораживало. Ей казалось, что она парит в невесомости среди перистых облаков…

Она поначалу и не заметила, как постепенно из этого легкого искристого тумана начали вырисоваться очертания, а затем и цвета каких-то предметов. И вот она уже явственно различала окрашенные в красноватые тона стены просторной комнаты… медные или, может, даже позолоченные канделябры с горящими свечами… два стула, обитых узорчатой и, вероятно, очень дорогой материей… вишневые портьеры, обрамлявшие аркообразный проём, за которой начиналась торжественная анфилада…

По этой анфиладе кто-то шел навстречу Ляле. По фигуре и платью она поняла, что это была женщина. Или девушка. Незнакомка почти бежала, и через несколько мгновений Ляля уже смогла разглядеть её.