Слово о Боливаре - Вячеслав Анатольевич Хреников

Вячеслав Хреников

Слово о Боливаре

В темноте сцены освещается портрет Симона Боливара. Голос за кулисами произносит:

— Здравствуйте. Это Симон Боливар. Национальный герой Венесуэлы. Освободитель. Полное имя — Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепьсон и Понте Паласиос и Бланко. Освободил от испанского владычества Венесуэлу, Колумбию, Панаму, Эквадор, Перу, и Боливию. Отменил рабство.

А история наша повествует о том, как прекрасная Эсмира…

— Глупая корова! — перебивает другой голос.

— В общем, смотрите, и слушайте сами, — заканчивает голос за кулисами.

Портрет Боливара затемняется, освещается сцена.

За столом сидит мужчина неопределенного возраста, и несколько потрепанного вида.

Он недоволен:

— Глупая корова! Вечно ее нет дома. И ужина нет. Эсмира! Нету. Опять у мамаши своей сидит. Рассказывают друг дружке, какой я нехороший. А мне что делать? — думает. — Помолюсь — ко, я Пресвятой Деве, пусть явит чудо. Подходит к Образу, просит: — Пресвятая Дева, сделай чудо. Протягивает руку за Образ, что — то нащупывает там, торжественно объявляет: — И чудо свершилось!

Достает из — за Образа бутылку.

— Так вот, где ты ее прячешь, богохульник! — появляясь на сцене, восклицает Эсмира.

— Вечно она не вовремя, — вздрогнув от неожиданности, бормочет Мужчина.

Поворачивается, прячет бутылку за спину, и переходит в наступление:

— Женщина! Где тебя носит? Муж уже два часа как дома. Голодный, злой, трезвый, — мужчина демонстративно ставит бутылку на стол, садится, — а тебя нет! Где ты ходишь, женщина?

— А женщина ходила к соседям. Занимала денег, чтобы накормить этого лентяя! — отвечает ему Эсмира.

— Почему лентяя, — удивляется мужчина, — и, зачем занимать? Я ведь позавчера приносил деньги.

— Это те, которые ты вчера проиграл в таверне? — интересуется Эсмира. — Вот попомни мое слово, Пепе, когда — нибудь, ты проиграешь свои штаны. И будешь ходить в юбке!

— Почему в юбке? — Снова удивляется Пепе.

— А потому, что у нас нет больше штанов!

— Не говори так, — обижается Пепе, — когда — нибудь мне повезет, — вот увидишь, обязательно повезет.

— Повезет? Да тебе повезло один единственный раз в жизни. Когда я согласилась выйти за тебя замуж!

— Она согласилась! Скажите, пожалуйста. Можно подумать, у ваших ворот стояли толпы женихов.

— У меня были женихи!

— А куда же они все подевались?

— Это ты, их всех разогнал!

— Разогнал, — довольно соглашается Пепе.

— А я могла бы выйти замуж за приличного человека! Скажи спасибо, что я живу с тобой.

— А куда ты денешься?

— Ах, вот так?

— Да, вот так.

— Так, по твоему, я никому не нужна? — Эсмира возмущена, ищет, чем бы его уязвить. — Да, если хочешь знать, я давно уже наставила тебе рога! Ты рогоносец, Пепе! — кричит она в запале.

— Что? — Пепе хватает со стола нож, подскакивает к ней:

— Кто?

— Кто, что? — оробев, переспрашивает Эсмира.

— Он!

— Кто, он?

— Он! Кто?

— Он?

— Он!

— Он… Он..

— Он! Он! Он!

Прижатая к стенке Эсмира лихорадочно ищет выход, взгляд ее падает на портрет, и ее осеняет вдохновение:

— Он! — и она указывает на портрет.

— Кто? — в растерянности переспрашивает Пепе.

— Он, — торжественно повторяет Эсмира. — Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад Боливар де ла Консепьсон и Понте Паласиос и Бланко! — с каждым словом Эсмира наступает на Пепе, а портрет Боливара становится все ярче, и ярче. Когда она заканчивает, Пепе, оторопев, садится на стул.

— Врешь, — говорит он с надеждой.

— Нет.

— Да, где ты могла встретиться с ним? Он и не бывал у нас никогда.

— А помнишь, я ездила в Лиму?

— Это когда ты не могла родить мне ребеночка?

— Это когда ТЫ не мог сделать мне ребеночка!

— И ты поехала помолиться Пресвятой Деве.

— И я молилась ей! Весь день. А вечером я пошла в сад. И встретила там Его! — она указывает на портрет.

— А что он там делал?

— Гулял.

— Один?

— Со своей собакой!

— И что?

— А то, что я подошла к нему, и сказала: — «Синьор Боливар, вы подарили всем нам свободу! Так сделайте же еще одно доброе дело. Подарите мне ребеночка».

— И что?

— И он подарил!

— Врешь!

Пепе вскакивает, замахивается на нее ножом.

— Только попробуй, — предостерегает его она, и указывает на портрет.

Пепе, глядя на портрет, осторожно кладет нож на стол.

— Фернандо, мой сын, — говорит он, обращаясь к портрету.

— Нет, — обрывает его торжествующая Эсмира, — ты ничего не умеешь. Даже делать детей.

— Потаскуха! — в отчаянии кричит Пепе, и выскакивает, хлопнув дверью.

Эсмира, глядя на портрет, виновато разводит руками.

Сцена затемняется.

Голос за кулисами объявляет:

— А это латиноамериканская таверна. Сюда приходят латиноамериканские мужчины, чтобы выпить пива, поиграть в карты, обсудить последние новости, и похвастаться своими победами над латиноамериканскими женщинами.

Сцена освещается. За столом сидят несколько мужчин, играют в карты. Пепе среди них. Он немного пьян. Рассказывает соседям:

— А какая красотка у меня была в Гуаякиле! Вам такие женщины и не снились. А потом, еще в Кито, такая креолка — огонь! Эх, да что вам говорить, деревенщина! — Пепе покровительственно машет рукой. Его сосед по игре выкладывает карты на стол, насмешливо говорит ему:

— Хватит считать ворон, Пепе, ты опять проиграл.

Пепе ошеломленно смотрит в его карты, в свои, выругавшись в сердцах, бросает карты на стол, отворачивается. Сосед сгребает со стола деньги, прячет их в карман, и с довольным видом говорит, обращаясь к Пепе:

— Пепе, зачем ты садишься играть? Ты же все время проигрываешь. Тебе никогда не везет. Ты просто неудачник, Пепе.

Пепе, задетый за живое, вскакивает со стула:

— Кто? Что? Я? Да, если хотите знать, у моей жены любовником был сам Симон Боливар!

Из темноты, под потолком возникает портрет Боливара. Все молча, смотрят на портрет.

Пепе, сообразив, что ляпнул что — то не то, пытается исправить положение:

— А еще наша Бьянка двенадцать щенят принесла.

— Ты же говорил, только трех, — возражает кто — то.

— А остальных я утопил!

— Зачем?

— А, чтобы вы от зависти сдохли!

И, не дожидаясь ответа, Пепе торопливо покидает сцену.

После паузы один из мужчин говорит:

— Совсем Пепе заврался.

— Ты про сучку?

— Не могла она двенадцать щенят принести.

— От Боливара?

— Вы про Эсмиру, или про Бьянку?

— Да, про обеих врет! Совсем крыша съехала. Нашел, чем хвастаться.

— Нет, с одной стороны, быть рогоносцем, конечно позор, — после некоторого раздумья замечает один из мужчин, — но, с другой стороны, если рога тебе наставил не кто — нибудь, а сам Боливар, это делает тебя человеком причастным к истории.

Воцаряется многозначительное молчание.

Затемнение.