Избранная лирика - Марк Лисянский

Марк Лисянский

Избранная лирика

Иные стихи читать легко, иные, часто и очень хорошие, читать трудно. Стихи Марка Лисянского читать интересно. О самых, казалось бы, простых, общеизвестных вещах он умеет сказать нечто новое, повествует ли он о черноморском юге, о своем Николаеве, где он подростком работал в меднокотельном цехе на верфях судостроительного завода, или рассказывает о войне, которую он прошел как сапер и поэт, или вспоминает о своем отце, грузчике, который знал, что такое работа.

Так работал, что в глазах плясалоИ пересыхало все во рту.Но зато раз в сутки ел он салоС житняком. И тут же спал, в порту.Он трудился до седьмого пота,Не жалел здоровья своего.Нет, не годы — адская работаРаньше срока сгорбила его.Он обиделся на жизнь чертовскиИ грозил кому-то кулаком…Мне всегда казался горб отцовскийЗатвердевшим на плечах мешком.

Лирика Лисянского выразительна и убедительна. Лисянский, как настоящий художник, всегда недовольный тем, что он сделал, стремится «плыть к неприступным берегам» поэзии. В одном из своих стихотворений поэт говорит:

Ах, эти рифмы, эти рифмы!..Они в преддверии строкиТо неожиданные рифы,То путевые огоньки.Когда насквозь, до основанья,Пронзит волну небесный свет.Клянусь: до их существованьяМне никакого дела нет.

И хотя Лисянскому нет «никакого дела» до рифм, его стихи находят отклик в сердцах и умах.

Рядом со стихами поэта по праву живут его песни. Без преувеличения можно сказать, что многие песни Лисянского стали настолько любимыми и популярными, что воспринимаются как народные. Кто не знает, например, таких песенных строк, как «Я по свету немало хаживал», «Тогда лишь становится город героем, когда стал героем солдат», «Осенние листья шумят и шумят в саду», «Когда поют солдаты, спокойно дети спят».

Эта редкая популярность объясняется тем, что Мтрку Лисянскому ясна одна простая и высокая истина — поэзия.

Не пост, не чин и не профессия, —Она превыше всяких благ.И потому она — Поэзия,Все лучшее зовется так.

Родина

Долгожданный берег вырастает,Отгремели дальние моря. Здравствуй,Опаленная, святая,Родина прекрасная моя!Ты была безбрежным океаном,Тихой, с детства памятной рекой,Лермонтовским парусом в тумане,Пушкинскою избранной строкой.Ты была простором и раздольем,Сказочной избушкой на юру,Теплым запахом ржаного поля,Пионерским горном поутру.Ты была мечтою неустанной,Явью наших самых светлых снов,Золотым покоем Левитана,Песнею Чайковского без слов.Девушкой, единственной на свете,С золотистой русою косой,В тонком платье солнечного цветаНа лугу, обрызганном росой.Материнским домом за оградой(Пусть туда заглянешь раз в году!),Старым чеховским вишневым садом,Горьковскою бурей в том саду.Украинской песней…Русской сказкой,Волгой — легендарною рекой,Белоснежной шапкою кавказской,Вековой сибирскою тайгой.Ты была для нас насущным хлебом,Воздухом,Лучом,Звездой во мгле,Незакатною зарею в небеИ небесным светом на земле.Ты была березкой белоствольной,Негасимым дальним огоньком,Неоглядной степью,Птицей вольной,Знаменем гвардейским над полком.Ты была заводом многотрубным,Стройкой на пустынном берегу,Ты была окопом неприступным,Высотой, не отданной врагу.Вечною, нетленною красою,Мужеством бессмертным и живымТоненькою девочкою Зоей,Юношей Олегом Кошевым.В трудный час для мира и свободыТы была источником тепла,Матерью была для всех народов,Родиною Ленина была!Родина!Не узкою полоской —Ты встаешь державой мировой,Паспортом, который Маяковский Поднял высоко над толовой.Все твои богатства и просторы,Всех живых и мертвых имена,Все леса, равнины, реки, горыУместились в сердце у меня.

…Мальчиком я в сказку шел                                      из сказки,В скороходах — из страны в страну.Юношей я в сапогах солдатскихИсходил весь мирВ одну войну.Я видал все царства-государства,Я прошел все земли и моря,Чтоб сказать тебе сегодня:— Здравствуй,Родина прекрасная моя!

Молодость

В окопе,Глядя в полутьму,Где рядом гибель рыскала,Я лейтенанту одномуЧитал стихи Багрицкого.

О том, как в сабельный походНас всех водила молодость,О том, как на кронштадтский ледНас всех бросала молодость.

И мчался я сквозь ночьВоследМечте — победной вестнице,И было мне семнадцать летВ любом году и месяце.И было мне светло идтиВо тьму любого города.Прокладывала нам путиНемеркнущая молодость.Я шел по взорванным камнямОдессы, Николаева…Поэт не умер, если к намДоносятся слова его.Мы в город с трех сторон вошли,Бил ветер с моря близкогоВо все колокола земли…А я читал Багрицкого.И мне казалось: он живетВ просторном этом городе,Где шел он в сабельный поход,Где начиналась молодость,Где ветер свищет в парусахНад волнами, над мысами…Как мало книг он написал!Как много в них написано!

«Меня на войне не убили…»

Меня на войне не убили,Я вышел живым из огня.Казацкою шашкой рубилиИ ставили к стенке меня.

Да мало ли есть незабытых,Жестоких и тяжких обид!..Четырнадцать стран знаменитыхХотели, чтоб я был убит.

Вдали от любимого делаНе раз я шагал на войну.Кулацкая пуля летелаВ мою молодую весну.

Да мало ли есть незабытыхПечальных и горьких утрат!..Ведь это же друг мой убитыйТот всем неизвестный солдат.

Узнал я и боль и усталость,Я был молодым и седым,Но то, что святым мне казалось,Не зря мне казалось святым.

Мне сердце порой разрывалиНа тысячу мелких частей,Врагами друзей называли,Моих безупречных друзей!

Я в мрак погружался могильный,Я замертво падал в траву,А все же, упрямый, стожильный,Живу я на свете, живу!

Август

По птичьей грусти,По заре,По редкостным приметам —Еще не осень на двореИ все-таки не лето.

Неслышно ветер подошел,Улегся возле окон.Химическим карандашомОчерчен лес далекий.

И, прибавляя дни к годам,Закаты и рассветы,Проходит август по садам —Последний месяц лета.

День, два —И осень тут как тут.Густеет тень ночная.Один окончил институт,Другой лишь начинает.

И мы теперь не верим снам,Яснее время слышим.Не дети мы, и нам…И намДавно уж тридцать с лишним.

А сквозь прозрачное стеклоСтруится луч веселый,И так легко,И так светло,Как будто завтра в школу.

Отец

Жили мы на юге Украины,В солнечном, зеленом городке,Где акаций снежные вершины,Где белеет парус на реке.

Мой отец — простой портовый                                       грузчикДвадцать девять лет таскал мешки.Шириною плеч его могучихЛюбовались даже моряки.

Элеватор у воды бессонной!На заре отец шагал сюдаРазгружать товарные вагоны,Нагружать торговые суда.

Он работал, силою играя,И бывало, со своим мешкомНочью шел, покинув Николаев,В города соседние пешком.

Знал в Одессе, кто бывал у моря,А в Херсоне — каждый паренекГрузчика Лисянского, которыйПоднимал, как перышко, мешок.

По отвесной лесенке портовой,Узкой, шаткой, он поклажу нес,И лежал мешок восьмипудовыйНеподвижно, будто в плечи врос.

Счастья не просил отец у бога,Не пытал и не молил судьбу.Правда, верил, да и то немного,В куль, лежащий на его горбу.

Так работал, что в глазах плясалоИ пересыхало все во рту.Но зато раз в сутки ел он салоС житняком. И тут же спал, в порту.

Он трудился до седьмого пота,Не жалел здоровья своего.Нет, не годы — адская работаРаньше срока сгорбила его.

Он обиделся на жизнь чертовскиИ грозил кому-то кулаком…Мне всегда казался горб отцовскийЗатвердевшим на плечах мешком.

А когда у нас в порту набатомПрозвучал «Авроры» грозный залп,Мой отец ушел на фронт солдатом,Ленину служить, как он сказал.

Жизнь его цветами не встречала,До всего дошел своим путем.Он поверил в Ленина сначала,А в себя поверил он потом.

Он с войны гражданской воротился,Будто выпрямился в полный рост.В партию вступил и все гордился:— Ленин мне доверил этот пост…

Мне простят, что слишком затянулсяМой рассказ от первого лица.Много лет прошло…И я вернулсяВ город детства, словно в дом отца.

Снег акаций. Улицы прямые.Старый николаевский причал.Здесь я имя Ленина впервыеОт отца родного услыхал.

Слава