Вечная Маша - Анчутка Бес-Пятый

Анчутка Бес-Пятый

Вечная Маша

Глава 1

Подвал пах столетиями, но не сыростью, что удивительно. Такими добротными сухими столетиями истории. Я спускался по скрипучей лестнице, держа в руках кружки дымящегося какао.

— Маш? — окликнул я, спотыкаясь о порожек, — Ты где?

Из-за ряда вешалок, больше напоминавших костюмерную Мосфильма или нафталиновый запасник музея, появилась женская фигура в комбинезоне цвета хаки. Темно-русые волосы, собранные в беспорядочный пучок, глаза как два осколка ночного неба — яркие, живые, с отсветом чего-то древнего, мудрее самих звезд. И обалденно юное лицо.

— А вот и племяш! — Маша вытерла руки о пятнистую ткань, прибавив к расцветке ещё несколько пятен. — Пришёл глянуть на мой новый восторг? — Она махнула рукой в сторону гигантского монитора, на котором светился трехмерный чертеж чего-то, напоминавшего гибрид реактивного снаряда и стимпанк-фантазии.

— Это… торпеда? — я поставил кружки на верстак, где мирно соседствовали сувенирная ваза из гильзы трехдюймовки и разрозненная чашка севрского сервиза с надписью «Любезной тетушкѣ — отъ племянника Петра. Гатчина, 1813».

— Торпеда-метеорит! — поправила она, щёлкнув костяшками пальцев в сторону картинки. — Самонаводящаяся, с искрящимся двигателем. Летит и под водой, и в воздухе, как у себя дома. Конструкторы из НИИ-42 струхнули испытывать, а их приборы и подавно не выдержат, нужен наблюдатель — вот я и вызвалась. Завтра ждут. Погоняемся на свежем воздухе?

Я вздохнул, привычно смахивая со стола крошки хлеба. Мышей для этой работы в подвале не водилось, не выдерживали. В углу подвала, между лиственничными сваями древнего святилища и каменными блоками баронского замка, мерцал голографический экран с картой очередного полигона.

— Опять не терпится взорваться? — спросил я, но Маша уже мысленно была в полете от стартовой площадки института до этого самого полигона, напевая лейб-гвардии кавалерийский марш «Дни нашей жизни»:

"По улице ходила большая крокодила,

Она, она…"

— Племяш, — Маша высунула язычок, и в ее голосе зазвенели нотки тысячелетнего озорства, — когда ты поймёшь, что взрыв и смерть — это не про меня? Адреналин пьянит, а обновление освежает. Да и прическу пора сменить.

В пять утра мы уже мчались по пустынному побережью. Я на джипе стартовал с изрядной форой в десяток километров, преследуя эту чёртову торпеду…

Вернее, это сначала торпеда преследовала меня под водной гладью, потом вынырнула и теперь ее безуспешно преследовал я, летящую над водой со скоростью безумия.

То ли конструкторам захотелось подшутить, то ли испытательница выдала один из своих фирменных капризов, но торпеда была выкрашена в совершенно девчачий розовый цвет.

Оседлав снаряд и вцепившись в специально для нее прикрученные кронштейны, в зелёном гидрокостюме, с развевающимися мокрыми прядями волос, на торпеде с безумно-радостным выражением лица летела тётя Маша.

Костюм с нее, как обычно, сорвёт на полпути к цели, это её саму никакая сила не может отодрать от того, во что она вцепится руками и ногами.

Я не видел всё лицо, верхней частью скрытое под электронными очками, но улыбка была такой широкой, что занимала добрую половину экрана.

— Она же должна взорваться при контакте с целью? — кричал я в планшет, сильнее вцепляясь в руль.

— Именно! — Маша вскинула руку, как бы ловя ветер. — Мы проскочим полигон, отметимся на радаре, а дальше нам поставили мишень — старый танкер в бухте. Но там… — я увидел на экране ту самую улыбку, которой, если верить придворным анекдотам, она одарила молодого царя Петра Алексеевича, набивая тройной заряд пороха в первую пушку Демидовского завода (разорвавшуюся), — …там еще и система ПВО!

Как и предполагалось, зенитки открыли огонь. Как не предполагалось, осколок прошил очки виртуальной реальности, попав Маше точно между бровей.

— Запиши время смерти! — успела крикнуть она, прежде чем вместе с торпедой врезаться в танкер.

Когда я вернулся в подвал, рыжеволосая, стриженная под каре с челкой, Маша уже сидела за столом, завернутая в бабушкин оренбургский платок, и пила холодное вчерашнее какао. Тогда мы о нём позабыли, а теперь это жидкая гадость. Но она пила.

— Девять минут сорок секунд, — бросила она, взглянув на мой остановленный секундомер. — На двадцать секунд быстрее, чем в 1949-м после ядерного испытания!

— Маш… — я сел рядом. — А если бы тебя взяли в плен? Или заперли где-нибудь, заставляя работать и проводя над тобой опыты?

Она рассмеялась, и эхо ее смеха заполнило подвал, будто отозвалось из всех эпох сразу:

— Дорогой, меня пытались заточить в Тауэре, Бастилии, Моабите, куче разных тюрем и замков всех эпох. А ещё в одном очень скучном бункере Сталина. Знаешь, чем это кончилось? — Она подмигнула, доставая из кармана шильдик из нержавейки с маркой новой торпеды. — Я просто сказала: «Ребята, смотрите, что у меня в руках!»

— И?

— И теперь тех ребят нет, а на месте того бункера — прекрасное лесное озеро. А я… — она потянулась за блокнотом, где аккуратным почерком выводила: «Рекомендации для НИИ-42: уменьшить вибрацию хвостового оперения… неустанные завихрения за обтекателем, прогнать в аэродинамической трубе…» и т. п., — …я всегда возвращаюсь домой, в этот подвал. Ты же знаешь. И всё знают, что меня неволить — очень вредно для здоровья.

«Вечная Маша» — это не просто тетя. Это тётя всей нашей семьи. Это шторм в человеческом обличии. И наша семья держится за нее, как за якорь, вот уже добрую сотню лет.

— А знаешь, почему ваш род, а до вас — другие (ну извини, вы были не всегда, а они тоже были хорошие люди), постоянно со мной? — она вдруг серьезно положила руку мне на плечо.

— Потому что ты… э-э-э… совершенно невыносима без нашего присмотра?

— Потому что бессмертие — скучная штука, — прошептала она. — А вы, мои "племянники", напоминаете, что даже вечность может быть веселой. И меня надо встречать из подвала чем-нибудь горячим!

Глава 2

Я знал Машу всю жизнь.

Отец знал её. Дед знал.

Из нашей семьи её первым встретил прадед, увидел практически девочкой с толстыми русыми косами, в годы гражданской войны. Своей, казалось, ровесницей.

Прапрадед мой был таким выдающимся учёным, что никто толком не понимал, чем он занимается. Но страна получала от него настолько нужные знания и изобретения, что семье не приходилось особо чувствовать перемены в её жизни и властях. Царь или генсек