Жены и возлюбленные французских королей - Ги Шоссинан-Ногаре

Ги Шоссинан-Ногаре

Жены и возлюбленные французских королей

Введение

Многоликая королева

Эта книга – вовсе не анекдотичная, фривольная и игривая история любовных похождений принцев в духе нескромных и бойких писаний Брантома или элегантного и легкого пера Бюсси-Рабютена, и если в ней присутствуют некоторая вольность и крепкие обороты, то лишь потому, что раскованность и несдержанность речи были свойственны французским королям, в то время как их двор неизменно демонстрировал верх французской галантности.

Жены и возлюбленные королей… Возможно, многочисленные нападки на них вызывают удивление и могли бы показаться странными, если помимо их обилия не учитывать моральных, социальных и политических аспектов, не имевших никакого отношения к королевской власти. Действительно, короля всегда окружала масса женщин – и супруга, и мать, и сестры, и целые батальоны их служанок, компаньонок и дам, которые с конца XV века своим присутствием сглаживали грубость королевского двора. Безусловно, приход женщин двора к власти, долгое время сосредоточенной в мужских руках, введение новых форм этикета, мышления и образа жизни в соответствии с полом, повлекли за собой серьезные последствия для королевской семьи. Действия, вызванные сексуальными поступками и эмоциями короля, оказывали на монархическую политику определенное женское влияние, что подчас приводило к великому потрясению дворцовых устоев, внося фактор беспорядка, но иногда играя и позитивную роль. Феминизация двора означала не только феминизацию всей французской цивилизации, культуры, искусства и обычаев, но также революцию чувств, нравов и всей социальной жизни того, кто стоял во главе французской монархии и символизировал ее, то есть короля. Женившись по политическим соображениям, и чаще всего без малейшей личной склонности, он, естественно, обращал свой взор на свиты королевы и принцесс – настоящие эскадроны девиц и молодых женщин, цветники свежести, красоты и вседозволенности. Избрав из них одну, он любил ее, наряжал и одаривал. Придворные обычно с самого начала включались в игру этой сверкающей бабочки, ослепительной и чарующей, чтобы продлить удовольствия своего короля, его развлечения, чудесные праздники и обновить его увеселения. Но они же и превращали ее в орудие возвышения и опалы, в средство своего влияния и ловко делали на нее ставки. Иногда они сами избирали для короля и приводили к нему в постель послушный объект своих устремлений. А король желал, чтобы вокруг него все было понятно и не существовало никаких тайн. Он возвышал свою возлюбленную, помещая ее рядом с собой, и на одну ступень с династической королевой ставил королеву любви и красоты. Таким образом, у него оказывалось две женщины: одна по необходимости, другая – для удовольствий. Одна для соблюдения закона, другая – для души. Имя возлюбленной не держалось в секрете, при ярком свете и в полном блеске король представлял возлюбленную своим подданным, чтобы они воздавали ей честь. Она жила под его крышей, соединяя со своим положением госпожи и фаворитки роль наложницы, и рожала королю детей.

Мария Антуанетта и Людовик XVI в саду Тюильри с мадам Лэмбэйл

Вследствие этого домашняя жизнь короля приобретала большую сложность, и его «домострой» самым радикальным образом отличался от моногамной модели христианской семьи. Христианнейший французский король был в действительности многоженцем. Этот термин не обозначает здесь чего-либо незаконного. Супруга и наложница(цы) жили бок о бок в доме короля, и та и другая давали ему биологическое потомство. И хотя только королева могла обеспечить продолжение династии, тем не менее отцовская любовь и интересы государства нередко возводили на трон бастардов. Образование детей, как рожденных в браке, так и незаконных, тоже строилось в соответствии со структурой полигамной семьи: по желанию суверена их могли вскармливать и воспитывать совместно. Каждая женщина короля имела свое официальное место и свой признанный статус, но у королевы, с благословения церкви, он был постоянен (за исключением случаев развода), в то время как положение фаворитки отличалось шаткостью и непрочностью. Иерархические отношения между ними свободно переставлялись, причем совершенно официально: из двух женщин – жены, часто поблекшей, и молодой, прекрасной и сияющей возлюбленной – настоящей королевой редко являлась та, которая носила этот титул законно, в силу своего брака. Случалось, что именно законная супруга ухаживала за властительницей сердца короля. Вообще при описании королевских семей необходимо постоянно учитывать колеблющееся соотношение между духовным и мирским, легитимным и незаконным, непорочным и распущенным, из чего, собственно, и складывалась публичная и частная жизнь короля.

Король Франции, даже не будучи ревностным католиком, в любом случае – христианнейший. Поэтому он вступал в брак по законам церкви. Его брак являлся делом государственным и сводился к заключению договора, призванного упрочить союз между двумя странами, подкрепить перед королем права принцессы и завершить территориальное формирование королевства. В отличие от наложницы, которая не могла предложить королю ничего, кроме своей сорочки, королева приносила приданое. Ее роль не была чем-то особенным сверх этого. Ее последующее отступление на задний план не всегда, но часто, объяснялось дополнительными причинами: иностранка, безразличная королю особа. Едва ли у нее имелась возможность проявить свои достоинства и, сверх своего естественного призвания (обеспечивать продолжение династии), играть настоящую политическую роль. Лишь в периоды регентства ей иногда удавалось продемонстрировать сильную волю, особенно во время смут, возбуждавших большие аппетиты. Жизнь королевы знаменовалась тремя событиями: замужество, когда она становилась ставкой в чужой политической игре, беременность, когда она обеспечивала наследника престола, и, наконец, регентство, на время вверявшее ей власть.

Помимо этих значительных периодов – и за исключением нескольких более ярких личностей, сумевших воспользоваться молодостью, любовью или слабостью короля, как, например, Мария Стюарт или Мария-Антуанетта, – влияние королев, если оно вообще имело место, погружено во мрак, в большинстве же случаев они просто превращались в ничто. Поэтому королевы искали прибежища в религии, постоянно стремились поддерживать благопристойность и хотя бы видимость добрых супружеских отношений в королевской семье. Они часто собирали вокруг себя людей, слывших при дворе благочестивыми и мрачными, враждебно настроенными к радостям короля, к его политике и к влиянию его возлюбленной. Часто королевы превращались в центр оппозиции. Но они также задавали тон при дворе, смягчали общественные порядки, делали их более цивилизованными и блестящими, превращая их в образец согласия и соблюдения приличий, заводили бесчисленные свиты женщин, придворных дам и фрейлин. Начало этому положила Анна Бретонская, которая привезла во Францию нравы своего весьма феминизированного и просвещенного двора. Дома королевы и принцесс становятся блестящими сералями, где король может вволю черпать себе фавориток; и не случайно правление могущественных любовниц начинается именно с того момента, когда окончательно формируется женский элемент двора, с одной стороны, открывший двери радостям распутства, но с другой – благотворно повлиявший на смягчение общественных нравов. Если учитывать, что жизнь общества, по крайней мере до XVIII столетия, была лишь продолжением жизни двора, то важность этой революции измеряется распространением цивилизованности и просвещения за пределы того очага, где она зародилась.

Рядом с королевами, из чрева которых рождались дети-полубоги, призванные царствовать в будущем, среди королевских избранниц попадались и куртизанки, эти жрицы наслаждении, отодвинутые в альковы распутства, в тайный «Олений парк» одного из королей. Но обычно ничего подобного не происходило, и фаворитка, блистающая на первом месте среди звезд двора, нередко отпрыск благородного, но захудалого рода, внезапно перерождалась в привилегированного конкурента с громким титулом, пожалованным королевской грамотой. Она – первая звезда в королевской галактике, и у королевы нет перед ней преимуществ, кроме законного превосходства. «Вы преходящи, – могла сказать она фаворитке, – а я останусь здесь навсегда». Впрочем, обе женщины обычно имели достаточно свободного времени для взаимных наблюдений и для того, чтобы возненавидеть или зауважать друг друга, ибо жили они в удивительно тесном соседстве, разделяя интимную близость короля.

Короли никогда не сдерживали себя в желании вволю порезвиться в своем дворце и взять приступом служанку, фрейлину или блудницу. Но все же Карл VII (1403–1461) создал беспрецедентное положение для Агнессы Сорель, когда королевская любовница заняла при дворе официальное место. При Франциске I правление фаворитки, сопровождаемое всеми проявлениями престижности и влияния, превратилось в государственный институт, которому отдали дань все последующие Валуа и династия Бурбонов. Звание королевской любовницы приобрело особое достоинство, сопровождаемое обрядами и протоколами, которые итальянизация французского двора в какой-то степени даже навязала королю, а желания и эмоциональные потребности довершили все остальное. Отныне фаворитка стала играть первую женскую роль в великом монархическом спектакле и в символике королевской власти. Она превратилась в аллегорический персонаж, с эротической двусмысленностью соединивший право первой ночи главного сеньора Франции и сверхъестественное плодородие государя-сверхчеловека. Истинный мифологизированный портрет короля обязательно довершался образом его возлюбленной. Диана де Пуатье дошла до того, что присвоила себе образ богини-луны, а ее королевский возлюбленный согласился почитать ее. Любимица Генриха III – «миньона» Рената де Шатонеф была воспета поэтами в виде Венеры, а двор сравнивал ее с солнцем.