Отдел по расследованию ритуальных убийств - Олег Крюков

ПРОЛОГ.

      Трёхгранное лезвие, направленное сильной рукой пробило ткань, кожу и аккуратно пройдя между рёбрами, устремилось туда, где ещё билось молодое здоровое сердце.

    Этот мир, полный горя и страданий, подлости и злобы, но вместе с тем такой прекрасный в редкие мгновения счастья остался где-то  за гранью его нового существования. Исчезли боль и страх. Но там продолжала жить она, и он знал, что нужен ей. Без него ей будет очень плохо в этом не лучшем из миров.

   Он рванулся назад. Туда, где чернел тоннель, уходивший в небытие.

  - С ней будет всё в порядке, сынок, - услышал он голос матери. – Просто ей ещё нужно побыть в том мире. Недолго, лет шестьдесят. А здесь шестьдесят лет короче мгновения, поверь мне.

 Почему он был уверен, что этот голос принадлежит ей, его матери. Ведь в том мире он так не успел узнать её. 

ЗЛОЙ ДОМ.

     - М-да, кадровая проблема у нас стоит чрезвычайно остро. Зарплата, сами понимаете, очень маленькая, поэтому текучка просто огромная. Зато те, кто остаются, по настоящему преданы работе. Я здесь вот уже  шестнадцатый год директором, всякого повидал. Но вот каждый раз смотрю на них, и сердце сжимается! Они ещё жить не начали, а жизнь их уже обидела.

    Алексей Дмитриевич указательным пальцем поправил на носу очки и взглянул на собеседницу. И уже не помня, который раз за сегодня подумал, как им всем повезло. Рекомендации самые что ни на есть лучшие: восемнадцать лет проработала учителем русского языка, потом методистом в гороно, победитель республиканского конкурса учителей. И к ним – простым воспитателем. А ведь даме-то едва за пятьдесят. Правда зарплата гораздо больше, чем получает учитель средней школы, всё-таки детский дом, сироты и всё такое. Городские власти, спасибо им, не забывают, в прошлом году международная организация по защите прав детей-сирот открыла неплохой счёт в банке, в общем, жаловаться – грех. Но катастрофически не хватает людей. На самом деле горящих вакансий у них две, и это после того, как почти вдвое сократили коллектив. Объявление провисело три месяца и вот, наконец, сегодня пришла она.

 - Э-э Лилия Демьяновна, значит, мы договорились, что с завтрашнего дня вы приступаете к работе. Вообще-то раньше мы работали в две смены – дневную и ночную, но сейчас сами понимаете, из-за недостатка людей перешли на сутки.

 - Я всё понимаю, Алексей Дмитриевич, - чуть улыбнулась женщина, - вам не о чем беспокоиться. Скажу вам по секрету, - снова лёгкая улыбка, - дети – моя страсть. Значит завтра в восемь утра?

 - Вот с такими бы людьми я бы горы свернул! – ударил он ладонью по столу, когда дверь за дамой закрылась.

   Детский дом, где он вот уже столько лет работал директором, был один из самых старейших в городе, скоро пора будет отмечать стотридцатилетие. Основан  был лицами императорской фамилии, одной из великих княгинь. Надо будет послать кого-нибудь в городской архив, покопаться. Может и театрализованное представление с детьми поставить. Детишки лицедействовать любят, они у меня через одного талантливые!

     Обзывалось заведение в те старорежимные времена сиротским приютом имени какой-то святой. В 1918-м в этих стенах по слухам большевики убили другую великую княгиню, дочь основательницы, ему ещё в семьдесят четвёртом старая няня рассказывала, когда он сопливым юнцом собирался покинуть эти стены, чтобы десять  лет спустя вернуться сюда уже на работу. Прежний директор – старый коммунист Ломакин, пусть земля ему будет пухом, последние пять лет в детдоме появлялся только для того, чтобы провести очередной педсовет, нёс как всегда чушь про задачи, которые ставит перед нами партия, и мучился с похмелья. Потом произошла эта трагедия, которая по большому счёту не должна была случиться в заведении подобного рода, где всё  подчинено тому, чтобы заставить детей забыть о несправедливости жизни, лишившей их родительской любви и опеки. А случилось то, что старый идеологически выдержанный алкоголик вышиб себе проспиртованные и забитые партийными директивами мозги прямо в этом вот кабинете из папашиного именного маузера. Учуял, стало быть, конец коммунизма. Ну и допился соответственно до чёртиков! Ох, и шуму тогда было, комиссия за комиссией, чуть не закрыли! Но, слава Богу, обошлось.

 Директор посмотрел на часы. Уже половина шестого вечера, пора делать вечерний обход. За окном стояла промозглая ноябрьская погода, с самого утра холодный пронизывающий до костей ветер гонял по городу мокрый снег, а в старинном здании было тепло и уютно. Ещё бы, стены в метр толщиной, до чугунных батарей не дотронешься! Он встал из-за своего стола и тут же в дверь постучали.

 - Да-да, войдите.

 - Алексей Дмитриевич, - в дверь просунулась хорошенькая головка Ирины, молодой воспитательницы, - к вам тут ещё одна женщина, говорит,  по  поводу работы.

 Сегодня, действительно хороший день.

 - Конечно, Ирочка, пригласи.

 В вошедшей в кабинет женщине опытный глаз директора сразу признал человека, не имеющего никакого отношения к педагогической деятельности. Мало того, если он не ошибается, у неё нет даже своих детей и, учитывая возраст, что-то около шестидесяти, вряд ли уже будут.

 - Добрый вечер, – тихо, но отнюдь не робко произнесла посетительница. – Я вас не задерживаю? Простите, но раньше я прийти не смогла.

 - Присаживайтесь, – пригласил Алексей Дмитриевич. – Вы по поводу работы?

 - Да. Вы позволите мне снять пальто? У вас жарко.

 - Конечно, конечно. Вот вешалка.

 Он учтиво помог гостье снять тяжёлое, пропитавшееся уличной сыростью драповое пальто и усадил на стул. Та так же тихо поблагодарила его.

 - Видите ли, - сразу счёл нужным поставить её в известность директор, - у нас работают люди, имеющие педагогический опыт, хотя и не обязательно соответствующее образование.

 - Я догадываюсь, – в её голосе звучал сарказм, но лицо при этом было серьёзным.

 - У вас есть какие-нибудь рекомендации?

 - За меня мог бы поручиться Сергей Данилович, но, увы, его уже нет с нами.

 От изумления директор даже забыл сесть в своё кресло.

 - Вы знали Ломакина?

 - Можно сказать и так, – медленно проговорила визитёрша.

 Алексей Дмитриевич внимательно посмотрел на неё. Как разительно отличалась эта сухая с резкими чертами лица женщина от округлой, по домашнему уютной Лилии Демьяновны.

 - Зовите меня Елизавета Ивановна, - ответила на его невысказанный вопрос посетительница. – Я вижу, что не произвела на вас должного впечатления, но поверьте, мне очень нужна эта работа.

 - А где вы работали раньше?

 - Всю свою сознательную жизнь я занималась частной практикой.

 - Простите, и что же вы практиковали.

 - Я лечила людей, – нехотя ответила Елизавета Ивановна.

 - То есть вы – врач?

 - Не совсем. По крайней мере, медицинского диплома у меня нет.

 - Я что-то не совсем понимаю.

 - Это долго объяснять. Видите ли, у нас по женской линии от поколения к поколению передаются определённые знания, впрочем, какое это имеет отношение к цели моего визита?

 - Вы собираетесь работать с моими детьми, и я должен знать о вас как можно больше.

   А про себя подумал, что только знахарки ему здесь не хватало! Но мысль эта тут же вылетела из его головы, лишь только он взглянул в необычные глаза посетительницы.

   Мудрость и доброта. Именно эти  слова пришли на ум директору, когда он пытался понять, что же в её глазах такого необычного?

 - А вы ведь собирались делать обход, когда я к вам вошла. Позвольте мне сопровождать вас?

 « Ну что ж, может она, посмотрев на наше житьё-бытьё, сама и не захочет здесь работать», - подумал Алексей Дмитриевич.

 - Прошу, – он галантно распахнул перед ней дверь.

 Здание было старинным, построенное ещё при Николае 1 оно сначала принадлежало семейству Шереметевых, но затем безвозмездно было отдано под сиротский приют. Построенное в псевдоготическом стиле, с узкими окнами-бойницами, оно удачно вписывалось в архитектуру этого серого города с его вечными дождями, низвергающимися со свинцового неба. Директор гордился своим домом и его воспитанниками и хотел, чтобы здешние порядки и дисциплину оценила и посетительница.

 В этот вечерний час воспитанники уже заканчивали делать домашние задания, готовились к ужину.

 - Как странно, - заметила Елизавета Ивановна.

 - Что странно?

 - Насколько мне известно, дети так себя не ведут.

 - Как? – не понял директор.

 - Слишком тихо. А они должны шуметь, бегать друг за другом по коридорам.

 - Не понимаю, что в этом плохого. Все заняты делом.

 - И смеха не слышно, – продолжала женщина.

 - Не забывайте – они сироты.

 - Да, но я считала, что задача педагогов – заставить забыть их об этом.