Десять жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин - Иван Просветов

Иван Валерьевич Просветов

Десять жизней Василия Яна

Белогвардеец, которого наградил Сталин

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Просветов И. В., 2017

© «Центрполиграф», 2017

Предисловие

Сталин положил перед собой список кандидатов. Читал медленно, внимательно, против некоторых фамилий красным карандашом ставил галочки. И вдруг чуть нахмурился:

– Кто такой этот Ян-Янчевецкий?

– Литератор, бывший финансовый служащий, – без заминки пояснил Фадеев. – «Чингисхан» – его первый роман. До того сочинял рассказы и повести.

– Роман хороший?

– Говорят, в библиотеках даже записывались в очередь, чтобы почитать. Ян пишет трилогию о монгольском нашествии и борьбе народов за свободу и независимость. Мне кажется, это одно из наиболее выдающихся явлений советской литературы последних лет.

– Он состоит в Союзе писателей?

– Да, приняли в июле сорок первого.

– Что так поздно?

– Он и писать-то начал поздно – когда уволился со службы по состоянию здоровья.

– А сколько ему сейчас?

– Шестьдесят семь, если не ошибаюсь.

Сталин задумался на считаные секунды.

– Хорошо. Дайте ему. Другие еще успеют…

Этот эпизод – в целом не выдумка, я лишь вообразил детали. О резолюции Сталина рассказывал в своем интервью Михаил Янчевецкий, сын Василия Яна (вероятно, он слышал о ней от отца, а тот – от Фадеева, с которым был в добрых отношениях).

Что сказал бы великий вождь, если бы узнал, что премию первой степени по литературе он присудил бывшему дворянину, доверенному лицу царского МВД, МИДа и военной разведки, редактору белогвардейской газеты «Вперед», начальнику осведомительного отделения особой канцелярии штаба Колчака? Подлинную биографию Василия Григорьевича Янчевецкого знали очень немногие люди. Никто не выдал, не проговорился.

В автобиографии Ян писал, что по окончании университета он странствовал по России, публиковал путевые заметки. Потом три года провел в Средней Азии в путешествиях с научными целями. Был корреспондентом на Русско-японской войне. Преподавал в столичной гимназии. Снова работал корреспондентом телеграфного агентства в Турции, а с началом империалистической войны – в Румынии. «Весной 1918 года вернулся в Россию, попал в Сибирь, бежал от колчаковской мобилизации интеллигенции в Минусинск, где в 1922 году был организатором газеты «Власть труда». «На родине начинались трудные и великие годы строительства новой жизни, – объяснял он в другом, расширенном варианте. – Люди были нужны во всех отраслях, и я пребывал лектором, преподавателем в сельской школе, редактором газеты, драматургом и режиссером нового театра»[1]. Все это было. Но были еще и особые задания на время поездок в Персию, Турцию и Румынию. Два ордена за заслуги. Возвращение на родину для борьбы с большевизмом, и не бегство от мобилизации, а погоны полковника Белой армии. Случайное спасение от расстрела красными партизанами. И затем – решение остаться в Советской России, по возможности забыть о прошлом, попытаться осознать и принять советскую власть и заниматься творчеством.

Все, что читателям было известно об авторе «Финикийского корабля», «Огней на курганах» и романов о нашествии монголов, умещалось в короткой справке на одну страничку в переиздании «Чингисхана» 1947 года. Первый очерк о Яне сочинил в 1960 году Лев Разгон – он рассказал некоторые подробности дореволюционной жизни писателя и его творчества в советское время. Потом журнал «Ашхабад» напечатал, хотя и в сокращенном виде, воспоминания Яна «Голубые дали Азии», сохраненные его сыном. Рукопись «Поиски Зеленого клина» (детские и юношеские годы, странствия по России) издать не удалось – отклонил рецензент «Советского писателя». Но ее фрагменты в 1971–1972 годах были опубликованы в альманахах «Детская литература». Схематичная биографическая справка (родился – учился – путешествовал – служил – принял советскую власть – стал писателем) начала обретать красочные подробности.

В 1977 году издательство «Детская литература» выпустило книгу Михаила Янчевецкого «Писатель-историк Василий Ян» – настолько откровенную, насколько позволяло время. Михаил Васильевич поведал, как жизнь дарила отцу удивительные возможности и постоянно испытывала на прочность. Но почти ничего не сказал о его службе в интересах Российской империи. Основательно заретушировал то, что происходило в годы Гражданской войны. Умолчал о судьбе Дмитрия Янчевецкого – старшего брата Яна, погибшего в тюрьме НКВД. Не объяснил, почему в 1948 году вдруг отказались печатать последний роман лауреата Сталинской премии, а он на несколько лет был разлучен с отцом (причиной был арест по доносу).

Лишь в начале 2000-х Михаил Янчевецкий позволил себе некоторые откровения. Затем историки и литературоведы стали эпизодически публиковать архивные и иные документальные материалы, связанные с Яном, – будто пришло время закрыть белые пятна в биографии одного из самых популярных советских писателей[2]. Когда я заинтересовался этими тайнами, то выяснилось: обнаружено и изучено далеко не все доступное и можно сочинять новую книгу о создателе «Чингисхана». Ее первое издание вышло в 2016 году в электронном виде, но на этом мои поиски не завершились. Для издательства «Центрполиграф» я подготовил существенно дополненную книгу, заодно исправив ряд своих недочетов и даже ошибок.

Одиннадцать государственных и ведомственных архивов, три библиотечных собрания старой периодики плюс малоизвестные мемуары… Так, фрагмент за фрагментом, была восстановлена история жизни замечательного человека – путешественника, разведчика, журналиста, учителя и писателя. «Хаджи Рахим был искателем не благополучия, а необычайного, и на сердце его тлели горячие угли беспокойства», – говорил Ян о любимом герое своей восточной трилогии, срисовав его характер с себя. «Мне кажется, он искал романтики, опасностей и приключений, – рассказывала Евгения Можаровская, его приемная дочь. – И опасности и приключения не заставляли себя ждать»[3].

Эту книгу можно воспринимать как авантюрно-драматический документальный роман. Можно утверждать, что столь необычная биография позволяет лучше понять историю России первой половины XX века со всем ее величием и потрясениями, славой и трагедиями. А можно увидеть в ней сюжет, значимый во все времена – как, например, в пьесах Шекспира. Жизнь Яна оказалась разделенной надвое, и всю вторую половину ему пришлось замалчивать и скрывать то, что было прежде. В первой половине он откликался на предложения судьбы, во второй – противостоял ее ударам и испытаниям на прочность. Он остался в государстве, с идеологией которого изначально боролся, и литературное творчество стало для него своеобразной внутренней эмиграцией. Творчество же помогло ему не сломаться в бесконечных потерях близких людей.

Десять глав книги – не просто красивое круглое число. Примерно столько жизненных перекрестков прошел Василий Ян. Каждый раз, выбирая новый путь, он не предполагал, куда тот приведет, встречался с новыми открытиями, тревогами и смертельными рисками, и каждый раз высшие силы дарили ему возможность двигаться дальше. Во многом это рассказ об упорстве и фатальности – о том, как сплетаются кольца событий, поступков и решений, как прошлое отзывается в будущем и в чем-то непредвиденно становится опорой, а за что-то требует платы. Жизнь вообще сплошная попытка понять, на что человек способен и что ему предназначено. Недаром некоторые письма к своим детям Василий Григорьевич, ценитель традиций Востока, подписывал «Иншалла» – «Если пожелает Всевышний».

«Жизнь [моя] – длинная сказка, – отметил он в одном из своих черновиков. – Приносила она много и трагических глав, приносила столько же радостей». А сказки, как известно, бывают разные…

Глава 1

Колесо с крючком

Пароход приближался к Красноводску. Щурясь от яркого солнца, Василий Григорьевич неотрывно смотрел на туркестанский берег. Там виднелись низкие беленые домики, пристань, портовые пакгаузы, очертания кораблей, и над всем этим – безжизненные, мертвые горы. Янчевецкий знал, что они именно такие, хотя издали и кажутся воздушными, жемчужно-розовыми, манящими неизведанными загадками. Плывешь будто на край света. А далеко-далеко отсюда, в Петербурге, в уютной квартире осталась любимая жена на сносях. Но он, несомненно, успеет вернуться к рождению сына. Конечно же у них будет сын… Василий Григорьевич запомнил, как тревожность в глазах Ольги, услышавшей о его решении ехать, сменилась согласием: она понимала, что муж не может отказаться от столь ответственного поручения. Хорошо, что в ожидании ребенка Ольга перестала читать газеты. Те сообщали: «Во всей Персии анархия, участились разбои и грабежи». Опасности? Янчевецкий столько раз сталкивался с ними, что твердо уяснил: опасности могут подстерегать везде, главное – быть готовым к встрече с ними. Разумеется, он благополучно вернется. Он и в самом деле не мог отказаться. Он давно и непоправимо очарован Азией, а такое серьезное приключение, как командировка в мятежную Персию, – неповторимо.