Любовь. Пустыня. Ренуар - Владимир Брисов

Владимир Евгеньевич Брисов

Любовь. Пустыня. Ренуар

Авантюрный роман

Жадность подобна бездонной пропасти,

А бескорыстие – недосягаемой вершине.

Мы не стесняемся лжи,

Мы стесняемся правды.

N.B. Некоторые имена, фамилии Автором изменены намеренно.

© Брисов В. Е., 2015

© Оформление. Издательство «Эдитус», 2015

Первая часть

Полётный стресс. Гимн пустыне. Здравствуй, Нукус!

Из-за этой короткой поездки на Восток были нарушены почти все десять заповедей: и кровь, и слёзы, и расколотые сердца… Если бы участники событий заранее знали итог, большинство из них отключили телефоны, заперлись в своих квартирах и выбросили ключи.

Старенький, давно мечтавший о пенсии самолёт, ловил все зоны турбулентности и, казалось, вот-вот рассыплется, предоставив возможность пассажирам добраться до земли без его помощи. Пассажиры снимали полётный стресс крепкими напитками. Дворники, продавцы, строители возвращались на родину в Каракалпакстан с заработанными в России деньжатами, казавшимися им солидными деньгами. А от того и пили больше, и гомонили громче, чем обычно на кухнях съёмных квартир.

В этой толпе разнорабочих затерялось несколько женщин с младенцами, старавшимися перекричать пьяных мигрантов. Матери трясли шумных малышей на руках, периодически подсовывая им грудь. Наконец, согласно философскому закону, количество выпитого перешло в качественный храп.

Группа из четырёх москвичей, занимала места, отделённые от основного салона серой занавеской. Эта пыльная штора, возможность вытянуть вперёд ноги и надежда на улыбку стюардессы, определяли их места как бизнес класс. В отличии от общего жужжащего улья, сэкономившего деньги за перелёт. С наступлением относительной тишины, они пытались задремать. Но тут, недопивший здоровяк из эконом класса, затеял громкую перебранку со стюардессой, желая курить непременно в туалете бизнес класса. Вёл он себя ни только «матерно», но и агрессивно, напирая на девушку телом, на голову выше её.

Эдик, с набитыми «шишками» на руках, вынул наушники, подошёл к упрямому пассажиру и сказал, указывая на потолок: – Мужик, читай, что написано! – И, когда тот поднял голову вверх, нанёс короткий, резкий удар в область солнечного сплетения. Любитель курить обмяк и молча лежал на полу. Стюардесса и стюард, появившийся сразу после завершения скандала, убрали его с прохода. А Эдик, заверив их, что клиент минимум полчаса будет вести себя тихо, сел в кресло и вернул в уши наушники.

Не зная, как отблагодарить, стюардесса спросила: – Может, кофейку горяченького с коньячком и пирожными?

Все согласились.

– Уснуть уже не удастся, а время убить надо, – сказал Виктор.

– Лихо вы его, – заметил Дмитрий, обращаясь к своему соседу.

Эдик пожал плечами: – Мне за это деньги платят. Бить я умею. Но, по жизни, ничего не смыслю в картинах, от которых вы балдеете всю дорогу, – он кивнул на экран компьютера.

Кофе был растворимый и невкусный, коньяк эсэнговый, а пирожные подсохшие. Зато стюардесса, искренне желая угодить, доливала в рюмки, резала лимончик и суетилась с сахаром.

Выйдя из душного самолёта, Дмитрий втянул в лёгкие сухой воздух Пустыни. Для него она была одушевлённым существом. Мистическим существом, становящимся с каждым годом всё обширнее, сильнее и агрессивнее. Это в шумной, как цыганский табор, Москве он мог подшучивать над её величием и бравировать опасностью. А здесь всё было в её власти. Он сталкивался с Пустыней в Средней Азии, в странах Магриба, Арабских Эмиратах, Китае, Монголии, Израиле… И у каждой, своя индивидуальность: игра красок, музыка песков, танцы барханов или неподвижность камней. Она многолика и огромна. Площадь североафриканской Сахары сопоставима с территорией США, а небольшая израильская пустыня Негев равна Черногории.

Пустыня поглотила народы, создававшие древнюю историю мира: шумеров, египтян, вавилонян, ассирийцев, карфагенян… В окружении песков возникли Ветхий и Новый Заветы, Коран. Из неё встали бесчисленные орды Чингиз-хана, арабские и турецкие завоеватели, талибы, Исламское Государство. Сыны пустыни сеют страх террора, расползающегося по миру, как эпидемия. Там, где из песков течёт нефть, на глазах поднимаются небоскрёбы и дворцы вчерашних нищих кочевников. Растут амбиции и притязания их правящих элит. В песках зарождается Третья мировая бойня.

А тут он, Дмитрий Новиков с мелким, шкурным интересом: – Повезёт ли на этот раз, с его криминальной миссией и ложной легендой о цели поездки? Получит ли он обещанные деньги, встретит ненависть или любовь? Пески Пустыни никогда не скажут правду. Они сами не знают, куда понесёт их ветер, и чем окажутся в итоге: пылью, утекшей сквозь пальцы, покрывалом, скрывающим нефтяные сокровища или песком, считающим время, перетекая из одного стеклянного конуса в другой.

У трапа самолёта встречает постаревший, ссутулившийся Темирхан, с ещё с молодым, цепким взором и широкой улыбкой. После приветствий и представлений он забирает паспорта прибывших. Самим оформлять документы, проходить регистрацию, таможню, для уважаемых гостей считается неприличным. Бюрократическую работу взяла на себя девушка в лёгкой ветровке с капюшоном и в юбке, ниже колен. Одежда серого цвета, как камуфляж, делают её незаметной. – Светлана будет гидом и моим главным помощником в работе с вами. – Говорит Темирхан.

Он окинул взглядом московскую четвёрку: руководитель телевизионной группы Виктор с напряжённым, недоверчивым взглядом, упакованный в продукцию престижных фирм, с ценой, напоминавшей телефонный номер. Рядом Эдик, его бодигард (телохранитель) со статичным лицом, накаченными мышцами и кейсом, пристёгнутом наручниками к левой руке; безразличные глаза и модельная фигурка Ляли, обременённой парой новеньких фотокамер. И сын его давнего друга, с годами всё больше похожий на покойного отца, Дмитрий Новиков, самый старший в этой разновозрастной группе. Темирхан прикинул про себя его возраст: – Да, неполных сорок пять. И также, как когда-то отец, в курсе всех событий. Давно здесь не был, а одет, согласно прикиду местных начальников в кипенно-белую сорочку с коротким рукавом и дорогой летний костюм из Арабских Эмиратов, с пиджаком, переброшенным через плечо. И обязательно с дорогостоящими котлами. Смотрится, как свой.

Дмитрий почувствовал на себе взгляд старого друга. Он хорошо знал эту азиатскую манеру рассматривать незаметно, не глядя в глаза. Вы можете сидеть в огромном зале ресторана, набитого местными и чувствовать себя одиноким, потому что при встречном взгляде, все будут опускать глаза вниз или отводить в сторону. Российская манера буравить незнакомца злобным или даже ненавидящим взглядом, в Азии не прижилась.

Здесь же у трапа их ждал фордовский микроавтобус с крупными символами по обеим сторонам машины: знамя и герб республики Каракалпакстан. По дороге в Нукус постоянно встречали армейские патрули и наряды полиции. Но их никто не останавливал, видя на машине номер и пропуск Жокаргы кенеса (республиканского парламента). – Столько военных и полиции, что-то происходит? – спросил Дмитрий. – Да, межнациональные трения, за которыми спрятаны клыки коммерческих интересов. Но на вашей программе это не отразится.

Вскоре встретили и участников событий: толпу людей с горящими факелами и воспалёнными ненавистью глазами. Дехкане (крестьяне), сжимавшие в руках кетмень (мотыгу). Оборванцы с рынка, живущие от подачки до подачки, вооружённые, самодельными найзами (копьями), сделанными из ножа, плотно прикрученного к длинной палке. Безработные – вчерашние водители строители, чабаны, прихватившие с собой топоры и спрятанные под халат старые ружья. Все сбились в стадо по команде бродячего муллы. Сейчас они, скованные общей идеей, начнут громить своих соседей, представителей не титульной нации или другого течения в исламе. Жертв таких погромов Дмитрию ещё в молодости пришлось видеть в Сумгаите, Оше. Облитые бензином, заживо сожжённые, искалеченные, изнасилованные, с разграбленными домами, угнанным скотом. – Надеюсь, до крови не дойдёт, пошумят, побьют окна и разойдутся, – сказал Темирхан, – мы пока ситуацию контролируем.

Машина мчалась по тёмным улицам. В ночи прочерчивались контуры однотипных домов. Наконец, въехали во двор одноэтажного особняка, отделённого от внешнего мира охраной и высоким дувалом (стеной, характерной для Средней Азии). – Здесь всё своё, как в подводной лодке, автономное снабжение светом и горячей водой. В городе напряжённо и с тем, и с другим. Даже, видите, зелёные насаждения есть, в городе вся зелень гибнет от песчаных бурь. – Объяснил Темирхан. Он пригласил всех в гостиную. На столе стояли чайники, икорница с чёрной икрой, в традиционном для Азии паюсном исполнении, маслёнка со сливочным маслом, розетки с вареньем, халва с фисташками, лежал нарезанный хлеб и горячие лепёшки, самса (пирог) с бараниной и тыквой, только вынутые из тандыра (печь-жаровня).