Когда черное становится белым - Ила Опалова

Ила Опалова

Когда черное становится белым

1

Я придирчиво разглядывала отражение своего нагого тела в зеркальном потолке ванной комнаты, и настроение мое падало. Чтобы заметить даже малую прибавку в весе, мне не нужны весы. А в тот день я увидела, что моя талия стала определенно шире: на сантиметр, точно, а то и на целых два. Можно было утешить себя тем, что лелеемые мною пропорции исказила вода с пеной, но я знала, как опасен для фигуры этот приятный самообман, и железно пообещала себе сесть на кефирную диету, недоумевая: как можно было, находясь в командировке, набрать лишний вес? В поездках все худеют, а я толстею. И это не первый раз.

В приоткрытую дверь проникла трель телефона, и, едва не поскользнувшись, я выскочила из ванны, роняя на темный плиточный пол белые хлопья пены, сдернула с вешалки синее банное полотенце и, обмотав им разогретое тело, прижала пушистый угол к распаренному лицу, чтобы промокнуть воду, стекающую с черных волос на глаза. И замерла: ткань пахла сандалом и чем-то горьковатым. Это был мужской парфюм.

Размотав полотенце, я медленно поднесла его к лицу, испуганно принюхиваясь к ароматам, которыми оно пропиталось. Чужой запах явно присутствовал. Брезгливо скомкав полотенце, я засунула его в стиральную машину и накинула на себя махровый халат в яркую полоску. С появившимся холодком внутри вышла из ванной комнаты, внимательно оглядывая привычную обстановку.

Моя квартира небольшая, состоит из двух комнат, недорого, но модно обставленных. Центром гостиной является бархатистый диван с пышными съемными подушками, комфортное кресло напротив и между ними журнальный столик, который я приспособила для работы с ноутбуком. Тут же обычно лежат упаковка антибактериальных салфеток и мой мобильный телефон.

И вот на полу, около столика, я заметила маленькое яркое пятно и наклонилась. Это был увядший лепесток розы. Я разглядывала его, как диковинное насекомое: как он мог попасть сюда? Его принесло ветром через форточку? Или он прицепился к моей одежде на улице?

Заглянула в спальню, всю обстановку которой составляли широкая кровать с тумбочкой и зеркальный шкаф во всю стену, затем зашла на кухню. Везде все было, как всегда. Даже лучше. На кухне царил образцовый порядок, хотя меня не было дома пять дней. В отличие от цветочного лепестка в комнате, сюда не просочилось и пылинки.

Опять запел телефон, предыдущий звонок которого совершенно вылетел у меня из головы, и я заспешила в комнату, оставляя на теплом паркете мокрые следы. Взяв телефон с журнального столика, расслабленно плюхнулась на диван.

– Приветик, дорогая! – услышала я музыкальный голос подруги. – Ты уже дома? Как там Москва?

У подруги было великолепное имя Инесса, но еще в школе ее все звали легко и просто: Инка, и у меня с этим именем ассоциировался образ пестрой бабочки или глазастой стрекозы.

– Столица кипит: народ, суета, спешка, – ответила я банальностью, медленно поднимая, и разглядывая то одну ногу, то другую, и думая о том, что пора сделать педикюр.

– С каким-нибудь красавчиком не закрутила? – игриво поинтересовалась Инка.

– Ты же знаешь, что после Гоши еще раны не зализаны, – хмуро проговорила я, начав принюхиваться к дивану.

– А он разве к тебе в гости не заглядывает? Я вчера его видела возле нашего дома. Сама к маме заходила, и он идет. Я и подумала, что он был у тебя.

Вот откуда этот запах чужого! Все ясно.

И я горько усмехнулась:

– Похоже, был. Хотя ключи мне вернул. Но я носом чую, что в квартире побывал мужчина.

– Ты, как дикий зверь, – голос в трубке окрасился насмешливым удивлением.

– Просто дома остался запах мужского парфюма. Этот одеколон, вероятно, очень дорогой, потому что чрезвычайно стойкий. Но Гоша прежде таким не пользовался.

– Значит, разбогател. Или поменял имидж. Может, примешь его назад? – интонации Инки стали провокационными.

И я решила уйти от ответа, поинтересовавшись:

– Как ты?

– За-ме-ча-тельно! – промурлыкала Инка.

У нее всегда все замечательно, стрекоза – она и есть стрекоза.

– Это хорошо. Передавай привет Володе! – проговорила я уныло.

– Обязательно передам! – пропела Инка. – Пока-пока!

Из трубки пошли гудки, и я, не выпуская телефона из руки, пошла в прихожую и открыла висящий на стене ярко декорированный шкафчик для хранения ключей. На затейливом гвоздике висел второй ключ от входной двери. Первый я всегда, когда возвращалась домой, бросала на тумбу при входе. Получалось, что все ключи были в доме, значит, дверь могли открыть только дубликатом.

Полная подозрений, я набрала номер Гоши.

– Привет! – я говорила невозмутимо. – Ты поменял свой парфюм? Ради кого?

– Полина? Привет! – неспешно прозвучал глуховатый голос. – Не понял. Ты приехала?

– Откуда ты знаешь, что я уезжала? – вопросом на вопрос ответила я.

– А это военная тайна? – Гоша попробовал перевести разговор в шутливое русло. – Если так, то сходу сдаю того, кто мне ее выдал. Это Инка.

– Что ж ты не оставил в квартире весь букет?

– Какой букет? – в голосе Гоши явно звучало недоумение.

«Притворяется!», – подумала я и спросила:

– Это твоя подружка вылизала кухню до зеркального блеска?

– Ты о чем говоришь? – продолжал делать вид, что ничего не понимает, Гоша.

– Что ты делал у меня дома? – отказавшись от уверток, прямо спросила я, и голос мой истерично дрогнул.

– Ничего, – ответил Гоша, – Просто я не был у тебя. Я же отдал тебе ключ…

– А кто тогда был? – мои интонации стали ехидными.

– А я откуда знаю? – начал раздражаться Гоша.

– Я вот вызову милицию и скажу, что у меня пропали бриллианты. Скажу, кроме тебя, некому… – пошла я в наступление.

– Поля, ты чокнулась? Нужна мне твоя квартира с бриллиантами! Дура ты, круглая!

– А зачем ты сделал себе дубликат моего ключа? И зачем ты поменял одеколон!? – мой голос плаксиво исказился.

– Лечись в дурдоме! – крикнул в трубку обиженный Гоша, и в уши мне стали противно долбиться гудки.

Я бросила телефон на диван, и несколько раз ударила сжатыми кулаками по пузатым диванным подушкам, как боксер по груше, приговаривая:

– Это тебе, подлый обманщик! – и, несчастная, поплелась на кухню.

Открыв холодильник, вспомнила свое отражение в зеркальном потолке. Ладно, диета подождет до завтра. Все равно кефира нет. Но в холодильнике стояла початая бутылка испанского красного вина. Я достала ее и посмотрела через темное стекло на свет. Вина стало явно меньше. И этот подлец еще говорит, что не приходил!

Ну, почему мне так не везет? И это длится всю жизнь: все двадцать восемь лет! Моя школьная любовь – Володенька – женился на Инке. Словно наяву, я вспомнила, как плакала, не спала ночами от несчастной любви, но разлучить любимого и подружку не пыталась. Да, мне бы это и не удалось: Володенька ходил за Инкой, как привязанный, а когда поднимал на нее глаза, видно было, что тает от счастья. Год назад мне встретился красавец Гоша, но оказалось, что он бабник.

Я налила в бокал вина, втянула запах и медленно пригубила, почувствовав, как терпкий вкус заполняет меня сладостью, редкой для красных сортов вин. Отрезала маленький кусочек жирной ветчины, поставила все на маленький поднос и, предвкушая спокойный вечер, отправилась допивать вино в спальню. Поставив снедь на тумбу, включила телевизор и сдернула с кровати покрывало в нежных розочках. Сейчас посижу, откинувшись на подушки, посмотрю очередной глупый сериал о счастливой любви, допью вино – и спать.

Я подняла подушку, чтобы взбить, и бросила ее со слезами: подушка пахла тем же горьковатым парфюмом.

Вволю наплакавшись, я заменила пахнущее чужим человеком постельное белье на новый атласный комплект вишневого цвета и залпом опрокинула в себя вино. Потом протянула руку и, дернув шнурок ночника, погасила свет,

Только через час, покрутившись в постели, я успокоилась глубоким сном.

2

На следующее утро, посмотрев на себя в зеркало, я напугалась: лицо было опухшим, веки набрякли, вид был, как я для себя определила, «сорокалетней тетки». В панике начала шлепать себя по щекам, постукивать пальцами по распухшим векам и ополаскивать кожу то холодной, то горячей водой, в надежде, что припухлость пройдет, и приличный вид вернется.

Услышав перезвон домофона, поспешила в прихожую.

– Линочка, открой дверь твоей любимой подружке! – пропел в трубку голос Инки.

Вздохнув, я проговорила:

– Заходи, только у меня видок – ужас…

Инка стояла в распахнутой легкой шубке, на ее волосах таяли снежинки, оставляя блестящие капли, словно небо восхищенно всплакнуло над красавицей. Она удивленно округлила глаза, разглядывая меня.

– Что это с тобой? Ты заболела? – подозрительно спросила она, не решаясь ступить за порог.

– Ага, – невесело кивнула я. – Но эта болезнь застарелая, называется невезеньем. Заходи, это не заразно. По крайней мере, к тебе это точно не пристанет.