Чалдонская тетрадь. Стихотворения и поэмы - Анатолий Вершинский

Чалдонская тетрадь

Стихотворения и поэмы

Анатолий Вершинский

Дизайнер обложки Анатолий Вершинский

Иллюстратор Анатолий Вершинский

© Анатолий Вершинский, 2017

© Анатолий Вершинский, дизайн обложки, 2017

© Анатолий Вершинский, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-7433-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Мост

Дети и отцы

На фото, цветастом, как фант,моя семилетняя дочка.И белый капроновый бантнад нею как нимб ангелочка.

За нею лебяжье крылогардины, кроёной из дымки.И платьице тоже белона тёплом любительском снимке…

Храните малюток своихот стужи, огня и сиротства.Душа невесома у них:отпустишь – и в небо сорвётся.

Под бурями пуще пургинам легче в кренящемся мире:недетские наши долгинас держат, как тяжкие гири.

Август 2000

Паломники

Нас привёл, как поводырь,дождь от площади вокзальнойв белостенный монастырьТроицы Живоначальной.

Подле храма, красотыредкостной, народ ютится.Неказистые зонты.Неулыбчивые лица.

Провожает плач дождянас до самого собора.И стихает, перейдяза дверями в пенье хора.

Дождь остался у крыльца,а холодные потёкия в тепле отёр с лица.Отчего же мокры щёки?

Миновав свечной киоск,замедляем ход неспешный…На ладони каплет воск.Больно! Значит, жив я, грешный.

Знать, и Русь жива, покак раке Сергия людскаямолчаливая рекавсе течёт, не иссякая.

3—10 сентября 2000

Небесные сёстры

Светлая – в чашечку соку нальёт,тёмная – чаю ли, кофе ли…Делает близкими долгий полётих незнакомые профили.

В блеске полуночных аэроламп,тускло горящих над креслами,тёмная видится женщиной-вамп…с крепкими русскими чреслами.

Светлая – тонкая, станом – под статьсвечке в заутренней темени.Явно ещё не успела познатьщедрого бабьего бремени.

…Спутница ночи с наперсницей дня,столь непохоже прелестные, —эти четыре часа – для менявы будто сёстры небесные.

Вижу: по вызовам чьим-то опятьмчитесь проходами узкими,вежливо пряча – чтоб нас не стеснять —крылья под белыми блузками.

Москва – КрасноярскИюль 2001

«Заведите позднего ребёнка…»

Заведите позднего ребёнка.Пусть доводят старшие до слёз.Пусть утрами частая гребёнкачто-то врёт насчёт седых волос.

Сотворите маленькое чудо.Вы же это делали вчера.Годы – блеф. Мы молоды, покудаподрастает в доме детвора.

Так задайте мужу работёнку…Он сперва посердится, чудак.А потом к родному ребятёнкувсей душой прилепится. Вот так…

16—17 октября 2001

Звуки

По цинку подоконника постукивают каплиночного запоздалого осеннего дождя.И лиственные шорохи ли, дождика накрап лиопять мешают спать мне, что-то важное твердя.

И рад бы побеседовать я с ночью разговорчивой,ведь то, чего не высказал, нейдёт из головы,но очень трудно следовать за речью неразборчивойгустеющего дождика, редеющей листвы.

Так что же означают эти странные созвучия?Природа откликается сознанию в ответ?Иль в шуме, сходном с говором всего лишь волей случая,ни смысла, ни значения, ни даже знака нет?

Себя венцом творения зовём, но тем не менеенад пропастью безумия удерживает насне опыт человечества, а наше неумениеприпомнить миг рождения, представить смертный час.

Октябрь – ноябрь 2001

Место

Без больничной канители,без врачей и нянек,дома, в собственной постели,умер старый Янек.

Он ушёл, не просыпаясь,утром, на рассвете,безмятежно улыбаясь,как малы́е дети.

Место выбрали под вишней…Чередою длинной,по традиции давнишней,шли за домовиной.

За роднёй плелись к могилежалостно старухи.– Жил покойный, – говорили, —не обидел мухи.

Было это в полдень, в самыйзной, в июле месяце…Вдруг раздался крик из ямы:– То ест мо́е мейсце!

Глянула вдова в могилку —развела руками:Маню, местную бобылку,увидала в яме.

– Совести, Марыся, нету?Или неба мало?Кто же знал, что вишню этуты облюбовала?!Не пугайся, гнать не стану,да и не под силу…– Люди, выройте Ивануновую могилу!

…Маня, по мирским понятьям,человек хороший.На часовенку с распятьемсобирает гро́ши.

И у Господа покоюпросит ежечасно.И грозит вдове клюкою,а за что – неясно…

Снова под июльской высьювызревают вишни.Но призвать к себе Марысюне спешит Всевышний.

Август – декабрь 2001

Свет

На пути от пелёнок до тех полотенец,на которых в могилу опустится гроб,мы не ведаем, что ощущает младенец —страх явленья на свет или просто озноб?

Мы не знаем, о чём помышляет умерший —не покойная плоть, а живая душа,что уходит из тела, как рыба из верши,на свободу (иль в новую клетку?) спеша.

Вызывающим души усопших не верьте:только нежить откликнется ведьме в ответ.А воскресшие после клинической смертилишь припомнят колодец, ведущий на свет.

Но из тысяч достигнувших края колодцахоть один человек возвратился назад?Пусть расскажет – куда же идти нам придётся,и хорош ли тот край, и похож ли на сад.

Оттого мы испуганно медлим у гроба,что за ним обрывается видимый след…А ведь что этот мир, как не та же утроба,из которой выходят на истинный свет?!

Декабрь 2001

«Детские» вопросы

Из гортани бессловеснойкто однажды смог извлечьвещь природы бестелесной —человеческую речь?

Кто вдохнул в меня сознаньеи моим назвал его,отделив незримой граньюот сознанья твоего?

Кто сближает чувства наши —восхищение и боль,как вино и воду в чаше,как в ладони хлеб и соль?

Для кого совсем не тайнанаши страхи и мечты,ведь и в мыслях не случайносовпадаем я и ты?

Кто вселяет в нас надежду,что возник не сам собойразум, мечущийся междусвоевольем и судьбой?

Апрель 2002

Подмосковная Терпсихора

И каждый вечер, в час назначенный…

Александр Блок «Незнакомка»

Когда над пригородной станциейзакат затеплит облака,она танцует с детской грациейу музыкального ларька.

Пускай хрипит его акустика,пугая крыс и мелких птах, —где нет ни деревца, ни кустика,ларёк и есть «рояль в кустах».

И ей, как птице, тоже боязноодной кружиться на видуу пассажиров, ждущих поезда,что с расписаньем не в ладу.

Но завтра снова, в час обещанный,у жестяных ларёчных стенпродлится танец хрупкой женщиныв немодной куртке до колен.

И пусть кривясь или хихикаяглядят зеваки на неё,но эта станция безликаяс ней обрела лицо своё.

Май 2002

Миры

Очевидно, временамиснятся нам чужие сны.Персонажи схожи с нами,но слова изменены.

Всё иное – радость, горе…Так случается, когдав телефонном разговореперемкнутся провода,

и покажется знакомымголос в трубке, и о том,что звонок ошибся домом,мы не сразу узнаём…

Чьи надежды и тревогимне приснились как мои?Сбился чей-то сон с дороги —выбит я из колеи!

В сновиденьях, вероятно,нам являет мир инойнечто вроде вариантанашей участи земной.

Наши грёзы и кошмарыто наивны, то мудры…Провода Вселенной стары.Замыкаются миры.

Апрель 2002

Долгая дорога к земляку

В Овсянку

1

Под утёсом, покатым, как глобус,три столетья ютится село.Мимоезжий маршрутный автобустормозит у села тяжело.

И гостями, которых не ждали,мы идём мимо церкви туда,где, устав от бетона и стали,моет гальку речная вода.

Енисей, окаймлённый горами,после ГЭС не по-летнему стыл.Здесь Астафьев гулял вечерами.Покорителей рек материл.

До воспетых им диких урочищзамостили асфальтом проезд…Ох и врезал бы Виктор Петровичустроителям «памятных мест»!

2

Кто свободнее в выборе русел:наши реки иль мы? Почемуя при жизни Астафьева струсил —не решился приехать к нему?

Образумленный веком зловещим,отрезвевший от многих потерь,понимаю, что ехать и не с чембыло мне до поры… А теперь?

За смирение паче гордыни,за лицо без личин и гримасотлучён я печатью донынеот широких читательских масс.

Неприметный для лести и мести,хоть и робок, но честен мой труд.Отчего же душа не на месте,будто еду к живому на суд?

Хозяин