Любовь — одно воображение - Роджер Желязны

Роджер Желязны

Любовь — одно воображение

Им следовало бы знать, что меня не удастся вечно держать взаперти. Может, они это знали, вот почему при мне всегда была Стелла.

Я лежал в постели, глядя на нее, с рукой, закинутой за голову, и массой спутанных золотистых волос, обрамлявших ее спящее лицо. Она была для меня более чем женой — она была надсмотрщиком. Каким я был слепцом, что не понял этого раньше!

Но тогда, что еще они со мной сделали?

Заставили забыть, кто я такой.

Потому что я был одним из них, но не таким, как они — меня приковали к этому времени и месту.

Они заставили меня забыть обо всем. Они сковали меня узами любви.

Я встал, и последние оковы спали.

Луч лунного света, словно толстая трость, лежал на полу нашей спальни. Я перешагнул через него к месту, где висела моя одежда.

Где-то вдали слышалась слабая музыка. Вот что мне помогло. Ведь я так давно не слышал такой музыки…

Как им удалось поймать меня в ловушку?

В этом маленьком королевстве, много столетий тому назад, или в другом, где мне удалось изобрести порох… Да! Да! Именно там. Меня захватили там в монашеском одеянии с капюшоном и моей классической латынью.

Затем полностью стерли память и перенесли в это место.

Я мягко усмехнулся, заканчивая одеваться. Долго ли я прожил здесь? Сорок пять лет, судя по моей памяти, — но сколько в реальном времяисчислении?

Зеркало в прихожей показывало человека средних лет, слегка лысоватого, с редеющими волосами, одетого в красную спортивную рубашку и черные брюки.

Музыка зазвучала громче, та музыка, которую мог слышать только я: гитары и мерный ритм кожаного барабана.

Тот самый барабанщик, да! Скрестите меня с ангелом, и вы все же не сделаете меня святым, друзья мои!

Я снова сделал себя молодым и сильным.

Затем спустился по лестнице в гостиную и подошел к бару, налил себе стакан вина и прихлебывал его глоточками, пока музыка не достигла своей кульминации, потом допил вино одним глотком и швырнул стакан на пол. Я был свободен.

Я повернулся, чтобы идти, но сверху послышался какой-то звук.

Стелла проснулась.

Зазвонил телефон. Он висел на стене и звонил, звонил, до тех пор, пока мне это не надоело.

Я снял трубку.

— Ты опять это сделал, — сказал старый, давно знакомый голос.

— Не попрекайте женщину слишком сильно, — сказал я. — Она ведь не могла следить за мной все время.

— Лучше тебе оставаться на месте, — сказал голос. — Это избавит нас обоих от многих неприятностей.

— Спокойной ночи, — сказал я и повесил трубку.

Трубка превратилась в браслет наручника, а провод — в крепкую цепь, прикованную к кольцу на стене. Как это по-детски с их стороны!

Я слышал как Стелла одевается наверху. Я сделал восемнадцать шагов в сторону от Места, и моя рука с легкостью выскользнула из опутывающих ее виноградных лоз.

Затем опять обратно в гостиную, чтобы выйти из двери дома. Мне необходим был конь.

Из гаража я вывел машину. Она была самой быстроходной из тех двух, что стояли там. Затем — на ночную дорогу, под звуки грома, гремящего наверху.

Это был Крылатый Охотник, летящий на малой высоте, неуправляемый. Я нажал на тормоза и он пролетел мимо, задевая о верхушки деревьев, обрывая крыльями телефонные провода, и разбился посредине улицы примерно в половине квартала от меня. Я резко свернул влево, на аллею, а затем на следующую улицу, идущую параллельно той, по которой ехал раньше.

Если им хотелось поиграть таким манером, то что ж, я и сам был в игре далеко не новичок. Но мне было приятно, что они начали именно с этого.

Я задумался о месте, где мог бы отдышаться.

В зеркальце заднего вида появились огни фар.

Они?

Слишком быстро.

Или это был другой автомобиль, следующий тем же направлением, или Стелла.

Осторожность, как говорит Греческий Хор, гораздо лучше, чем Неосторожность.

Я поменял направление, но не машины.

Теперь я сидел в более низком, более мощном автомобиле.

Я еще раз поменял направление.

Теперь я сидел за рулем не с той стороны и ехал по другой стороне дороги.

Еще раз.

Колес не было. Мой автомобиль скользил на воздушной подушке над старой развороченной дорогой. Все строения, мимо которых я пролетал, были металлическими. Ни дерева, ни камня, ни кирпича не было ни в одном из них.

На длинной кривой позади меня появился свет фар.

Я выключил свои сигнальные огни и стал менять направление: раз, другой и третий.

Я летел по воздуху, высоко над болотистой местностью, оставляя за собой реактивный след. Затем еще одно перемещение, и я уже пролетел низко над землей, от которой шли испарения, а огромные рептилии поднимали головы со своих лежбищ, чтобы посмотреть на меня. Солнце в этом мире стояло высоко, как ацетиленовый факел на небе. Силой воли я удерживал свой непослушный летательный аппарат, ожидая погони. Ее не было.

Я опять переместился…

Повсюду рос черный лес, доходящий почти до подножья высокого холма, на котором стоял старинный замок. Я летел верхом на огромном грифе и был одет в одежду воина. Я направил грифа на небольшую полянку в лесу и приземлился.

— Стань конем, — приказал я, произнося заклинание.

Теперь я сидел на черном жеребце, медленной рысью скачущем по извилистой тропе через темный лес.

Нужно ли мне остаться здесь и бороться с ними при помощи волшебства, или переместиться в другой мир, где преобладала наука?

А может быть, мне следует каким-то кружным путем переместиться в такое отдаленное место, чтобы попробовать окончательно уйти от них?

Ответ пришел сам собой.

Позади раздался стук копыт, и появился рыцарь: он сидел верхом на скакуне с длинной, гордо поставленной шеей; на рыцаре были полированные доспехи, а на щите был выбит красный крест.

— Ты зашел слишком далеко, — сказал он. — Остановись!

Клинок в его руке зло поблескивал, пока не был превращен мною в змею. Он выпустил ее и она уползла в кусты.

— Ты говорил!..

— Почему ты упрямишься? — спросил он. — Присоединяйся к нам или, по крайней мере, оставь свои попытки.

— Почему упрямишься ты? Оставь их и присоединяйся ко мне. Вместе мы сможем переменить многие времена и места. У тебя есть возможности и соответствующая подготовка…

В течение моей речи он подошел достаточно близко, чтобы прыгнуть на меня, пытаясь сбить с лошади краем своего щита.

Я сделал легкое движение рукой, и его лошадь споткнулась, скидывая его наземь.

— Куда бы ты ни направился, болезни и войны следуют за тобой по пятам! — выкрикнул он.

— За любой прогресс приходится платить. То, о чем ты говоришь, всего лишь процесс становления, а не конечный результат.