Вспышки - Пол Макоули

Макоули Пол

Вспышки

Пол Макоули

Вспышки

Перевели с английского Владимир Гольдич и Ирина Оганесова.

Фил летел. По воздуху. Голова полна параноидальных бредней, страх расправил черные крылья, и Фил парит над Америкой. Откровение посетило его утром. Он мог точно зафиксировать время: 09.48, 20 марта, 1974 год. Он делал зарядку, разработанную его личным тренером, а Малер ревел из колонок стереосистемы, установленной в маленьком гимнастическом зале переоборудованной пятой спальне. В середине второй серии приседаний что-то лопнуло у него в голове. Невероятно яркий беззвучный взрыв чистого белого света.

У Фила возникали вспышки - световые круги, после надавливания на глазное яблоко. Это длилось примерно месяц, но сегодняшняя вспышка была равносильна духовному эквиваленту взрыва водородной бомбы. Сначала он подумал, что это удар. Что высокое давление наконец прикончило его. Но если не считать легкой головной боли, он чувствовал себя хорошо. Можно даже сказать, превосходно. В состоянии полной боевой готовности.

"Такое впечатление, что уже довольно давно мною овладело нечто, подумал он, - и оно отправило меня спать, а новая личность начала проживать мою жизнь, но теперь - неожиданно - я полностью проснулся. Возможно, все дело в ортомолекулярной витаминной диете, быть может, ей удалось синхронизировать оба полушария мозга. Я бодрствую и готов привести свои дела в порядок. Причем без всякой помощи. Без Эммета или Майка. Это важно".

Он стоял возле высокого окна, глядя вниз на тщательно подстриженную лужайку, тянувшуюся от террасы до густых зарослей цветущих бугенвиллей и стройных кипарисов. Небо Лос-Анджелеса, чистое и голубое, промыл ночной дождь, но сейчас его рассекали три инверсионных следа, нарисовавших на синем фоне заглавную букву П.

П - подтверждение. Или П - посылка к действию.

"Прежде всего, - подумал он (а эта мысль приходила ему в голову каждые два или три часа, потому что приводила его в ярость с того самого момента, когда Эммет открыл ему правду), - первым делом я должен разобраться с людьми, укравшими мою книгу".

Неделю назад (возможно, то был предвестник чистой белой вспышки) Фил попытался связаться с полицейскими, занимающимися наркотиками, и после целой серии телефонных звонков умудрился попасть на Джона Финлейтера, заместителя директора Бюро, который посоветовал Филу обратиться на самый верх. "И совершенно правильно, - подумал Фил. - Если я хочу получить значок федерального агента, значит, должен войти в контакт с директором. Подписать необходимые бумаги. Стать посвященным. После чего заняться книжными пиратами и преступниками из SFWA*, показав им, что может случиться с теми, кто крадет книги у настоящих писателей".

* Ассоциации писателей фантастов Америки (прим. ред.)

После посетившего его откровения все встало на свои места, но не прошло и часа, как у Фила возникли первые опасения, причем именно в тот момент, когда они ехали на такси в международный аэропорт Лос-Анджелеса. Сомнения не по поводу ощущения ясности и прилива энергии, а относительно того, правильно ли он их использует. Существовали проблемы, о которых он забыл, вроде слов, вертевшихся на кончике языка. Проблемы, с которыми ему необходимо разобраться, вот только он не помнил их сути.

Он продолжал беспокоиться, стоя в очереди на регистрацию билетов, когда перед ним возник этот бездельник и подсунул под нос нечто, напоминающее вывернутый наизнанку бейсбольный мяч.

Это был экземпляр украденного романа. Бурлящая ярость Фила вспыхнула с новой силой, сжигая последние сомнения.

Дешевую книгу в мягком переплете напечатали в типографии Южной Кореи: рыхлая, чуть ли не промокательная бумага с зернистыми кусочками дерева; на обложке смазанное изображение силуэта замка на фоне японского флага и его имя огромными буквами. Кто-то украл экземпляр рукописи Фила, той, которую он согласился отложить - издатели щедро заплатили, чтобы он ее не печатал: одна из тех сделок, которые так ловко проворачивает Эммет. И вот теперь какой-то мошенник ее украл и напечатал дешевое издание без всякого на то права. Эммет рассказал об этом месяц назад, и издатели Фила быстро получили судебный запрет на распространение книги в США. Но тысячи экземпляров уже ввезли в страну и продали.

Писатели-фантасты Америки заявили, что они не имеют никакого отношения к пиратскому изданию, но их блеяние относительно цензуры и вероломное содействие вопиющему нарушению авторских прав доказывало, что они мечтают опустить его, Фила, до своего уровня.

Меня - величайшего из всех живущих американских романистов. Именно так назвал меня Эрик Сигал в своей статье, опубликованной в "Нью-Йорк ревью оф букс". Именно так шутливо величал меня Апдайк во время партии в гольф, которую мы сыграли на следующий день после моей речи в Гарварде. Величайший из ныне живущих американских романистов! Конечно, фантасты захотели сделать меня своим из пропагандистских целей, чтобы как-то реанимировать собственные умирающие ряды.

А теперь какой-то урод, похожий на одну из неудавшихся версий человеческого существа, возник прямо перед Филом: спутанные светлые волосы, спадающие до самых плеч, длинные, подкрученные вверх усы, куртка из оленьей кожи и выцветшие джинсы - голливудский идеал индейского следопыта, - гитара закинута на плечо, потертые черные теннисные туфли... или нет, это его ноги, такие грязные, что смахивают на стоптанные туфли. От него пахло дымом и потом. Этот абориген, этот нищий протягивал Филу руку, в которой был зажат украденный роман, и говорил:

- Мне понравилась твоя книга, приятель. В ней все по правде. Маленькие люди, вот кто важен, верно? Маленькие люди, как ты и я. Так что подпиши мне на память, если не спешишь...

Фил, охваченный праведным гневом, собрался повергнуть врага прямо здесь, перед регистрационной стойкой для пассажиров первого класса. Он схватил книгу, разорвал ее пополам - тонкий корешок не слишком сопротивлялся, подчинившись чужой воле почти с благодарностью - и послал нищего куда подальше. О, только представьте себе столь восхитительную сцену: нищий канючит об испорченной книге, своей собственности, а Фил в ответ рычит, что тот не заслужил права читать его произведение, ему это запрещено пожизненно. Двое охранников оттаскивают "следопыта", принося извинения Великому Американскому Романисту. Однако бродяга не соглашается уйти просто так. Он отбивается и кричит, что Фил никакой не писатель, а настоящая подделка. При этом гитара бренчит и стрекочет, как насмешливый кузнечик.

Филу пришлось выпить пару таблеток риталина. Кровь в его жилах кипит. Нужно как-то себя поддержать для предстоящего путешествия.