Драгоценность в черепе - Майкл Муркок

Муркок Майкл

Драгоценность в черепе

Часть первая

Земля старела. Смягчались ее формы

и несли на себе знаки времени.

Пути ее стали причудливы и

неисповедимы, как жизнь человека в его

последние, предсмертные годы.

1. Граф Брасс

Граф Брасс, Лорд-Хранитель Камарга, объезжал на рогатой лошади свои владения. Было раннее утро. Возле небольшого холма, вершину которого украшали развалины древней готической церкви, он остановился. За долгие века дожди и ветер отшлифовали толстые каменные стены. Сейчас по ним карабкался плющ и расцвечивал желтизной и пурпуром своих цветов темные глазницы окон.

Во время таких прогулок граф неизменно приезжал сюда. Его тянуло к этим развалинам. Он чувствовал странное единение с ними. Они были столь же древними, как и он сам. Но главным было то, что ни он, ни они, столько пережившие и вынесшие, не только не ослабли и не согнулись под натиском неумолимого времени, а лишь, казалось, стали еще мудрее и крепче. Холм, поросший высокой, качающейся под порывами ветра, жесткой травой, походил на волнующееся море. Его окружали бескрайние болота Камарга, где можно было встретить стада диких белых быков, табуны рогатых лошадей и огромных алых фламинго, таких больших, что они с легкостью могли поднять человека.

Темнеющее небо предвещало дождь. Но пока бледный солнечный свет золотил доспехи графа, и пламенем сияла медь на его груди. Брасс носил пристегнутый к поясу широкий боевой меч. Голову его прикрывал шлем. Тело защищали тяжелые медные доспехи. И даже сапоги и перчатки графа были сделаны из меди — точнее из тонких медных колец, искусно нашитых на замшу. Граф был человеком большого роста, сильным и широкоплечим. На его суровом, словно отлитом из меди, загоревшем лице выделялись золотисто-коричневые глаза и пышные густые усы, такие же рыжие, как и волосы. В Камарге, как, впрочем, и за его пределами, нередко можно было услышать легенду о том, что граф — это вовсе не человек, а живая медная статуя — титан, непобедимый и бессмертный.

Однако те, кто его окружал, прекрасно знали, что это не так; граф олицетворял собой образ настоящего мужчины, в полном и истинном смысле этого слова — верный друг одним и яростный враг другим, тонкий гурман и проницательный ум, неутомимый боец и непревзойденный наездник, великий мудрец и нежный любовник. Он, с его спокойным мелодичным голосом и неистощимой энергией, не мог не стать легендарной личностью — ибо каков человек, таковы и его поступки.

Граф Брасс, поглаживая рукой лошадь между острыми, закрученными в спирали рогами, смотрел на юг — туда, где море сливалось с небом. Животное зафыркало от удовольствия, и граф, улыбнувшись, откинулся в седле. Дернув поводья, он направил лошадь с холма к тайной тропинке, что вела, петляя по болотам, туда, где высились на горизонте северные пограничные башни.

Когда он добрался до первой башни, уже стемнело, и на фоне вечернего неба был отчетливо различим силуэт несущего службу стражника. Хотя со времени назначения графа Брасса новым Лордом-Хранителем на Камарг никто не нападал, все же оставалась некоторая угроза со стороны кочующих в поисках добычи армий, объединивших солдат, уцелевших в битвах с войсками Темной Империи. Все стражи башен были вооружены примерно одинаково — огненное копье причудливой формы да меч длиной четыре фута. В башнях также находились прирученные фламинго, используемые как транспортное средство, и гелиографы для передачи сообщений. Там же было установлено и оружие, созданное самим графом. Все знали о нем, но никто не видел его в действии. Графу удалось убедить воинов в том, что новое оружие превосходит своей мощью оружие Темной Империи Гранбретании; они верили ему, хотя и продолжали относиться к странным машинам довольно осторожно.

Когда граф Брасс приблизился к башне, стражник повернулся. Черный железный шлем закрывал лицо мужчины, его доспехи облегал тяжелый кожаный плащ. Высоко подняв руку, он приветствовал графа.

Брасс поднял руку в ответ.

— Все в порядке?

— Да. Все спокойно, милорд.

В этот момент упали первые капли дождя, и стражник, перехватив копье, поднял капюшон.

— Все, кроме погоды.

Граф засмеялся.

— Дождись сначала мистраля, потом уже будешь жаловаться.

Он направил лошадь к следующей башне.

Мистраль — это холодный свирепый ветер, налетающий на Камарг и дующий месяцами, почти до самой весны. Граф любил его. Он любил мчаться на коне, подставляя лицо этому буйному обжигающему ветру.

Теперь уже настоящий дождь барабанил по медным доспехам графа. Брасс вытащил из-под седла плащ, накинул его и поднял капюшон. Вокруг клонился под напором дождя камыш, и слышен был плеск дождевых капель в болотных лужах. По воде бежала мелкая рябь.

Тучи становились чернее, можно было ожидать ливня, и граф решил отложить дальнейшую инспекцию до следующего дня и вернуться в свой замок Эйгис-Морт, до которого было еще добрых четыре часа езды.

Он повернул лошадь назад, а затем, полагаясь на ее инстинкт, предоставил самой выбирать путь. Дождь усилился, и плащ графа насквозь промок. Очень быстро опустилась ночь, и единственное, что можно было видеть — серебряные струи дождя, то тут, то там пронизывающие завесу кромешной тьмы. Лошадь шла медленно, но не останавливалась. Запах пота, источаемый ее мокрой шкурой, раздражал графа, и он обещал себе, добравшись до замка, предоставить животному наилучший уход. Граф смахивал воду со спины лошади и, пристально вглядываясь, пытался рассмотреть что-нибудь впереди, но видел лишь темные заросли тростника, обступившие тропинку со всех сторон. Изредка до него доносилось то истошное кряканье дикой утки, спасающейся от выдры или болотной лисицы, то кудахтанье сражающейся с совой куропатки. Иногда ему казалось, что он видит пролетающего над ним фламинго. В темноте он заметил стадо белых быков, а немного погодя уловил тяжелое дыхание преследующего их медведя. Только чуткий слух мог разобрать в ночи едва слышные звуки его шагов. Все это было знакомо графу и не тревожило его.

Даже услышав пронзительное ржание перепуганных лошадей и приближающийся топот, он насторожился не сразу — его лошадь остановилась и стала беспокойно топтаться на месте. Табун лошадей несся прямо на них. Граф уже видел вожака, его глаза, охваченные ужасом, и широко раскрытые ноздри.

Граф закричал и замахал руками в надежде, что вожак свернет в сторону, но тот был слишком испуган… Брассу больше ничего не оставалось делать, как, дернув поводья, направить свою лошадь в болото. Он надеялся, что почва будет достаточно крепкой и хотя бы ненадолго — пока пройдет табун — удержит их. Лошадь ринулась в камыши, копытами пытаясь найти какую-то опору в болотной жиже, не удержалась и, очутившись в воде, поплыла, отважно неся на спине тяжелого седока.

Вскоре шумно пронесся табун. Граф был не на шутку обеспокоен столь странным поведением животных — напугать рогатых лошадей Камарга не так-то просто. Чуть позже, когда он направил коня обратно к тропинке, до него донесся звук, который все объяснил ему и заставил схватиться за меч.

Это был голос барагуна — болотного дьявола.

Барагуны — порождение бывшего Лорда-Хранителя — ранее использовались для запугивания жителей Камарга. Граф Брасс и его люди почти полностью истребили их, но те немногие, кто выжил, стали осторожнее и могли охотиться по ночам, всячески избегая скоплений людей.

Когда-то барагуны были обыкновенными людьми, пока не попали в тайные лаборатории бывшего Лорда-Хранителя и не превратились в чудовищ около восьми футов ростом, с плечами, доходящими в ширину до пяти футов, и с желтушной кожей. Они ползали по болотам, приподнимаясь только затем, чтобы напасть на свою жертву и разодрать добычу твердыми как сталь когтями.

Лошадь выбралась на тропу, и граф увидел барагуна. Почувствовав его зловонный запах, он закашлялся.

Услышав шум, барагун замер.

Граф спешился и, взяв в руки меч, начал осторожно приближаться к чудовищу.

Барагун, приподнявшись и взрывая когтями землю, стал издавать резкие свистящие звуки, пытаясь напугать Брасса. На графа это не подействовало ему приходилось видеть и не такое. Однако он прекрасно понимал, что шансов у него немного — соперник хорошо видит в темноте, да и болота — его родной дом. Графу оставалось рассчитывать лишь на свою хитрость.

— Ну, вонючка, — спокойно произнес он. — Это я, граф Брасс, твой кровный враг. Это я уничтожил ваше дьявольское семя и благодаря мне у тебя сейчас почти не осталось родственников. Ты скучаешь? Так не хочешь ли присоединиться к ним?

Барагун издал полный решимости яростный вопль. Он напрягся, но остался на месте.