Незаконные наследники - Ричард Матесон

Ричард Матесон

Незаконные наследники

Позвольте мне рассказать вам об одной из последних человеческих личностей, которая отправилась на пикник со своим мужем, Джорджем Грэйди.

Имя этой особы было Элис, у нее были светлые волосы и на все свое мнение. От роду ей было двадцать восемь лет, ее мужу — тридцать два. Они, как и большинство людей, любили иногда помечтать. Причина, по которой они отправились на пикник, состояла не в этом, но все же сей факт стоит упоминания.

Джордж работал на город. Это означало, что он работает шесть дней в неделю и у него только один выходной. На той неделе, когда они поехали на пикник, выходной выпал на среду.

Итак, утром той среды Элис с Джорджем встали очень рано, даже раньше, чем их электрический петух прокукарекал подъем. Они переговаривались шепотом, пока занимались утренним туалетом, а затем спустились в кухню.

Они позавтракали и сделали бутерброды, нарезали пикули, а Джордж вынул из крутых яиц желтки, растер их с перцем и прочими приправами, после чего запихнул получившуюся массу обратно в яйца, назвав их произведением искусства.

Затем, когда все бутерброды были аккуратно завернуты в вощеную бумагу, а в термосах булькал кофе, они вышли из своего маленького домика.

Автомобиль дожидался их на утреннем воздухе. Они уложили вещи в пропахший бензином, запотевший салон и потрюхали по сельской местности, по горам, по долам, и так далее. Они ехали, пока с дороги не исчезли рекламные плакаты, а значит, уехали от города достаточно далеко.

Когда они добрались до места, где ощущалось слабое дыхание природы и где еще не успел начаться очередной пригород, Джордж свернул с автомагистрали и поехал по старой колее, заросшей по бокам высокой травой, кустами и мокрыми от росы деревьями.

Через некоторое время он вывел их верную малолитражку на роскошную лесную поляну. Джордж заглушил мотор, они вышли и расстелили на земле покрывало так, чтобы можно было смотреть на сверкающее, как зеркало, озеро.

После чего уселись и стали восхищаться рукодельем Господа, делая одобрительные замечания. Элис подтянула к себе свои худые коленки и обхватила их такими же худыми руками. Джордж снял шляпу и пригладил немногие остатки волос. Как и всегда, он потчевал Элис россказнями о том, как они, парни, вкалывают и какие они классные. Элис было плевать. На самом деле и самому Джорджу тоже.

Спустя некоторое время они съели еду из плетеной корзинки, облизали губы и заявили, что нет ничего вкуснее еды на свежем воздухе. Джордж слопал пять сэндвичей и рыгнул.

После чего, наевшийся до отвала, он издал чудовищный стон, распустил ремень и повалился на спину. Джордж зевнул, демонстрируя заполненный золотыми коронками рот, и объявил о своем намерении проспать пару следующих лет.

Элис сказала, давай пойдем погуляем, полюбуемся пейзажем. Нам просто необходима прогулка, чтобы переварить все, что мы съели. Она сказала, это преступление — растрачивать впустую такую красотищу, ведь это такое великолепное, такое великолепное место. Она спросила у Джорджа, спит ли он, и он ответил, что спит.

Она встала, осыпая его упреками.

Элис оставила Джорджа храпеть, а сама пошла с поляны по уходящей в лес тропинке.

Стоял теплый день. Солнце обнимало землю теплыми ладонями. Ветерок шептал что-то в кронах деревьев над головой, и лесные шорохи походили на песню. Птицы чирикали, щебетали и разражались трелями, и Элис была охвачена страстью к Природе. Она бежала вприпрыжку. Она пела.

Она дошла до холма и забралась на него, как настоящая скалолазка. На вершине она уперлась костлявыми кулачками в бока и с хозяйским видом оглядела темный полог леса внизу.

Отсюда, с вершины, он походил на сумрачный театр, в котором все деревья, словно терпеливые зрители, дожидались начала представления. Свет почти не проникал сквозь густые волосы их зеленых париков.

Элис захлопала в ладоши в невыразимом восторге и пошла вниз по тропинке, которая появилась здесь будто ниоткуда. Сухие листья напевали магические заклинания под ее ногами.

У подножия холма она обнаружила маленький мостик, который дугой выгнул свою замшелую спину над ручьем, журчащим и булькающим по гладким камешкам.

Элис постояла на мосту, вглядываясь в хрустальный поток. Она увидела свое отражение в этом текучем стекле. Ее отражение убегало, разбивалось и снова соединялось. Это ее развеселило.

Я заблудилась в лесу, сказала она себе. Я клошка Златовласка[1], и я заблудилась в стласном сталом лесу.

Она захихикала, сморщив худенькое личико.

После чего задумалась, а с чего, собственно, спустя столько лет она вспомнила о Златовласке. Она сдвинула брови. Они сошлись в размышлении. Мозговые клетки трудились изо всех сил.

Она махнула рукой.

Опрометчиво.

Я Златовласка, настаивала она, напевая, после чего оторвалась от перил и сошла со скрипучего мостика.

Элис сделала пару шагов и ахнула.

Боже мой, подумала она.

В глубокой тени на поляне, у самой кромки леса стоял маленький домик. Вот ведь странно, сказала Элис, ни к кому не обращаясь. До сих пор я его не замечала. Может быть, он прятался в тени? Я вообще не заметила его с холма.

Ну разумеется, она его не заметила.

Элис пошла по ковру из листьев к домику.

Часть ее существа хотела вернуться, чувствуя неестественность происходящего. Ведь она только что сказала, будто она Златовласка. А в следующую секунду действительно появился домик, и если это не домик трех медведей, то чей тогда?

Она приблизилась робкими шажками. Затем остановилась.

Домик был прелестный. Как и полагается домику из сказки, с резными карнизами, ставнями и наличниками. Элис пришла в возбуждение. Она вприпрыжку кинулась к домику, чувствуя себя маленькой девочкой.

Она решила и дальше лепетать по-детски, заглядывая через покрытый пылью оконный переплет.

Ой-ой-ой, ворковала она, ну лазве не чудесный клошечный домик?

Она не могла как следует разглядеть, что там внутри. Окно было мутное. Надо подойти к двери, проявилась одна мысль из массы невнятных обрывков в голове. Она поверила, что это ее собственная мысль, и направилась к двери.

Дотронулась до нее. Толкнула. Ух ты, сказала она и заглянула внутрь.

Там была точно такая же комната, как на картинке в книжке про Златовласку, которую она в последний раз видела лет двадцать назад.

Двадцать? Ошеломляющая мысль несколько ослабила ее восторг. Она надула губки от обиды на жестокое время.

Затем сказала себе: не стану даже думать об этом. Буду веселиться.