Любовь к родителям - Михаил Лифшиц

Михаил Лифшиц

Любовь к родителям

семейная история

Моя мать жива и неплохо себя чувствует, в соответствии с возрастом, конечно. Это при том, что у нее больное сердце, и умные доктора с молодых лет советовали ей «держать дела в порядке». Она совершенно самостоятельный человек, работает, то есть пишет статьи, которые она называет рассказами. Мать обладает прекрасным слогом, таким хорошим русским языком умеют теперь писать немногие, и произведения моей матери охотно печатают несколько уважаемых изданий.

Если мать знает предмет, о котором пишет, то получается действительно интересный материал. Но если мама плохо представляет себе, о чем идет речь, то получается хорошо изложенный бред. Бывает даже, что идея статьи подловата, бывает прямо противоположна идее ранее написанного тем же пером произведения.

К сожалению, мать считает все свои рассказы великолепными или очень хорошими, полагая, что совершенная форма полностью искупает недостатки содержания. Так, она написала целую книгу под названием "Как не ссориться с мужем", в которой во многих главах изложено, что нужно делать, чтобы в семье был лад. Со своим мужем, моим отцом, мать прожила 48 лет. Ругались они каждый день по любому поводу и без повода, относились друг к другу с молодой ненавистью, даже когда состарились. Ссоры были по полной программе: с дракой, киданием предметов, оскорблениями последними словами и сердечными приступами. Тем не менее, книга написана живо, с юмором, и постороннему читателю может даже что-то и показаться. Мать мне как-то сказала, что книга "Как не ссориться с мужем" – лучшее, что она написала. Но Бог правду видит, и это самое зловредное маманино произведение полностью, в виде книги, осталось неопубликованным. Может быть, единственная не вышедшая книга моей матери, а вышло их около двух десятков, и среди них есть превосходные.

Мою робкую критику ее произведений мать принимает в штыки. Если я указываю на какое-либо несоответствие в статье, или анахронизм, или на опечатку, у матери отказывает тормоз, позволяющий ей вести себя со мной сдержанно. Она горячо защищает свой рассказ, не соглашается даже исправить опечатки, говоря, что я читал не тот экземпляр, а в первом экземпляре все исправлено. Мать говорит со мной при этом с тем раздражением и тем презрением, с которыми ко мне относится, потому что она талант, а я бездарь и не должен сметь.

Легенда о моей бездарности и недостойности материальных и прочих усилий с их стороны зародилась у родителей давно, когда я еще учился в школе, видимо, как оправдание для самих себя – не слишком-то они для меня старались, хоть была возможность. Им и не нужно было стараться что-либо для меня делать, уж очень я был влюблен в своих родителей, счастлив их лицезреть, очень уж страстно благодарил их за самое обычное, житейское, ничего не требовал, а получая частые отказы на любые просьбы, слишком быстро понимал, что мне отказали справедливо.

Многие годы мои родители прожили с детской уверенностью, что относятся ко мне заслуженно плохо, ведь я не стою лучшего (не на того выучился, не на той женился, не так все делаю). А то, что я к ним хорошо отношусь, так это правильно, потому что соответствует их талантам и заслугам перед обществом.

Так и прошла жизнь – родители оставляли меня без помощи в трудные периоды жизни (он бездарь и недостоин нашего внимания и, в особенности, лишних затрат) и принимали помощь от меня (ведь они заслужили, а мне ведь это не составляет труда). А уж если родители участвовали в чем-нибудь, например давали деньги на строительство собственной дачи, устраивали моих детей в детский сад или обсуждали с моим сыном, куда ему поступать после школы, то такие героические поступки заносились в скрижали, и я должен был много лет за них благодарить.

Отец умер в преклонных годах, мать живет на мои деньги и на деньги моего сына, но все равно не любит меня и всем объясняет, что живет на свою пенсию и гонорары, которые вместе покрывают едва ли треть ее расходов, а я довольно пожилой человек и достиг кое-чего в жизни.

И только теперь убедил я самого себя, что никакая я не бездарь, а способный человек, могу многое и добился бы в жизни большего, если бы с детства не подрезали мне крылья мои родители. Нет, не так. Если бы не связала меня по рукам и ногам любовь к родителям, постоянное чувство долга перед ними, стремление оправдаться, доказать им, что я хороший и поэтому достоин их любви. А так, редко я выбирал сук по плечу, замахивался на веточки потоньше – куда мне. Только теперь я понял, что любить меня мать и отец могли просто за то, что я их сын, так же, как я любил их всю жизнь ни за что.

Я всегда что-то писал, в том числе и про мать с отцом. Теперь я это собрал вместе, и получилась история моих отношений с родителями, семейная история под названием "Любовь к родителям". Ничего в старых текстах я не стал менять, пусть остается как было, как тогда писалось.

Глава 1. МОЙ ОТЕЦ

Я родился от честных и благородных родителей в 1949 году, за два дня до семидесятилетия Сталина. Мой отец Марк Израилевич Фарбер был в то время слушателем Военно-политической академии имени В.И.Ленина, так что задержись я с рождением, назвали бы меня Иосифом и дали бы юбиляру телеграмму. А так я стал Сережей Фарбером. Вообще-то, евреев, кроме отца, на курсе было еще двое, на общеполитическом факультете. А на редакторском факультете, на котором учился отец, был только один Фарбер.

Отец был горячим комсомольцем тридцатых годов, в школе занимался всевобучем. У меня сохранилась вырезка из газеты со статьей под названием "Фарбер – лучший организатор". Ходили в полувоенной форме, учили немецкий язык.

Семья моего деда, которого я никогда не видел, а отец не помнил, кто он был по отчеству, состояла из него самого, ночного сторожа, неработающей бабушки и двух сыновей – моего отца и его младшего брата. Жили бедно, как все, и даже еще беднее. Дома было тяжело – нищета и скандалы. Настоящая жизнь была в школе, в кружках, в комсомоле.

Окончив школу, отец пытался поступить в университет, но экзамены сдал плохо, к тому же то ли в этом году, то ли за год до этого умер дед, не дожив до шестидесяти лет. Отец пошел работать. В школьные каникулы он подрабатывал в типографии "Комсомольской правды", туда же и устроился. Из типографии приносил домой читать полуготовые книги, однажды за ночь прочел "Как закалялась сталь" Николая Островского. Потрясение от этой книги осталось на всю жизнь. В общем, был культурным юношей. Довольно быстро толкового парня заметили и взяли из типографии наверх, в редакцию, в отдел писем.

Когда посадили комсомольского вождя Косарева, стали активно выявлять врагов народа в комсомоле. Косарев говорил, что в комсомоле нет врагов народа, за что и поплатился. В "Комсомольской правде" пристальное внимание уделялось происхождению. На вопрос "Кто твой отец?" – Марик Фарбер ответил, что отец умер в 1936 году.

– А кем работал, пока был жив?

– Ночным сторожем.

– На каком заводе?

– На совместном с немцами.

"Ну, тогда он, наверное, был шпионом, и Фарбера нужно выгнать из комсомола как шпионского сына", – решили комсомольцы. Все стали рассказывать разные случаи про шпионов и их детей. Общее мнение сходилось к тому, что одного выявили. Когда все накричались, встал Юрий Жуков, молодой, а впоследствии известный журналист, и сказал, что не все же, кто работал на совместных предприятиях, были шпионами. Все опять стали кричать, но тон собрания изменился, и решили объявить выговор. С этим решением мой отец был внутренне согласен, ведь как напряжена была международная обстановка.

Однако райком комсомола такое решение не утвердил, как несоответствующее тяжести проступка, и послал в горком предложение исключить Фарбера из комсомола. В горком отец поехал вместе с секретарем комсомольской организации, но даже не заходил в кабинет, ждал за дверью. Секретарь вышел оттуда, позвал отца за собой и на улице сказал ему: "Утвердили выговор".

Отцу объявили выговор и понизили зарплату, но он, дитя своего времени, приняв самое мягкое из возможных наказаний, не был удовлетворен. "Как же так, – рассуждал отец. – "Комсомольская правда" и горком оказались едины в своем мнении, а райком хотел честного комсомольца исключить, не считаясь с мнением первичной организации. Наверное, в райкоме засели контрреволюционеры, и их надо вывести на чистую воду". Эти свои мысли отец высказывал вслух в общественных местах, однако то ли отец сам испугался двинуть дело, то ли ему отсоветовал умный секретарь, я из рассказа отца не понял, но история на этом заканчивается. А рассказывал мне ее отец один раз в жизни, и потом ни на какие вопросы не отвечал.

Так что мой отец был вполне молодым человеком конца тридцатых годов. Он носил галстук с большим узлом, большие наручные часы и очки в круглой металлической оправе, был спортсменом-разрядником, даже участвовал в Спартакиаде народов СССР, писал статьи и встречался с девушками. В армию его не призывали – он был единственным кормильцем матери и младшего брата.