Видимость — «ноль» - Святослав Чумаков

С. Чумаков

Видимость — «ноль»

Москва. 10 января 1943 года

В папке утренней почты наркома морского флота была информация из английского адмиралтейства. Союзники сообщали, что 5 января в 15 часов 50 минут радиоцентром Акурейри (Исландия) от советского судна принят сигнал бедствия:

«Торпедирован на 74°12′ норд 17°54′ ост. Всем: на Медвежьем наблюдательный пункт немцев».

В эфир судно больше не выходило.

Нарком, в недавнем прошлом полярник, понимал, что если кто и спасся, то уже давно мертв: по всему Баренцеву морю шли нескончаемые штормы с ураганными ветрами. Мороз был ниже двадцати.

Но именно в эти морозные полярные ночи, в шторм и пургу поодиночке уходили наши транспорты на прорыв, через Атлантику, где на всем пространстве от Новой Земли до Ньюфаундленда разбойничали фашистские подводные лодки.

После разгрома конвоя PQ-17 союзники временно перестали формировать караваны судов на Мурманск и Архангельск. Вот тогда в наркомате и родилась идея — выпускать пароходы в одиночные рейсы. Маскировка от воздушных налетов — полярная ночь. Непрерывные штормы, снежные заряды, движение вдоль кромки льдов в ледяной шуге снижали вероятность атаки подводными лодками. Суда должны были достигнуть американских портов, принять военные грузы, которые США обязались поставлять по ленд-лизу, и через Панамский канал, Тихий океан доставить их во Владивосток.

Моряки окрестили эти одиночные рейсы «каплями». Пока из восьми «капель» бесследно исчезли две.

К информации из английского адмиралтейства была подколота краткая справка о судне:

«Лесовоз «Ванцетти», порт приписки Владивосток. Построен на Балтийском заводе в 1928 году. Направлялся с грузом леса из Архангельска в Нью-Йорк для ремонта и дальнейшего следования во Владивосток. Команда — 44 человека. Капитан — Веронд Владимир Михайлович, 1912 года рождения, эстонец, беспартийный, холост».

«Ванцетти»… Память подсказала наркому, что с этим лесовозом уже были однажды неприятности. Да, апрель прошлого года… Это ведь его задержали японцы. Увели в какой-то из своих портов: попытка обвинить в шпионаже в пользу союзников. Десять дней допросов, обыски…

Нарком взял толстый красный карандаш, размашисто, наискось справки, как бы окончательно перечеркивая название парохода и все, что с ним связано, «съедая» концы слов, написал:

«Исключ. из списков, сообщить Арх. и Владив.».

Вестям о мертвых срочность не обязательна. Во Владивосток пакет из наркомата пришел в конце второй декады января, в тот момент, когда начальник пароходства и его заместитель по кадрам обсуждали проблему, как наскрести команду для очередного уходящего в рейс судна.

— Что, неприятности? — озабоченно спросил кадровик, увидев, как помрачнело лицо начальника.

Тот, не выпуская страничку из рук, подошел к карте, поставил крестик в Баренцевом море, сказал с горечью:

— Вот здесь торпедирован «Ванцетти». Две недели назад. Черт, а я хотел сберечь Веронда для флота. Он ведь все пороги обил, требуя отправить его в действующую армию. Видишь ли, считал, что больше пользы принесет, командуя торпедным катером. Готов был даже идти в морскую пехоту.

Архангельск. 20 декабря 1942 года

В этот декабрьский день «Ванцетти» еще стоял у бревенчатой стенки лесобиржи. Запорошенный снегом, вмерзший в лед, без единого огонька, лесовоз казался покинутым командой надолго — до далекой весны, когда в океане утихнут свирепые зимние штормы.

Но пароход жил. На лед спустились четверо и пошли гуськом через Северную Двину в город. Пройдя с полкилометра, пролагавший путь массивный, двухметрового роста, матрос остановился.

— В тайге проще ходить, — сказал он. — Погодим маленько. Где тут какая сторона? Где ж та хренова вешка? — Он включил фонарик, и конус синего света заметался по сугробам.

— Быстрее ищите, Машин, — недовольно отозвался капитан, шедший за ним след в след. — Двинемся на звук.

— Его же ветром сносит в такую метель. Вешка нужна, — упрямо повторил матрос.

— Есть вешка! — неожиданно воскликнул радист Рудин: в голубоватом круге чернела верхушка елочки.

— Ну, маркони, ну, нанайский глаз, — повеселел Машин, — тебе не морзянку ключиком стучать — белок в тайге бить!

— Комментарии завтра, пошли! — торопил капитан.

Снова двинулись вперед, подсвечивая тропу хитрыми американскими фонариками: хочешь — синее стеклышко можно выдвинуть, хочешь — красное или зеленое, а можно и просто белое оставить. Но кому сейчас нужна эта маскировка, какой «мессер» в пургу, ночью появится над Архангельском?

Замыкал группу худенький юнга. Его, почти мальчишку, съедало любопытство:

— Слушай, маркони, а что это капитан не в себе? Как стали собираться, так покой потерял. С чего бы это?

— Потеряешь… — неопределенно отозвался Рудин. Он догадывался, в чем дело, но рассуждать на эту тему не хотел. Когда капитан нацепил кобуру, взял портфель, ему велел взять полевую сумку да еще охрану приказал снарядить, Рудину стало ясно: возвращаться придется с засургученными пакетами. А их выдают лишь в одном случае — перед выходом в море.

Капитан действительно был, как выразился юнга Серега Зимин, не в себе. Всего час назад у него еще теплилась надежда встретить Новый год здесь, но вызов в пароходство менял все. Он шел молча и хмуро, а в голове у него, словно дрянная пластинка, прокручивался месячной давности разговор в техотделе пароходства. Он требовал, чтобы пароход поставили в док.

— Поймите, мы уже семь месяцев таскаемся со скоростью пешехода. Мы не годимся даже в баржевый конвой. Ведь это безумие — с таким винтом идти через Атлантику, а нам рано или поздно придется. Это же все равно что фланировать по переднему краю в расчете на перелет, недолет или пальбу мимо.

— Понимаю вашу озабоченность, капитан. — Ах, как противно, долго, не спеша старичок инженер протирал пенсне, упрямо глядел мимо него. — Судя по вашей докладной, лопасть вы изволили погнуть недавно, в Карском море. Причем замечу, всего одну. Вам, голубчик, еще повезло, учитывая ледовую обстановку минувшей полярной навигации.

— Но нам еще во Владивостоке поставлен винт с неправильно рассчитанным шагом. Удар льдины усугубил… Из-за винта машина все время работает на пределе, котлы в аварийном состоянии. Все может к черту полететь в любой точке океана.

— Позвольте, но какие к нам претензии? — Инженер развел руками: в одной — пенсне, в другой — носовой платочек. — Все вопросы к тому, кто принял судно…

Как он тогда не сорвался? Его недвусмысленно обвинили в том, что он прохлопал брак. Не объяснять же, что лесовоз из Владивостока шел в Америку на ремонт, а вместо этого пришлось срочно доставлять снабжение в заполярные порты. Не рассказывать же о ранней подвижке льдов в Восточно-Сибирском море, о том, как льды выжимали на запад суда, уродуя обшивку, калеча винты. Сам прекрасно все знает. Капитан ответил лишь одной фразой: «Вы должны понять, война заставила».

Инженер наконец прицепил пенсне, сказал:

— Война войной, голубчик. Кто-то под предлогом временных трудностей сделал вам ремонт по принципу тяп-ляп. Вы не устояли перед требованием немедленно выйти в море, не позволили себе испросить пару дней для скрупулезнейшей проверки всего, что нагородили дальфлотские ремонтники. В мирное время мы бы исправили ваш брак. У нас прекрасный завод. Вы были там? Нет? А жаль, убедились бы, что теперь нет ни сил, ни материалов. Понимаете, ни-че-го. Вы бы увидели, кто там остался. У меня внучка в «глухарях». Шестнадцать лет — и заклепки, кувалдой, в две смены.

Пришлось самим обрубить погнутую часть лопасти. И вот теперь этот вызов в пароходство. Давно ожидаемый и все равно заставший врасплох.

В кабинете начальника пароходства стелилось облако табачного дыма. Когда Веронд доложил о себе, хозяин кабинета начал без всяких предисловий:

— Итак, погрузку вы закончили.

— Давно. Сейчас своими силами пытаемся привести в порядок котлы.

— Ремонт закругляйте срочно.

— Но…

— Знаю, о чем собираетесь сказать. Отменить приказ не имею права.

— Но, — упрямо продолжал Веронд, — «Ванцетти» в любой момент может оказаться беспомощным, как разбитый параличом старик. Страна может потерять пароход. — Говорил с холодным спокойствием, словно речь шла не о нем самом, его команде и судне, а о ком-то чужом. — Но… это не значит, что я прошу вас отсрочить или отменить приказ. Я лишь ставлю вас в известность о состоянии судна, как видите, даже без письменного рапорта. Капитан ведь имеет право на это?

— Да, Владимир Михайлович, имеет, но он, то есть вы, обязан мобилизовать все силы, чтобы дойти куда приказано. Вот пакет. Координаты, где его надлежит вскрыть, указаны. Распишитесь в получении.