Быть Босхом - Анатолий Королев

Королев Анатолий

Быть Босхом

Анатолий Королев

Быть Босхом

Роман с биографией

От автора. Признаюсь, что в последнее время - впрочем, как и многие, охладел к вымыслу, что львиная доля моего чтения сегодня - это мемуары и прочая внехудожественная словесность.

Однако сам я практически всю писательскую жизнь избегал трогать пером свой жребий. Почему? Не потому ли, что в основе этого запрета лежит одно прегрешение и... и не потому ли оно все сильней сверлит мою память! Ну почему, скажи, оказавшись в начале судьбы в дисбате, в уральской зоне, офицером среди заключенных солдат, ты ни полслова правды не записал на клочке бумаги. Почему промолчал, не написал ни одного честного письма друзьям о том, чем была твоя жизнь, а с маньякальным упрямством сочинял грозовое готическое облако - роман-химеру о голландце Иерониме Босхе? Почему от лая сторожевых овчарок не дрогнула ни одна строчка? Тем более что тебе выпала участь шагнуть в край, откуда великие вынесли на руках орущие благим матом "Записки из Мертвого дома" и "Архипелаг Гулаг"?

Корабль дураков. Отплытие

Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом.

Пушкин

Август 1970.

Иду от станции к месту моего назначения по проселочной дороге через пшеничное поле. Зной. Иду налегке. Я еще в гражданском костюмчике. В руке рыжий студенческий портфель. В портфеле покоится белая картонная папка с перекрученными тесемками, - в ней налилась чернилами тетрадочка набросков романа "Корабль дураков" о Босхе.

Тут же в портфеле прячется мыльница с розовым мылом, томик новелл Франца Кафки и книжка прозы Альбера Камю. Рядышком - развинченная пополам безопасная бритва в пенале с набором лезвий "Балтика", помазок и окровавленное сердце сюрреалиста, завернутое в белый платок. Моя душа - тоже развинченная бритва.

Зной нарастает. Облака так невесомы, что не затеняют палящего солнца.

Быть грозе, поет жаворонок в зените жары.

Вдруг дружный лай собак.

Через заслон куцей пшеницы наперерез бегут на меня солдаты с автоматами на плече. Сзади торопится потный низкорослый майор. Стоять! Кто вы? Рыла собак - в пене погони. Поводки натянуты, как тетива. Это три немецкие овчарки. У них глаза молодых немок, доведенных до бешенства.

Рапортую:

Лейтенант Королев. Воендознаватель. Закончил университет. Призван на два года в армию. Следую к месту службы, в воинскую часть 00140.

Ну, вот и твое первое дело, лейтенант, закуривает начальник штаба.

Побег из зоны. Ушли с божницы два переменника с АКа. Лежат где-то в поле под балдой, суки. Рвут в кильдым на Бишкиль. Был бы ты в форме, кадет, откушал маслин. Твой фарт.

Тезаурус: АКа - автомат системы Калашникова

Божница - унитаз.

Кадет - неопытный сотрудник уголовного розыска.

Кильдым - притон.

Маслина - пуля.

Переменник - заключенный за преступления в дисциплинарный батальон солдат срочной службы, т.е. солдат переменного состава.

Под балдой - в состоянии наркотического опьянения.

Бишкиль - станция железной дороги в пятидесяти километрах под Челябинском на Южном Урале, мой почтовый причал с 1970 по 1972 год.

Россия. УРАЛВО. В/ч № 00140. Дисциплинарный батальон Уральского военного округа. Проще - солдатский лагерь.

То есть в переводе на русский литературный язык фраза капитана звучит так:

Беда, два заключенных солдата, завладев в сортире автоматом охранника дисциплинарного батальона, сбежали из зоны и пробираются полями в притон на станцию Бишкиль. Оба под кайфом. Был бы ты в форме, а не в пиджачке, лейтенант, они могли б тебя с перепугу и злобы расстрелять в открытом поле из автомата. Считай, что тебе повезло.

Солдаты, пользуясь передышкой, жадно пьют воду из фляжки, обтянутой парусиной. Собаки опустили зады на дорогу. Напуганный близостью смерти, опять отмечаю - да это не животные вовсе, а злобные бабы в собачьей шкуре, с выпавшими от жары языками. Значит, в погоне задействованы: майор, три солдата и три псины - итого семь человек.

Вперед! Дает команду майор и, сняв фуражку, колобком бежит дальше. Немки на четвереньках и солдаты на двух ногах кидаются следом.

Жаворонок все сильней жжет соринкой в глазу зенита.

Быть грозе, фраер.

Бестиарий:

(заглянем в портфель лейтенанта, полистаем тетрадку с набросками к роману о Босхе).

Собака - символ порока, преследующего души людей. Неотвязность проступков.

Свинья - символ неверия в слово Христа. Упоение грехом. Обжорство.

Крыса - ложь против Бога. Хвост содомии. Непристойность.

Бреду по грунтовой дороге через пшеничное поле к паршивому военному городку. Вот он! Миную единственную улицу. Иду насквозь. За городком солнцепека снова поля, еще десять минут пешком, а вот и место моего назначения. Стезя уперлась в забор. Дисбат. Впереди ворота с колючей проволокой. Караульные вышки по углам судьбы. Автоматчики в будках. Лай овчарок. Зона! И мой жребий трубить здесь целых два года. Тоска.

Итак, ты сослан в ад.

В Босха.

Босх - Помпеи в окрестностях ада. Он всегда по горло засыпан горячим прахом сожжения.

А еще это яд гюрзы в головке опиумного мака. Мак вырастает из волоса колонковой кисти и оплетает женскими волосами сна тело, как вьюнки оплетают торс голого дерева.

Он всю жизнь прожил в брабантском городке Хертогенбос.

Хертогенбос!

Зеркало, в котором отразился Бишкиль.

Полотна видений курильщика опиума и визионера, полные красоты творящего зла.

Почему зло красиво, а добро квашня квашней?

Однажды листаю альбом разных бактерий и вирусов в библиотеке знакомого врача. Собрание заразы весьма пресно. Сплошное сборище пузатеньких инфузорий туфелек, щекастых оладий и кособоких палочек. Бабах! Вдруг вижу во весь размах листа нечто исполненное совершенства погони, нечто вроде чернильного росчерка пушкинской руки на полях гениального стихотворения.

Опускаю глаза к подписи.

Читаю - бледная спирохета. Возбудитель сифилиса.

Так вот ты каков, почерк падения!

Почему зло так завораживает, как мефистофельский профиль, как приталенный рисунок Бердслея, а добро мило, пузато и близоруко, как Пьер Безухов?

Как выглядит хотя бы этот чертов Хертогенбос?

Ответ: как типичный средневековый город герцогства Брабант - у северных ворот бордель, принадлежавший монастырю. В центре городка змея житейской суеты свернулась кольцом вокруг главного храма Святого Иоанна, где отпоют Босха в августе дальнего будущего.

Так уральские города окольцовывают заводы.

И тот же август заупокойной мессы стоит над местом моей ссылки в люди.

Бишкиль.

В штабе дисбата открываю свой кабинет. На дверной табличке имя предтечи - старший лейтенант Петрушин. Сбежал! В кабинете хаос побега в кайфе освобождения от лямки. Даже сейф не закрыт. Иду в канцелярию штаба получать личное оружие. Вот он, мой пистолет. "Макаров"!

Дав подержать холодную тяжесть в руке и расписаться в его получении, старшина-секретчик внезапно ловко прячет ПМ в сейф.

Хлоп! И объясняет:

После стрельбы по пьянке майора Зиганщина для устрашения строптивой жены Батя насмерть запретил выдавать оружие офицерам, особенно двухгодичникам.

Вот так номер. Меня ж только что чудом не пристрелили в открытом поле за зоной.

Поворот ключа в сейфе.

Тезаурус: Батя - командир дисциплинарного батальона полковник Охальчук.

Двухгодичник - это я. Выпускник университета. Филолог.

Через два года секретчик снова откроет сейф, достанет мой пистолет, снова даст подержать в руке и попросит расписаться в журнале секретной части о том, что личное оружие я сдал. Таким образом, два года моей военной службы в зоне пройдут безоружно.

В ушах все еще стоит вскрик:

Филолог!

Прокурор областной челябинской военной прокуратуры, советник юстиции какого-то наивысшего класса полковник Парнов срывает с носа очки в золотой оправе и с оторопью глядит на мое гражданское явление на пороге огромного кабинета с ковром во весь пол. Так таращится благоверный еврей на поросенка под хреном.

Они что там все с ума посходили? Палец указывает в потолок. В дисбате нужен юрист. Дознаватель высшей квалификации. Здесь же не меньше одного преступления в неделю!

Во, влип.

Тезаурус: Дознаватель - оперативный следователь по военным преступлениям в боевых частях.

Там - это в штабе Уральского военного округа в Свердловске.

Вижу манящую бордовую книжечку на прокурорском столе.

Читаю украдкой... Ага, это же УК РСФСР.

Разрешите прочесть Уголовный кодекс, товарищ полковник.

Отшатываясь от призрака бестолковщины власти, полковник молча отдает мне свой личный кодекс, где значится фамилия обладателя на титульной странице. Раздел воинских преступлений заложен закладкой из алого бархата и весь усыпан бисерным почерком сносок и дополнений к закону.