Сезон белых плащей - Андрей Мажоров

Сезон белых плащей

Андрей Мажоров

Первое место на конкурсе новой драматургии «Ремарка» (2014)

Все совпадения случайны

<…>

© Андрей Мажоров, 2014

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Автор считает песни неотъемлемой и очень важной частью произведения и предлагает ознакомиться с ними в процессе чтения пьесы:

В этом городе:http://www.mazhorov.com/?p=859

Она мечтала:http://www.mazhorov.com/?p=867

Скала:http://www.mazhorov.com/?p=236

Все совпадения случайны: http://www.mazhorov.com/?p=870

Поздно: http://www.mazhorov.com/?p=501

Действующие лица

Валерий Дмитриевич Панин – 47 лет, журналист

Александра Сергеевна Панина – 72 года, его мать

Татьяна Анатольевна Майорова – 43 года, домохозяйка

Андрей Иванович Майоров – 43 года, банковский служащий, ее муж

Юлия Андреевна Майорова – 23 года, аспирантка, их дочь

Рокер Паша – 25 лет, музыкант

Маша – 23 года, дежурная в отеле

Врач – 50 лет, хирург

Пролог

Последние дни апреля в небольшом северном городе. Утро. На скамейке в больничном парке сидит и читает местную газету Мать. Ее голова закутана в платок. На носу – старомодные очки. Она – в поношенном пальто и в видавших виды ботинках. Чирикают птицы, пасмурно. Появляется Панин. Он – в стареньком белом плаще, который был в моде в восьмидесятых годах прошлого века, мятых брюках, нечищеной обуви, без шапки. В руках у него – бывалая спортивная сумка и гитара в простом матерчатом чехле. У него – землистый цвет лица, он плохо побрит, под глазами – мешки. Чувствуется, что он с похмелья.

П а н и н. Вот ты где спряталась…

М а т ь. Валера?!

П а н и н. Я, понимаешь, сразу в палату, а мне – кофе выпила, и гулять пошла…

М а т ь. Соседки смотрят «Модный приговор». А вечером будут смотреть «Давай поженимся». Я здесь возненавидела всех российских баб. Валера… Господи, откуда?

Панин бросает сумку, торопливо, но бережно кладет на нее гитару, неуклюже подходит к Матери. Та с трудом встает на ноги, роняя газету на землю. Потом подносит руки к лицу, снимает очки и так, с прижатыми к лицу руками и очками, утыкается в грудь Панину. Тот неумело пытается обнять ее за плечи.

П а н и н. Ну, что ты, мама… Ну, перестань. Я же приехал.

М а т ь. Как ты сюда попал, ведь у нас карантин.

П а н и н. Ну, не плачь… Ну, что ты…

М а т ь. Надо уйти за пищеблок, там погреба. За ними все прячутся. Не то главврач застукает. Он тут уже бродил с утра, глазами зыркал.

П а н и н. Мама…

М а т ь. Вообще-то он хороший. Как специалист. Но человек уж очень тяжелый. Я его давно знаю.

Мать слегка отстраняется от Панина, вытирает слезы, всматривается в его лицо. Панин хочет ее поцеловать, но она отстраняется еще больше.

М а т ь. Постарел. Ты завтракал?

П а н и н. В поезде перехватил. Неважно.

М а т ь. Опять «неважно».

Мать кашляет, достает носовой платок.

П а н и н. Пить только хочется.

М а т ь. У меня есть минералка! Но она в палате. Я сейчас!

П а н и н. Да ладно, перебьюсь.

М а т ь. Посидишь за погребами, пока я схожу. Только…

Снова сильно кашляет, держась за грудь.

М а т ь. Сейчас, погоди… Сейчас…

П а н и н. Да переживу я, не суетись! Погреба какие-то. Давай здесь посидим.

М а т ь и П а н и н опускаются на скамейку. Кашляя, М а т ь по-прежнему всматривается в его лицо. Тот поднимает с земли газету, разглаживает ее на коленях.

П а н и н. Ну, конечно, «Петровский вестник» родимый. И что пишут?

М а т ь. Что вторая жена не смотрит за тобой так же, как и первая.

П а н и н. Вторая, как и первая, смотрела только на себя. Сопровождая наблюдения нытьем о морщинах и целлюлите.

М а т ь. Так я и знала.

П а н и н. Я был ни при чем, но попадало все равно мне.

Читает в газете.

П а н и н. «Начальники новые – порядки старые». Понятно…

М а т ь. Что это значит – «был», «попадало»? Почему в прошедшем времени?

П а н и н. Ей все время не хватало денег. Она думала о них даже во сне. Потом просыпалась и думала о них в постели. До часу дня. Развод.

М а т ь. Ты же хорошо зарабатывал. А любовь? Ведь была же такая любовь!

П а н и н. Мама, никакой любви вообще нет. Есть три сущности: мужчина, женщина и деньги. Все, что происходит, лишь разные комбинации между ними.

М а т ь. Еще есть внуки. Вернее, их полное и, кажется, окончательное отсутствие. Ты давно сдавал кровь на сахар?

П а н и н. Сахар в крови на рождаемость не влияет.

М а т ь. Ты все время хочешь пить. Это может быть признаком диабета.

П а н и н. Это признак бессонных ночей. В купе образовался долговременный спаянный коллектив. Заметили гитару, отказать я не смог…

М а т ь. А откуда у тебя этот плащ?

П а н и н. Не помню. Кажется, подарил кто-то из жен. Давно. А что? Плащ как плащ.

М а т ь держит паузу, подбирая слова. Потом нерешительно гладит П а н и н а по рукаву.

М а т ь. По-моему, он уже не очень… модный.

П а н и н. Что ты говоришь!

М а т ь. Да и сезон белых плащей еще не настал.

П а н и н, наконец, закрывает газетуи поворачивается к М а т е р и.

П а н и н. Зато настал сезон белых халатов. Этот ваш главврач не только людей гоняет, он их еще пугает до смерти!

М а т ь. Как… «пугает»?

П а н и н. Ведь это он мне телеграмму прислал – «срочно приезжайте».

М а т ь. Телеграмму? Он не говорил.

П а н и н. Не говорил? Забавный дядя.

Пауза.

П а н и н. Ну, не говорил и не говорил. Я бы и сам приехал! Пять суток на поезде, какие проблемы?

М а т ь. Кажется, я понимаю. Видимо, им нужно согласие родственников.

П а н и н. Согласие? На что?

М а т ь. На операцию. Он говорил про операцию. А родственник у меня один – это ты. Иван Петрович не в счет. Я с ним больше не живу.

П а н и н. Хоть одна приятная новость. А что у тебя такое?

М а т ь. Они говорят: «хроническая обструктивная болезнь легких». Вот как! Или сокращенно —«ХОБЛ».

П а н и н. Дела… Сложная операция?

М а т ь. Вырежут легкое, да и отпустят. На тот свет.

П а н и н. Ну что за шутки, ей-богу…

М а т ь. Впрочем, тут еще есть врачи. Я их знаю. Приезжала раньше.

П а н и н. Старая школа?

М а т ь. Проклятое советское наследие. Поэтому надежда еще есть.

П а н и н. Можно, я покурю?

М а т ь. Кури, конечно. А меня заставили бросить. Теперь, чтобы не курить, пью воду.

П а н и н. Ну и правильно.

М а т ь. Очень хороший способ. Как понервничаешь, наливаешь полный стакан. И медленно – главное, медленно – пьешь. Маленькими глоточками и с ощущением победы над собой.

П а н и н. Вижу перед собой полный стакан холодной газированной воды.

М а т ь. Сейчас принесу, погоди. Ты не сказал, как у тебя на работе?

П а н и н. Нормально пока.

М а т ь. А так – все по-прежнему? Рюкзак, ледоруб? Гитара, я смотрю…

П а н и н. Почему бы и нет? Но сейчас реже – получил отдел…

М а т ь. Молодец…

П а н и н. Пришел новый редактор. Племянник мэра. Двадцать семь лет, в профессии – полный идиот. Месяц просто сидел и кроссворды решал. Потом вдруг вызывает: «Вы, Валерий Дмитриевич, неплохой журналист, вот только темы берете какие-то неактуальные. Горные лыжи, прыжки с парашютом… Поисковые отряды… Это – нафталин, говорит, отрыжки застойного периода. Народу это не нужно».

М а т ь. Что же нужно народу?

П а н и н. Оказывается, почему педикам – извини! – нельзя ходить с флагами по проспекту Свободы. Или сколько деток оставила в нашем городе звезда шансона. Общечеловеческие ценности, говорит, надо проповедовать. Но – странно. Увидел телеграмму – и тут же выписал как бы командировку. Даже гостиницу оплатил.

М а т ь. Зачем гостиницу? Поезжай ко мне. Ключи я оставила у Веры Ивановны, она живет напротив, ты ее должен помнить.

П а н и н. Прости, мать, я же не знал про Ивана Петровича. И потом – отчет о командировке, туда-сюда. Как тут кормят?

М а т ь. Нормально. Не вздумай ничего таскать!

П а н и н. Я тебе телефон привез. Для связи.

Достает из сумки простой мобильный телефон для пенсионеров, отдает матери. Потом на своем телефоне набирает ее номер.

М а т ь. Вот это хорошо. Но, наверное, очень дорого?

П а н и н. Ерунда. Вызов у тебя будет такой… специфический. Как и у меня, ни с кем не спутаешь.

Из мобильника матери доносится сигнал вызова – песня из кинофильма «Самогонщики»: «Без каких-нибудь особенных затрат…»

М а т ь (улыбаясь через силу). Как раз для меня…

П а н и н. Теперь вот посмотри – отпечатался мой номер. По нему и звони. Или вот в функции «Имена», видишь? «Блудный сын» – это я и есть. По-библейски определенно.