Гобелен - Кайли Фицпатрик

Кайли Фицпатрик

Гобелен

Посвящается Шону

Моя благодарность

Написание «Гобелена» имеет свою собственную историю, и я должна поблагодарить всех ее участников. Первым делом мне хотелось бы выразить глубокую признательность Крейгу Кронину и Денни Лоуренсу за то, что сподвигли меня на это. Историческая часть «Гобелена» появилась на свет в результате изучения сразу нескольких источников. Их слишком много, чтобы перечислять все, однако следует назвать четыре книги — «Воины золота дракона» Рэя Брайанта, «Тайна гобелена Байе»[1] Дэвида Дж. Бернстайна, «Гобелен Байе» Вольфганга Грейпа. Когда я заканчивала черновой вариант «Гобелена», мне в руки попала книга Яна Мессена «История вышивальщиц гобелена Байе». К счастью, автор книги согласился встретиться со мной и щедро поделился своими обширными познаниями в истории одиннадцатого века и жизни вышивальщиц того времени. Я благодарю редактора Риченду Тодд за поразительное понимание и за то, что помогла мне исправить несколько досадных ошибок. Без напряженной работы и постоянной поддержки моего агента Кейт Хордерн «Гобелен» никогда не стал бы таким, каким получился, и я особенно признательна ей за существование нашего творческого союза. И наконец, для меня огромное значение имел интерес и энтузиазм семейств Фитцпатрик и Анохи. Нине я благодарна за суп, а Джулиану — за то, что слушал и поверил в меня.

~~~

Осина тонкая дрожит,И ветер волны сторожит,Река от острова бежит,Идя по склону в Камелот.Четыре серые стеныИ башни, память старины,Вздымаясь, видят с вышиныВолшебницу Шалот.

Седеют ивы над водой,Проходят баржи чередой,Челнок тропою золотой,Скользя, промчится в Камелот.Но с кем беседует она?Быть может, грезит у окна?Быть может, знает вся странаВолшебницу Шалот?

Пред нею ткань горит, сквозя,Она прядет, рукой скользя…

ГЛАВА 1

3 июня 1064 года

Я не писец, мое ремесло — вышивание. В тот день, когда мать впервые привела меня в мастерскую в Кентербери, оказалось, что я вышиваю искуснее, а мои пальцы более ловкие, чему женщин старше меня, которые прокладывали стежки медленно и старательно. Они сказали, что у меня дар от Бога, — не хотели испытывать унижение оттого, что их превзошел ребенок. Когда мне исполнилось двенадцать, я вышила золотой нитью и жемчугом одеяние из персидского шелка для короля Кнуда Великого[2], жестокого датского правителя, носившего в то время саксонскую корону.

За тридцать с лишним лет мне посчастливилось не стать свидетельницей ужасов, которые несло вторжение датчан, хотя рассказчики сочиняют о них страшные истории, словно вторжение — это кусок ткани, который нужно разукрасить разноцветными нитями. Будь я рассказчиком, я бы не стала повествовать о сражениях и смертях в далеких землях — ведь то, что происходит в душах человеческих, гораздо более захватывающе.

Но я не рассказчица, меня зовут Леофгит, и я мастерица-вышивальщица при дворе короля Эдуарда и королевы Эдиты. Я пишу эти строки по поручению монаха Одерикуса, а он говорит — для того чтобы научиться владеть словом, необходимо практиковаться каждый день. По правде говоря, я уже вполне прилично им владею, но это занятие помогает мне скрашивать одиночество. Теперь, когда мой муж Джон отправился с королем в поход, я коротаю время с помощью иглы и пера. Одерикус сказал, что Бог благословил меня дважды, одарив способностью столь же искусно обращаться со словами, как я это делаю с нитками. Но я думаю, он просто-напросто удивлен тем, что женщине есть чем поделиться с другими людьми.

Вестминстерский дворец, где я работаю, находится на западном берегу широкой реки, которая делит Лондон на две части. Его построили по приказу короля Эдуарда, пожелавшего, чтобы резиденция, двор и парламент со всех сторон были окружены водой. Это величественное здание белого камня, с башней, совсем не похожее на деревянные постройки Винчестера и Лондона.

Эдуарда отправили в Нормандию, после того как его отец Этельред[3] лишился трона саксов. Там он пал жертвой изысканных вин, фламандских тканей и белоснежного камня, из которого теперь в Вестминстере строятся аббатство и собор. Норманны, как и римляне, предпочитают строить из камня, а не из дерева или земли. Каменные стены кажутся мне холодными и безмолвными, но они надежны, и Эдуард чувствует себя за ними в безопасности, потому что даже теперь, когда его прежний соперник эрл Годвин[4] мертв, у него осталось достаточно врагов. Кроме того, камень прекрасно защищает от ледяного дыхания зимы, которое обрушивается на тонкие деревянные стены моего маленького домика с такой силой, что они начинают ходить ходуном. Зимой я испытываю великую благодарность к норманнским манерам короля Эдуарда.

Камень для строительства привозят королю на кораблях из Кана, и для того, чтобы перенести одну громадную плиту, требуется шестеро дюжих мужчин. Строительство аббатства привлекло в город множество мастеров и ремесленников, а также купцов в Вестминстер и на Лондонский рынок. Со всей страны и даже с континента съехались камнерезы, чтобы ваять гигантские колонны, похожие на стволы древних деревьев. Они безмолвно трудятся часы напролет, и под их руками бесформенные глыбы приобретают новые очертания. Словно по волшебству, появляется застывший в полете ангел или королевское снаряжение. Неудивительно, что горожане боятся камнерезов, считая их хранителями тайн и колдовства.

В большом зале дворца короля Эдуарда висит гобелен, на котором изображен величайший из саксонских королей, — дар королевы Эдиты своему мужу. Я вышивала короля Альфреда[5] под руководством самой королевы, потому что она точно знала, какие нитки следует использовать, чтобы его образ сиял разноцветными красками. Серебро, сказала она, подойдет для гривы боевого коня Альфреда, золотые уздечки должны быть украшены крошечными жемчужинками, а доспехи гореть кроваво-красными рубинами.

Вышивая шелком великолепнейшую ткань из Фландрии, я спрашивала себя, а что подумал бы король Альфред о своих внуках, унаследовавших его корону. Именно Альфред объединил жившие на острове племена еще до появления объединенного королевства и до того, как Этельред позволил обмануть себя датским королям. Именно Альфред сумел убедить вождей племен в том, что поодиночке они не смогут защитить себя в сражениях с кровожадными северянами, но, если они объединятся, их деревни удастся спасти. С тех пор на свет так и не явился король-воин, который мог бы с гордостью носить доспехи с драконом на груди. Ходят слухи, что дракон саксов спит в темной пещере, дожидаясь, когда его разбудит истинный король.

К тому же король Альфред был образованным человеком, и во времена его правления монахи из монастыря Святого Августина начали писать историю нашего острова. Монахи из Кентербери продолжают «Саксонские хроники» Альфреда, а Одерикус пишет о том, что происходит при дворе короля Эдуарда. Как-то раз в шутку я сказала ему, что приступлю к созданию собственных хроник, так что, если он упустит какие-то детали, я смогу их восполнить. Но мне не удалось прочесть выражение его темных глаз, и я не поняла, порадовали его мои слова или огорчили. По своему обыкновению, монах промолчал.

Теперь древние территории, принадлежавшие Альфреду, превратились в графства, как их называют датские короли, и правят ими не вожди племен, а сыновья эрла Годвина. Клан Годвинсонов управляет всеми землями, кроме тех, которыми владеет король Эдуард. У короля земель гораздо меньше.

Королева Эдита приходится Годвину дочерью, а ее братья Гарольд и Тостиг — самые могущественные среди эрлов. Сейчас непрочная ткань мирной жизни короля Эдуарда вконец истончилась, потому что Годвины враждуют из-за того, кто станет его наследником.

Король ходит так медленно, что кажется, будто он не двигается вовсе, а его плечи поникли, словно несут на себе вселенский груз забот. Голова, осененная короной, часто опущена, будто он погружен в сон, уносящий его разум. Белая и прозрачная, точно летние облака, борода ниспадает на грудь. Древняя династия саксонских королей так же слаба, как и сам король, и ему не суждено дожить до старости, а у королевы нет детей.