Три версии - Леонид Сапожников

Леонид Сапожников, Георгий Степанидин

Три версии

…Люди: знакомые, учителя, одноклассники — уходили с кладбища, негромко переговариваясь между собой.

Около свеженасыпанного холмика остались лишь двое — Екатерина Ивановна и Федор Борисович. Мать и отец погибшего Никиты Гладышева.

…Я медленно ухожу с кладбища. В глазах две застывшие фигуры в черном. И холмик земли. Так что же что же произошло в то штормовое воскресенье. 14 мая 1978 года, на бывшем третьем, давно уже не действующем морском причале? Убийство? Самоубийство? Или же трагический несчастный случай?

15 мая 1978 года, понедельник, 13 часов

— Садись, Дмитрий Васильевич. — Заместитель, прокурора снял очки положил к перед собой, и глаза его сразу же стали беспомощными. — Ну что там случилось на причале? Рассказывай, но только побыстрее. У меня через пятнадцать минут совещание у прокурора. Давай самую суть.

— Утонул парень, школьник. обнаружили рано утром…

— Фамилию, имя, отчество установили?

— Да, — кивнул я. — Никита Федорович Гладышев.

— Слушай! — воскликнул Сергей Семенович. — Уж не сынок ли Федора Борисовича, управляющего строительным трестом?

— Он. Мать уже опознала. Сам Федор Борисович в Москве в командировке. Завтра возвращается.

— Какое несчастье…

— В карманах пиджака, — бесстрастно продолжал я, — обнаружены очки в роговой оправе, находились в футляре. Эксперт определил, что диоптрии плюс девять. Для слабовидящего человека очки. В кожаном кошельке застегнутом на “молнию”, лежали деньги, двести рублей…

— Так-так, — протянул Сергей Семенович, — очки, деньги… Все это хорошо, а что ты сам-то, Дмитрий Васильевич, думаешь об этом происшествии?

— Все чисто, Сергей Семенович, — ответил я и вздохнул. — Похоже, что парень сам упал в воду. Между прочим, эксперт такого же мнения придерживается. Понимаете тут…

— Ага! — не дав мне договорить до конца, воскликнул Сергей Семенович, словно поймал на важном признании. — Значит, и ты такого же мнения придерживаешься? — И сердито нахмурился. — Что значит сам?! А может, кто сзади подтолкнул? У этого причала всегда было глубоко, мог и захлебнуться сразу. Ну извини, Дмитрий Васильевич, но подобного легковерия я от тебя не ожидал!

Я терпеливо ждал, когда Серсемыч выпустит из себя первый “пар”. Мы с ним вместе уже много лет работаем. И прекрасно знаем характерные особенности друг друга. Конечно, он зря меня недослушал: то, что я хотел ему сказать, несомненно, было важным. Но ничего, успею и потом проинформировать, без спешки и горячки.

— Сам, — продолжал ворчать Сергей Семенович, — это тебе и несчастный случай и самоубийство… Не поверю, чтобы у такого человека, как Федор Борисович Гладышев, сын мог кончить жизнь самоубийством!

Сергей Семенович вынул из кармана платок, начал тщательно протирать стекла очков, негромко размышляя вслух:

— Вчера штормило так, что деревья пригибало к земле. Я с трудом до дома добрался… Н-да… И чего его понесло на этот разрушенный причал? Мне думается, это сейчас один из самых первых вопросов, который надо выяснить.

— Да, разумеется, —  неопределенно ответил я.

— Кто из уголовного розыска.

— Лейтенант Самсонов.

— Ну давай, действуй.

15 мая 1978 года, понедельник, 13 часов 20 минут

С инспектором уголовного розыска Игорем Демьяновичем Самсоновым, размашистым в движениях человеком, мне прежде работать не доводилось, но друг о друге мы слышали. Я знал, что Самсонов из категории тех людей, кто сначала подумает, а уж потом спросит или ответит.

Поздоровались и сразу к делу.

— Игорь Демьянович, надо выяснить, есть ли в наших аптеках очки, аналогичные тем, что были обнаружены в пиджаке, покойного Гладышева. Попробуйте отыскать рецепт, по которому они были отпущены, хотя понимаю, что это очень сложно. Но важно. Мать Гладышева сказала, что у сына было стопроцентное зрение.

— А-а!..

— Необходимо также собрать информацию о семье Гладышевых.

— Ясно.

Мы помолчали немного. Потом я спросил у Самсонова:

— У вас сейчас как со временем, Игорь Демьянович?

Он усмехнулся:

— Вагон и маленькая тележка, Дмитрий Васильевич. Всего семь дел в производстве.

— А у меня восемь, — вздохнул я и рассмеялся. — Зато недавно прочитал детектив, где следователь действие в идеальных условиях — ведет всего одно дело. Да еще в придачу заполучил двух сотрудников уголовного розыска для выполнения отдельных следственных поручений. И инспектора тоже заняты раскрытием только этого дела.

— Бывает, мне тоже цветные сны снятся! — Самсонов поднялся. — Так я пойду, Дмитрий Васильевич?

— До встречи, Игорь Демьянович.

Я достал из ящика стола справочник, нашел номер телефона 47-й школы.

— Здравствуйте. Мне нужен директор школы товарищ Румянцев.

— Слушаю вас! — ответил на другом конце провода любезный баритон.

— Беспокоит старший следователь прокуратуры Красиков…

15 мая 1978 года, понедельник, 14 часов

У директора Румянцева крепкое, как будто вырубленное лицо. Морщины прорезали высокий лоб. Глубокие темные глаза.

Во взгляде затаился испуг: я же из прокуратуры, стало быть, случилась какая-то неприятность, иначе зачем бы я захотел срочно встретиться с ним. И еще мне ясно: он пока ничего не знает о Никите Гладышеве.

— Я хотел бы поговорить о девятом “Б”, — начал я издалека.

— Девятый “Б”? — удивился директор Румянцев. — Обычный класс. Средний. Никаких особых чепе я там что-то не помню. А что, собственно, случилось? — Он спохватился, что все еще не задал главного вопроса. — И с кем, с каким шалопаем?

— Разговор о Никите Гладышеве…

— Что? — Он даже привстал на мгновение, глаза его округлились. — Вот уж вы меня удивили, право слово!

— Почему же?

— Ну, как же! Насколько я себе представляю, милицию и прокуратуру могут интересовать “трудные” подростки. А Никита Гладышев — отличник, претендент на золотую медаль. У нас никто не сомневается, что он получит ее. Конечно, еще рано об этом говорить, но Никита девять лет идет круглым отличником. Его отцу наша школа многим обязана. Федор Борисович — управляющий строительным трестом…

Так-так, сразу замешал в одно и сына и отца. Дескать Никита Гладышев — это не просто так, это вы сразу же учтите, если у вас что-нибудь эдакое…

— Федор Борисович, — продолжал директор Румянцев, — ничего не обещает. Он просто делает. У меня голова не болит, когда ремонт предстоит начинать. В первую очередь строители — к нам! И не только потому, что его сын у нас учится. У Федора Борисовича в целом такое отношение к школам района, ибо он понимает, что школы-то — главное, что здесь все закладывается.

— Не в семье? — перебил я.

— Э-э. дорогой товарищ Красиков, — отмахнулся директор Румянцев, — старый спор! А я, Дмитрий Васильевич, не делю. Когда говорю “школа”, имею в виду семью. На меня учителя ворчат за то, что я их постоянно убеждаю ходить к учащимся домой.

Он вдруг прицелился в меня взглядом и выстрелил вопросом:

— Вы когда-нибудь занимались дрессировкой собак?

— Не довелось, — несколько ошарашенный таким поворотом, ответил я, уже с большим интересом разглядывая директора школы.

— Вот у дрессировщиков бытует поговорка: нет плохих собак, а есть плохие хозяева. Я, конечно, не хочу сравнивать — это глупо. Просто по ассоциации… Мы учим детей, а я порой задумываюсь над тем, что прежде-то, может, родителей учить нужно. Потому и говорю своим педагогам: ходите в семьи, общайтесь с родителями, не ждите, когда они к вам пожалуют. Они ведь могут и вовсе не прийти…

Директор Румянцев тяжело вздохнул и сказал:

— Вы только задумайтесь, Дмитрий Васильевич, какая сейчас насыщенная программа! Помню, четверть века назад ребята обожали играть в чехарду, в отмерялку, бог знает еще во что. А нынче? Не играют! Нет у них и минуты свободной…

Директор Румянцев перескакивал с одного на другое, но мне было интересно его слушать, потому что, откровенно говоря, я плохо знаю современную школу. В своей следственной практике я впервые столкнулся с уголовным делом, в котором главным действующим лицом оказался школьник.

Если не считать тех редких моментов, когда я — вместо Ксении — приходил на родительские собрания — наша Галка тоже девятиклассница, — иметь служебное дело со школой мне еще не доводилось. Практически для меня это новый мир. И образ мышления взрослых людей в этом мире мне мало известен. А для установления полной истины в случившемся с Никитой Гладышевым мне, несомненно, надо многое понять. И, в частности, образ мышления, психологию людей, призванных выпускать в большую жизнь таких ребят, как Никита Гладышев, наша Галка, и других-других…