Девять сбежавших кошмаров (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

 Девять сбежавших кошмаров

На обеденном столе стояла мятая обувная коробка, и отчего-то при взгляде на неё становилось ужасно страшно.

Может, дело было в пронзительно жёлтом ценнике, таком замызганном, что ни одной цифры не рассмотреть; или в зловещем мраке, что сочился из сплюснутого, размусоленного угла; или в том, что ржавый закатный свет падал на неё не от окна, закатанного в янтарное безвременье, а откуда-то сбоку, а тень расползалась по столешнице нефтяным пятном и медленно-медленно капала на пол…

«Да я сплю, – с облечением поняла Виттория Флорабелио. – И это просто ночной кошмар. Вот глупость какая».

А поняв – попыталась очнуться, как полагается уважающей себя колдунье, но не тут-то было.

Дурацкая коробка втягивала внимание в себя, как пылесос – тюлевую штору. Мятые картонные бока едва шевелились, слабо вдыхая и выдыхая; в щели под крышкой изредка вспыхивало что-то жирным, маслянистым блеском, точно лоснящийся змеиный бок. Образ делался всё чётче, различимый теперь уже вплоть до последней царапины и складки; он наезжал ближе, ближе, пока не заполнил собою весь мир, и Виттория не ощутила с ужасом – вполне настоящим – что ещё немного, и она перевалится через край.

К тому, что было внутри.

– А-а-ахр… – вырвался из горла беспомощный хрип. Голос куда-то подевался, а тело сделалось тяжёлым, неуклюжим. – Х-ха-а…

Из последних сил она отпихнула от себя коробку вместе с её зловещей сальной темнотой – и сама опрокинулась назад с немыслимой высоты, падая…

…падая прямо в собственную кровать.

– Тс-с, прекрасная дева, не бойся, – прозвучал у Виттории над ухом голос, вызывающий безусловное доверие, словно гул пламени в очаге холодной зимой. – Ничего не бойся, ибо нет никого страшнее в округе на десять тысяч шагов, чем я, а я нынче на твоей стороне.

В первую секунду накатило облегчение – кошмар закончился, проснуться всё-таки удалось! Виттория даже позволила себе жалобно всхлипнуть в чужое плечо и немножко подрожать от ужаса, прежде чем сообразила, что к голосу и плечу, к сожалению, прилагаются две чересчур наглые и умелые руки, а также всё остальное – по ночам обыкновенно не одетое, хоть кол ему на голове теши.

Но с этим-то она уже научилась справляться.

– Я не только дева, но и колдунья, – мрачно напомнила она, когда успокоительные прикосновения поползли куда-то не туда. И воздела правую руку, изображая пальцами ножницы: – Чик-чик?

Как и предрекал Лобо Флорабелио, подействовало это безотказно.

Рю отодвинулся с поспешностью, неприличной для древнего и могущественного существа, а затем и вовсе сполз с кровати, ловко драпируя интересные места клетчатым покрывалом.

– Вижу, дева нуждается в напитке, согревающем душу и тело, – усмехнулся он и потянулся было погладить её по волосам, но передумал на полпути и опустил руку. – Вот и приготовлю его пока – с твоего позволения.

«А ты, раз такая сердитая, сиди здесь одна», – не прозвучало, но, очевидно подразумевалось.

Когда Рю вышел, Виттории честно захотелось взвыть, потому что муторная, тошнотворная уязвимость из кошмара навалилась с новой силой. Часы на комоде показывали три пополуночи и тикали нервно, неровно; рябиновые ветки за окном шкрябали по стене, как старческие пальцы. Квартира, такая уютная днём, теперь казалась чужой, необжитой, какой, собственно, и была… Следовало, наверное, повременить с переездом, но только вот дядюшка в последнее время сделался совершенно невыносимым, и Виттория честно боялась, что однажды Белый Лис, прознав об этом, просто оторвёт ему голову.

– Ты не слишком торопишься? – деликатно поинтересовалась Летиция позавчера утром, помогая раскладывать вещи в тёмных, пахнущих старым лаком недрах комода. – У нас в агентстве полно свободных комнат, можешь гостить, сколько пожелаешь. А хочешь, я подыщу тебе квартиру поближе к берегу, по соседству с нами?

Виттория тогда упрямо потрясла головой, отвечая на оба вопроса. И вовсе не потому, что Лобо Флорабелио считал, дескать, у моря живут только заезжие туристы и романтичные идиоты – уж ей-то хватило бы колдовских сил справиться и с сыростью, и с плесенью, и со сквозняками. Просто хотелось чего-то своего, не подсмотренного у других…

Так она очутилась – неожиданно для себя самой – в старинном доме, где на первом этаже по центру расположилась цветочная лавка, объединённая с крохотным магазином подарков, в правом углу – пекарня, в левом – швейная мастерская, а второй этаж, разделённый надвое, сдавался под жильё. Дорога до агентства отсюда занимала не более получаса очень-очень ленивым шагом, а если пройти через сад, то можно было сесть на троллейбус и укатить к морю по ухабистой, давно не ремонтированной дороге.

Квартира с мебелью, весьма чистая, да к тому же дешёвая – чего ещё желать вчерашней выпускнице?

«Покоя», – подсказывал здравый смысл.

– С сахаром или без? – громко уточнил с кухни Рю.

Виттория сама не знала, потому буркнула в ответ что-то похожее одновременно и на «да», и на «нет», а сама поплелась в ванную – согнать остатки вязкого, душного кошмара. То ли спросонья, то ли из-за острого приступа страха все силы куда-то подевались; беспомощность, словно паутина, тянулась следом, спутывала руки и ноги, заволакивала мысли. Кран сперва расчихался, затем выплюнул порцию зубодробительно холодной воды и затих, а гладкий вентиль скользил в пальцах и не желал поворачиваться. Мыло и зубные щётки улетели на пол и закатились под шкафчик – сами собой, кажется, или от косого взгляда. Ругнувшись в сердцах, Виттория встала на коленки и полезла за ними.

– Ну же, – пробормотала она, пытаясь дотянуться до скользкого бруска. – Ну иди сюда…

Ногти царапнули по мылу аккурат в тот момент, когда на периферии зрения мелькнул зловещий тёмный силуэт. Резко, едва не врезавшись в ванну, Виттория развернулась и прочертила защитную линию…

…и ничего не получилось.

Трюк, отработанный тысячу раз, не сработал.

На мгновение Виттория почувствовала себя не грозной колдуньей из рода Флорабелио, хозяйкой «Багряных сказаний о небывалых существах», а обычной девушкой, очутившейся ночью наедине с высоким, сильным человеком – точнее, не с человеком, а с драконом, но сути дела это не меняло. Наоборот, лишь усугубляло, точно обессиливающий ужас из сна просочился в явь, исказил её, принимая абсурдные, гротескные формы. А Рю, который и заглянул в дверь, отчего-то не двигался и не говорил – угрожающий, здоровенный, едва не задевающий головой притолоку.

Сдавленно пискнув, Виттория скрестила руки на груди, отчётливо ощущая, что батистовая ночная сорочка слишком тонкая и слишком короткая. И голые коленки торчат нелепо, и ноги свести почему-то не получается, и сердце колотится в горле, и…

– Так, – произнёс Рю ошарашенно и даже оглянулся, выискивая врагов у себя за спиной. Не нашёл, ощутимо помрачнел и повторил задумчиво: – Та-а-ак…

Виттория сглотнула и заморгала.

Он помедлил мгновение, а затем отставил кружку, исходящую ароматным шоколадным паром, на стиральную машинку, стряхнул с фартука невидимые крошки и встал на одно колено.

– Дева Виттория, – позвал грозный дракон проникновенно. – Спору нет, судьба свела нас вместе совсем недавно, и нет у меня пока что права просить о безусловном доверии. Но я простой воин, и если уж чего обещаю, то никогда своего слова не нарушу. И посему клянусь: будешь ты колдуньей или простым человеком, будешь ли ты моей хозяйкой или я – твоим господином, а всё одно – я тебя против воли не возьму. Ни силой, ни дурманом, ни колдовством. Идёт?

И – очень бережно – он сцепил свои пальцы с её, как делают дети, когда дают обещание.

Виттория медленно выдохнула, и мысли у неё наконец прояснились. Рю терпеливо ждал, и теперь отчего-то очень сильно бросалось в глаза, что на цветастом фартуке у него пятна какао и брызги воды, что брови нахмурены тревожно, а восхитительные алые волосы безжалостно стянуты в узел на затылке, как у домохозяйки.