Львы и Драконы - Виктор Исьемини

Виктор Исьемини

Львы и Драконы

"Я много странствовал. Я скитался меж людьми. Я входил в поселения нелюдей. Случалось забредать в такие земли, где никто до меня не славил Создателей. Бывал я в краях столь диких, что картографы, нанося их на пергамент, снабжают пометкой: "Здесь водятся львы и драконы". Пустыня, печаль и уныние!

Каждый человек — истинное дитя Создателей, образ и подобие. А душа человеческая — образ и подобие Мира. Все мы творим собственный Мир, созидая свою душу. Мы строим наш крошечный космос так, как находим истинным и верным, населяем его образами друзей и близких… всех, кого считаем достойными вступить в нашу запретную заповедную вселенную. Живые, и покинувшие нас — они пребывают в Мире наших душ. Чем больше число тех, кого помним, о ком печемся и печалимся — тем живей, тем богаче наш Мир, наш маленький необъятный Мир.

Остережемся же оставить собственную душу без живого дыхания, растерять населяющих ее людей, превратить в пустыню, где водятся львы и драконы. Только львы и драконы…"

Глава 1

Войско Алекиана медленно приближалось к столице. После великой битвы минуло три недели, но только сейчас победители показались на подступах к Ванетинии. Позади колонн, неторопливо движущихся по Энмарскому тракту, небо перечеркивали высокие серые столбы дыма. Густые и плотные у основания, они постепенно склонялись, рассеивались под ветром, расползались полупрозрачными клочьями, пятная белесый небосвод. Приближалась осень, но денек выдался погожий, так что дымные столбы особенно четко выделялись в безоблачном небе.

Три недели отряды Алекиана шли от замка к замку, «гонзорский император» выслушивал клятвы верности, принимал вассальную присягу… Замки сеньоров, о которых было наверняка известно, что они приняли сторону Велитиана, беспощадно сжигались, в некоторых, покинутых хозяевами, оставались гарнизоны… Сэр Брудо ок-Икерн, имперский маршал, вел армию не торопясь, чтобы у принца Велитиана было время подумать над своим безнадежным положением и составить торжественную речь — о признании вины и отказа от прав на имперский престол.

Три недели, рассудил сэр Брудо, будет вполне достаточно, чтобы и туповатый принц сумел верно подсчитать собственные шансы.

Алекиан в алых доспехах ехал под имперским знаменем, обвисшим тяжелыми красно-желтыми складками, и вяло оглядывал окрестности. Вокруг, в стороне от дороги, не было видно ни души, даже крестьяне попрятались, узнав о приближении армии победителей. Заколосившаяся и почти поспевшая пшеница в покинутых полях колыхалась волнами — такая же золотая, как и орел на имперском знамени.

Впереди на дороге показалось облачко пыли — гонец сэра Кенперта Вортинского, командира авангарда.

Сеньоры, составляющие свиту императора, подтянулись к знамени, чтобы узнать новости.

— Ваше императорское величество! — гонец осадил коня в нескольких шагах перед Алекианом и неловко поклонился, брякнув доспехами. — Сэр Кенперт остановился у городских ворот. Они распахнуты, и представители цехов ожидают снаружи.

— Они готовы принять императора? — осведомился ок-Икерн.

— Сэр Кенперт полагает, что именно так. Не имея приказа вступать в переговоры с посланцами городского Совета, он ожидает на расстоянии двух полетов стрелы. Однако вид ванетинцев говорит о покорности. Они стоят без оружия. Велитиана или кого-то из придворных среди них мой сеньор не приметил.

— Что ж, господа, вперед! — бросил Алекиан, пуская коня рысью.

Городские ворота в самом деле оказались распахнуты настежь, а перед ними толпились синдики в темных нарядах. Особой радости их лица не выражали, цеховые старшины внимательно наблюдали за приближением императора. Что готовит им юный повелитель? Въезд младшего принца обернулся бойней и кровавой неразберихой… Оставалось надеяться, что старший принц окажется более благоразумен.

Когда Алекиан, сопровождаемый знаменщиками и оруженосцами, поравнялся с латниками авангарда и, не останавливаясь, проследовал дальше, маршал ок-Икерн догнал его и попросил подождать. Император пожал плечами и пустил коня шагом. Несколько десятков латников галопом устремились вперед… обменялись несколькими словами с горожанами, въехали в ворота. Спешились, поднялись на башню… Ванетинцы, вздыхая, следили за их перемещениями — что ж, недоверие его величества понятно и естественно. Наконец гвардеец с башни подал знак конвою. Пестрый кортеж двинулся к воротам.

Наиболее уважаемые представители гильдий выступили навстречу Алекиану и, протягивая на бархатной подушке символические ключи от города, склонились перед юным повелителем. Самый старый прошамкал, с трудом сгибаясь в пояснице:

— Ваше императорское величество, благоволите получить символ нашего верноподданнического усердия. Всей душой рады мы возвращению законного повелителя…

Синдики с тревогой следили за выражением лица молодого монарха — как примет он знаки покорности? Особой вины за собой горожане не чувствовали, поскольку большой преданности узурпатору город не проявил, теперь это можно счесть заслугой. К тому же Алекиана помнили рассудительным и даже нерешительным юношей, не склонным к жестокости. Но власть, как известно, меняет людей. Каков окажется новый император на деле?

Алекиан равнодушно поглядел на огромные позолоченные ключи, кивнул и тронул конские бока каблуками, направляя в ворота. Горожане расступились перед ним, переглядываясь не без тревоги: хороший ли это знак, такое спокойствие его императорского величества? Не таится ли здесь угрозы?

Но что же они, простые люди, могут поделать? Остается только ждать. Алекиан пустил коня шагом, за ним по мостовой стучали копыта лошадей конвоя. Потом — гвардейцы, гонзорские рыцари, дружины баронов… Въезд в столицу империи напоминал скорее завоевание, чем торжественное возвращение законного повелителя. Грохот и лязг доспехов, хмурые лица за опущенными забралами, частокол копейных жал покачивается перед окнами второго этажа…

Ингви потянулся и только потом раскрыл глаза. Потолок спальни в Альхелле — такой знакомый… каждая трещинка в каменных сводах, каждое пятнышко… По стенам — старые выцветшие гобелены — король Кадор-Манонг, точь-в-точь, как и сам Ингви, не решился ничего менять в убранстве спальни. Хотя нет, кое-где прохудившееся шитье было залатано пестрыми новыми нитками. Ингви почему-то сразу решил, что постаралась ведьма Фенька, пассия Кадора. Очень уж выделялось новое шитье на сером фоне выцветших старинных полотен — так же, должно быть, несуразно выглядела эта разбитная вульгарная бабенка в древнем дворце альдийских королей…