Белая лилия, или История маленькой девочки, побывавшей в немецком плену - Лилия Дерябина

Лилия Дерябина

БЕЛАЯ ЛИЛИЯ,

или История маленькой девочки, побывавшей в немецком плену

Предисловие

Я — бывший малолетний узник фашистских лагерей. Так по действующему законодательству называется официальный статус детей, побывавших в немецких лагерях во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Зовут меня Лилия Васильевна, а в те военные годы я была маленькой девочкой, и звали меня просто Лиля. Вот от имени Лили я и буду вести свой рассказ о самой страшной войне в истории ХХ века, я — непосредственный её участник.

Мне хочется рассказать о страшных событиях той войны, которые тяжёлым катком прошлись по моей жизни. Таким тяжёлым, что я до сих пор просыпаюсь в холодном поту, если вижу сны из тех военных лет. Зачем я хочу рассказать? Для того чтобы нынешнее поколение узнало правду о той войне, о том, что на самом деле происходило и что пришлось вынести всему советскому народу (да, тогда мы были единым советским народом), особенно нам, детям войны. Именно детям пришлось тяжелее всего.

Мне много-много лет, а когда вы будете читать мои воспоминания (я на это очень надеюсь), будет ещё больше, а может, меня уже и не будет, ведь мы все — временные жильцы на этом свете. Многое пришлось мне пережить: и жестокие годы Великой Отечественной войны, и ад фашистских лагерей, и голодное послевоенное детство, и полную лишений юность. Что я помню из того далёкого времени?

И вот я стала погружаться в те далёкие годы. Всё глубже и глубже. День за днём я листаю страницы своей жизни и понимаю, что взвалила на свои плечи тяжёлую ношу. Днём я вспоминаю события штрихами, а ночью я просыпаюсь, и штрихи обрастают яркими деталями, людьми и фактами. Я лежу в постели, и перед моими глазами возникают отдельные эпизоды в мельчайших подробностях: я слышу выстрелы, немецкую речь, лай овчарок, плач и стоны людей. Я вздрагиваю и бегу на кухню, наливаю в стакан воды, капаю несколько капель валерианы, выпиваю и возвращаюсь в постель, но уснуть уже не могу. Утром встаю с тяжёлой головой и повышенным давлением. В какой-то момент я засомневалась: по силам ли мне пройти весь путь воспоминаний, нужна ли кому-то правда о той войне? Но моя память уже дала старт, картины прошлого не отпускают меня, они возникают в самое разное время.

Глава первая

Жизнь до войны

Великая Отечественная война 1941–1945 годов разделила жизнь всех советских граждан на две половины: до войны и после войны. А сама война — это ЧЁРНАЯ ДЫРА, в которую мы провалились в 22 июня 1941 году и выбрались из неё в 9 мая 1945 году.

Вот с этой первой половины жизни нашей семьи я и начну своё повествование.

До войны наша семья жила в городе Владивосток Приморского края. Наша семья — это папа Матюхин Василий Павлович, мама Дерябина Антонина Алексеевна и я, их дочь Лилия. Папа родом из Брянской области село Малое Полпино. Его родители работали в колхозе: отец — бригадиром, а мать — дояркой. Он закончил военное училище и получил направление на службу в Амурскую область. Мама жила в городе Сковородино Амурской области и училась в школе-десятилетке. Таких школ в те годы было очень мало.

Судьба маминых родителей была необычной. Её мать родом из знатной эстонской семьи, а отец мелкий торговец-еврей. Они полюбили друг друга, но им не разрешали пожениться. И они бежали из Эстонии. Вначале поселились в одном из западных городов России, где у них родились двое детей: Фёдор и Антонина — моя мама. Когда началась Октябрьская революция, они уехали вглубь страны, осели в Амурской области в тихом маленьком городке Сковородино, где революция не митинговала, не карала, а тихо внедрялась в жизнь города.

В этом городе и пересеклись пути моих родителей. Моя мама в то время училась в 10 классе. Невысокого роста, с густой копной тёмно-каштановых волос и миндалевидными зелёными глазами, она выделялась среди своих сверстниц. Гордая осанка, изящные жесты и тонкие черты лица выдавали её непростое происхождение. Папа сразу её заприметил и стал за ней ухаживать и даже пошёл к родителям просить её руки. Но родители поначалу ему отказали, объяснив, что их дочь должна закончить школу, а потом она поедет в большой город поступать в институт. Летом 1933 года отец добился перевода в город Уссурийск и снова пришёл свататься. На этот раз он получил согласие.

После свадьбы мои родители уехали в Уссурийск. В 1934 году родился сын Юлиан, который умер в 1936 году. В том же году родилась я, через год — близнецы Генрих и Спартак. Ещё через год Сталинира (она родилась 21 декабря — в день рождения Сталина). Но все дети не доживали даже до года, умирали. Папа очень переживал из-за ранней смерти детей. В 1939 году родился Эдуард, но через 11 месяцев он заболел дифтеритом и умер в больнице. Папа с горя напился и с пистолетом бегал за врачами и кричал, что они виноваты в смерти его детей. Мама горько плакала на похоронах Эдуарда. К ней подошла незнакомая старушка и сказала: «Назови следующего ребёнка именем умершего, и он будет жить».

В 1940 году мы переехали в город Владивосток. Папа продолжал служить в армии. Мама работала в портовом ресторане «Золотой Рог» в должности заместителя директора. Мы жили в достатке, в хорошей квартире, в центре города. Родители радовались, что я расту весёлым здоровым ребёнком.

Глава вторая

Поезд идёт на запад

Папин отец, мой дедушка, настойчиво просил сына приехать и познакомить с женой и дочкой. Наконец мои родители решились на дальнюю поездку. В конце мая 1941 отец отправился в путь первым, а через 10 дней собрались и мы с мамой.

Хорошо помню наш отъезд. Мы на вокзале города Владивосток. Жаркое, душное утро приморского города. Меня и маму провожают на поезд Владивосток — Москва, мы едем в отпуск в город Брянск к папиным родителям; я, пританцовывая, бегала по платформе. Мама радостно улыбалась, её миндалевидные зелёные глаза так и искрились!

Прощались с провожающими легко и весело: ведь через месяц они снова будут нас встречать. Увы! Тогда мы и не предполагали, что уже никогда не вернёмся в свой родной город!

И вот мы в вагоне. Путь предстоял долгий. В нашем вагоне находилось всего двое детей: я и мальчик лет пяти. Мы весело резвились в проходе вагона. Пассажиры относились к нам дружелюбно, приглашали в купе, угощали чем-то вкусным. Помню, как кто-то крикнул: «Байкал!», и все кинулись к окнам. Вода Байкала подкатывала прямо под колёса вагона, и мне казалось, что вот сейчас наш вагон поплывёт по озеру, как корабль. Но земля постепенно отвоёвывала у воды пространство и всё дальше отправляла наш поезд на запад, навстречу нашей непростой судьбе, которая приготовила нам и всей стране тяжкие испытания.

В Брянске нас встречал дед, отец моего папы. Высокий, широкоплечий, статный мужчина, с пышными усами и яркими голубыми глазами. Когда мы: вышли из вагона, он поднёс руку ко лбу и, посмотрев на меня с мамой и весело подмигнув своему сыну, сказал моему отцу: «Вася, ты кого привёз, я что-то никого не вижу?» Подошёл к моей маме, обнял её, поцеловал, потом подхватил меня и посадил себе на плечи.

Недалеко у станции стояла подвода, запряжённая лошадью. Дед усадил всех на подводу, и мы тронулись в путь, в деревню Малое Полпино. Дорога проходила через густой лес. Я вертела головой, мне всё было интересно.

Подъехав к своему дому, дед открыл ворота, выпряг лошадь, дал ей сена и сказал: «Входите в дом, я познакомлю вас со своей женой. Её зовут Дарья». Он рано овдовел и перед самой войной решил жениться. Дед был видным мужчиной: высокого роста, крепкого телосложения, розовощёкий, с яркими голубыми глазами, умел красиво ухаживать за женщинами. Многие незамужние девушки на него заглядывались. И он выбрал молодую и красивую Дарью. Она быстро подчинила себе деда. Он выполнял все её капризы, не заставлял работать в колхозе, всю работу по дому делал сам.

Поднявшись по ступенькам красивого крыльца, мы вошли в чистую горницу, украшенную вышитыми занавесками. Посередине стоял до блеска начищенный большой деревянный стол, за которым сидела молодая женщина. Дед обратился к нам: «Знакомьтесь, моя жена Дарья!» Потом ласково обратился к ней: «Дашенька, пожалуйста, накрой стол». Она вальяжно встала, постелила вышитую скатерть, поставила деревянные тарелки и ложки, вынула из русской печи большой чугунок и положила в него деревянный черпак.

Я впервые видела такую посуду и с интересом рассматривала её. Нам подали борщ. Дед сам разлил его по мискам. Борщ мне очень понравился, он был наваристым и душистым. Взрослые немного поговорили, а я хотела уже вставать, но дед сказал: «Я сейчас принесу похлёбку!» Я выросла в городе и знала, что на первое дают жидкое: суп или борщ, а на второе — котлету или рыбу. А жена деда принесла картофельный суп, заправленный молоком. Я закричала: «Не хочу супа, дайте похлёбку!» Я думала, что похлёбка — это что-то второе. Все засмеялись, а дед положил мне в тарелку кашу с куском мяса.