Гладиатор поневоле - Евгений Щепетнов

Щепетнов Евгений Владимирович

Слава

Книга первая

Гладиатор поневоле

Пролог

Удар! Ещё удар!

'Где у этого чёртова маркума мозг? Вспоминай, Слава! Один, маленький, в голове, другой возле позвоночника, на спине! Оп! Кувырок, отбив — чуть не снёс голову, скотина двухметровая. Хорошо хоть скорость у него не такая, как у меня… Подкат! Ага! Без одной ноги-то не побегаешь, да?! Славно я ему колено разрубил! Теперь зайти со спины…'

Прыжок! Кривой клинок, похожий на серп, вонзается в позвоночник фиолетового чудовища, и тот замирает на секунду, а потом падает на бок, мелко подёргиваясь и суча ножищами в сапогах со стальными шипами — именно ими он собирался выпустить кишки человеку.

Слава устало облокотился на барьер и посмотрел вокруг — трибуны молчали. Не понравился бой? Он опустил глаза на лежавших на арене монстров — один против трёх, это было довольно сложно, не курице голову отрубить…чего эти твари молчат?!

И тут, как будто в ответ на его слова, амфитеатр взорвался криками, рёвом и трубными голосами тех, кто наблюдал за боем и делал ставки. Существа встали с мест и размахивали руками, щупальцами, хоботами и всеми частями тел, которыми можно махать. Одни радовались тому, что он выиграл и подсчитывали барыши — на него ставили один к двадцати — другие негодовали и вопили, что их надули — выставили не обычного гуманоида, а модифицированного. Впрочем — всё, как всегда. Всегда есть недовольные проигрышем.

Дверь в стене арены раскрылась и появились охранники с нацеленными на гладиатора лучемётами. Старший, сняв чёрный, непрозрачный шлем с острым клиновидным забралом, сказал:

— Давай в казарму. Сегодня ты честно заработал свой ужин. Сейчас тебе прилепят медицинского слизняка, потом в душ и можешь быть свободен….ну почти свободен. В пределах казармы — он усмехнулся и громко хлопнул по плечу хмурого человека, потом пошёл вперёд, не оглядываясь — идёт за ним гладиатор, или нет.

Слава пошёл за ним, придерживая разрубленную левую руку правой. Кровь уже не текла ручейком, как раньше, а только капала на пол частыми красными каплями, отмечая его путь как маленькими метками на экране навигатора.

Глава 1

Вячеслав угрюмо тащился домой после родительского собрания. Оно было нудным, глупым, бесполезным и оставило в душе тяжёлый след. Всё как всегда — он распинался по поводу учёбы детей, родители изображали интерес, но больше всего ждали, когда эта тягомотина закончится и можно будет пойти домой, всыпать своим неслухам-детям, осуществляя родительский контроль и воспитание, и со спокойной душой открыть бутылку пива или включить любимый сериал о страстях в шахском гареме.

Слава уже давно не смотрел телевизор — ничего умного оттуда прийти в голову не могло. Только шум и реклама, реклама, реклама…когда он ещё заглядывал в этот магический ящик, ему иногда хотелось врезать по экрану чем-то увесистым. Ну а так как телевизор всё-таки стоил денег, смотреть он его перестал вообще. Чем он занимался в свободное от проверки тетрадей время? Сидел дома, мечтал, и читал книги. Читать книги было его страстью, особенно — научную фантастику. Он иногда вспоминал, как в детстве сидел на скамейке возле дома августовским вечером и мечтал, что его заберут инопланетяне. Он, конечно, научится там всяким премудростям, вернётся таким важным галактическим послом — лет, эдак, через триста — и весь мир, рукоплеская, будет его встречать. Ну как встречали Гагарина после полёта — вся улица в бумаге, все орут. Он иногда думал — а чего там за бумага была на улицах? Кто её кидал-то? Но по его возрасту знать он этого не мог — ему было всего двадцать девять лет.

Как он попал в этот глухой городишко? Да сам напросился — учителем русского языка и литературы, после окончания педагогического института. Ему казалось, после множества прочитанных книг (идеалист чёртов!), что поехать в глушь, нести, так сказать, слово просвещения забытым властью детям будет очень, очень правильно. И вот он, петербуржец в 'на-дцатом' поколении — учитель сельской…хммм…ну не сельской — райцентр, всё таки! — школы.

Что сказать…эйфория скоро, очень скоро кончилась. Остались серые, заполненные работой будни, редко прерываемые праздниками, когда коллектив школы собирался на 'сабантуи' и нормально глушил водку. Потом наступал 'вечер любви', как он его называл, и учительницы, коих в школе было практически девяносто девять процентов (не считая его, да трудовика, хромого дедка не котируемого в женской среде), расписывали, кто и когда уединиться с молодым, энергичным учителем литературы.

Обычно это был, почему-то, класс химии — видимо из-за того, что там были крепкие столы, выдерживающие дебелых, охающих и ахающих учительниц. И без разницы — замужем они были, или нет — в эти вечера все были незамужними. А после наступало отрезвление, и новые 'трудовые будни'.

Слава чувствовал, как эта пучина его затягивает, но он плыл и плыл по течению, боясь себе признаться в том, что Прометея из него не вышло. Он с тоской вспоминал Петербург, и давно бы туда свалил, если бы не упрямство и досада — мать предупреждала его, что он не выдержит и сбежит из этой Тьмутаракани через полгода — он жалкий интеллигент, книжный червь, без её помощи и защиты не способный ступить ни шагу. Мать была человеком жёстким, властолюбивым, и своими экскпадами добилась лишь одного — он, фактически, сбежал из дома на свободу. Вот только свобода ли эта? Вообще непонятно — как мать, его зачала. Вернее — как зачала-то технически всё понятно — а вот с кем? Он не знал отца — мать отказывалась об этом говорить. Но вырос он довольно красивым, рослым парнем, чем-то похожим на мать, только в мужском варианте. Он подозревал, что в её жизни было не всё так просто — работала она переводчицей при туристических группах и моталась с иностранцами — скорее всего так он и образовался — не от святого же духа? Впрочем — всё равно никогда не узнает, наверное. Да и не интересовался он — живёт и живёт, и за то спасибо судьбе. Мог бы и не жить никогда.

Жены у него не было, девушки тоже. Нечастые развлечения с учительницами кое-как удовлетворяли его тягу к противоположному полу, но он знал, что это ненормально, не иметь постоянной женщины. Впрочем — всё равно спешил домой, чтобы взять в руки очередную книгу и уйти в иной мир, мир более яркий, более красочный, чем тот, в котором он вырос и жил.

Иногда он подумывал о том, что хорошо бы жениться, завести семью, его время от времени сватали к какой-нибудь женщине — в женском коллективе все считали за обязанность пристроить неженатика к какой-нибудь бабе. Почему-то это всегда были или разведёнки с детьми, или вдовы, тоже с детьми. Он с некоторых пор стал подозревать что 'сводницы' пристраивают к нему своих родственниц, чтобы сбросить ношу со своих плеч — сестёр, подруг. Незамужняя сестра или подруга всегда представляет опасность — не дай боже мужа уведёт…или просто соблазнит. Пусть уж сидит дома у этого недотёпы и не рыпается! А что — мужик завидный — рост сто восемьдесят восемь, блондин с нордическими чертами лица. Ну немного худоват на местный вкус, так что — зато у него такой….хммм…в общем части тела соответствуют росту! Выносливый, как все худые. Ручищи — вона какие! Как обнимет…аж косточки трещат! А то, что в очках — дак читает слишком много. А повыкидывать у него книжонки — может и зрение восстановится. Опять же, говорят сейчас просто — сделал операцию, вот тебе и зрение восстановилось! Бегает по утрам, не курит, по бабам не таскается…почти. В школе — не в счёт — тут все свои, типа по родственному!