Пьер Бесхвостов - Валерий Рощин

Валерий Рощин

ПЬЕР БЕСХВОСТОВ

— Я, разумеется, могу отдать Косте свои ключи, но где гарантия, что он и их не потеряет?.. — нервно расхаживал по гостиной Сергей.

— Костя, карманы все проверил? — волновалась Катя.

— Все. Даже в зимней одежде… — донесся откуда-то детский голос.

— А в машине вчера не мог забыть?

— Ну, а как бы я попал домой после школы? — восьмилетний мальчик выполз на четвереньках из-за дивана и виновато протянул: — И ту-ут нет…

Вся семья, за исключением старого пятнадцатилетнего пса темной масти, носилась по дому в поисках потерянных ключей. Мама Катя через полчаса уезжала в студию, по пути забрасывая Костика в школу; глава семейства уже опаздывал в офис, а проклятая связка, принадлежавшая забывчивому сыну, никак не желала попадаться на глаза.

— А эти работяги… — с подозрительной миной посмотрел на жену Сергей, — ну, которые кабельное телевидение подключали… Они не могли свиснуть?

Екатерина пожала плечами:

— Я же не могла следить за каждым их шагом. Костик рядом с ними крутился. И Пьер…

— Костя, о чем они говорили?

— Ну… о проводах, о плоскогубцах… Меня про школу спрашивали. Про оценки…

— Нда-а, на всякий случай придется поменять замки, — проворчал отец.

Пес шумно вздохнул, повернул голову и с тоскливым отвращением взглянул на суету. Поднявшись, неторопливо направился в коридор…

— Сергей! — шепотом позвала Катя и кивнула вслед Пьеру.

Муж замер, провожая собаку взглядом; торжественно заулыбался и Костя…

В прихожей что-то звякнуло, и спустя пару секунд питомец возвратился в холл, осторожно неся в зубах потерянные ключи. Подойдя к восьмилетнему другу, положил их перед ним на пол.

— Молодчина, Пьер! — запрыгал от радости сын. — Спас меня от взбучки.

— Ну, дает!.. — покачал головой глава семьи. — Будто все слова наши понимает.

Катя потрепала собаку по густому загривку:

— Умница ты наша.

Скоро дом опустел, все разъехались; пес остался в одиночестве дожидаться нескорого возвращения хозяев…

«Пьер… Выдумали имечко! Кажется, таким же погонялом одарил литературного героя известный русский классик; к тому же у папочки моего кличка начиналась на «П». Портосом, вроде, был… — сквозь липучую дрему лениво размышлял старый кобель. — Хорошо хоть уши мои не тронули. Чего не скажешь о хвосте…»

Каждый будний день он оставался в одиночестве, до самого возвращения из школы веселого Кости — домой тому дозволялось идти самостоятельно. Они сразу отправлялись на улицу, где Пьер вальяжно справлял собачью нужду; неторопливо прогуливались вокруг дома; и шли обратно, высокомерно посматривая на трусливых соседских котов… Потом мальчуган обедал заранее приготовленными Катей вкусностями, не забывая щедро делиться с другом.

А пока пес мирно дремал в ожидании знакомых детских шагов по тропинке, что стрелой пересекала зеленую лужайку перед новым двухэтажным особняком…

«Странно однако… Мало кто помнит, кем довелось быть в прошлой жизни. А я, видать, счастливчик, — с той же размеренной неспешностью обволакивали большую собачью голову непростые и отнюдь не собачьи мысли, — точно знаю: был литератором! И пострадал на литературном поприще — ушел из жизни раньше сроку».

Из-за нахлынувших воспоминаний огрызок хвоста шевельнулся; из ноздрей вырвался протяжный вздох…

«Настоящие литераторы — сродни летящим програмерам. Стоит сюжету проклюнуться, как ложка с супчиком на пути ко рту притормаживает, покуда супчик не становится холодцом. Или в сортир прутся с ручкой в зубах, где заместо нужного дела чиркают на туалетной бумаге каракули, а домочадцы знай себе, воют и прыгают под дверью. Или взять, к примеру, мой трагический случай…»

Пьер приоткрыл один глаз, с трудом навел резкость севшего к старости зрения: циферблат напольных часов показывал полдень. Рано…

«Романчик что ли я тогда писал? Или короткую повестушку из рассказов клеил — не помню. Одно в виртуальной памяти прочно застряло — все в произведении сияло неподдельным блеском: эвфония, экспозиция, архитектоника, интрига… и даже кулер локаль на загляденье вышел! Да вот беда — показалась неудачной развязка. Не получилась, образно выражаясь, мужская клаузула. Хоть кастрируй — не вспомню, что означают мудреные словеса, однако термины все в башке остались!.. Так, о чем я?.. Ах да! О трагической смерти, безвременной моей кончине…»

Лапы от остроты кульминации напряглись; уши съехались к макушке, сморщив гармонью кожу под поредевшей шерстью…

«Дорогу я переходил, размышляя о переделке финала. И стоило дунуть свежему ветерку, рассеяв беспросветности туман, как завизжала по асфальту резина и долбанула в бок противной мордой «таврия»!.. Эх… Да что с той машины взять?.. Такую технику в ядовито-оранжевый цвет красить надобно, чтоб нормальные люди за версту примечали и шарахались!..»

И опять в гостиной раздался тяжелый собачий вздох. И опять один глаз настраивал резкость — считать мелодичные удары часовых литавр было лень…

— Как ты мог?.. — плакала навзрыд Екатерина. — Как у тебя поднялась рука?!

Сергей взволнованно расхаживал по кухне; Костя размазывал слезы на диване в гостиной…

— Погорячился, блин. Простите… Не хотел… — оправдывался глава семьи. — Эти чертовы поставщики вымотали все нервы!..

— А при чем тут наша собака?! — всхлипнула молодая женщина. — Пьер вышел тебя встречать и… и… и получил пинка! Ни за что!! Просто у нашего папочки на работе неприятности!!

— Господи, ну я виноват. Глупость сморозил, не сдержался! Ви-но-ват!!

— Он член нашей семьи! И мы, между прочим, ему многим обязаны!

— Все, — сдался Сергей, — я сейчас же сажусь в машину и еду его искать. Только успокойся сама и успокой Костю. Он со мной не разговаривает…

Спустя пару минут поднялись ворота встроенного в цоколь гаража. Темный «BMW» прокатил по дорожке, остановился у тихой улицы, словно решая, куда повернуть и, поморгав поворотником, рванул вправо…

Пьер слонялся по городу в ужасном настроении. Нет, город он худо-бедно знал, и заплутать не боялся — дело было в другом. Ни разу до сего дня не испытывал подобной «обходительности» со стороны главы семейства — семейства, в котором прожил весь короткий собачий век. Потому, получив увесистый пинок, сорвался прямо от гаражных ворот, собрав для рывка последние силы ослабшего организма. Бежал неведома куда минут пять, пока не вывалился от грудных хрипов язык…

Вечерело. Теплый безветренный день затухал, подгоняя короткие летние сумерки. Пес оглянулся по сторонам, впервые попытался понять, куда занесли лапы…

«Парк. Сюда мы захаживали с Костиком и Катей, — вздохнул он и поплелся к ажурным воротам. Где-то в центре большого парка обитало круглое озерцо, окруженное поросшим травкой ровным бережком. — Там и посижу — восстановлю душевное равновесие, глядючи на водную гладь. В прошлой жизни такое созерцание помогало…»

На большой поляне, прилегающей к водоему, веселилась молодежь: гоняли мячи, стучали ракетками по воланам, сидели по-турецки стайками и шипели пивом… Ближе к воде отдыхали по-другому: возлегали на цветастых подстилках и поедали запасенную снедь.

Пьер отыскал свободное местечко меж большим семейством и одиноко сидевшей девушкой; устроил на траву зад; поднял морду, вдохнул свежий воздух… И опять собачью душу рвали сомнения: щемящая тоска по родным людям подстегивала, гнала обратно домой; обида за унижение и непонимание его природы давили на сердце, удерживали.

— Эй, тебя как звать? — вдруг послышался тихий голос.

Пес вяло посмотрел вправо. Девушка приветливо улыбалась и протягивала кусочек сдобы.

«Какая вам, барышня, разница?» — хотел он было отвернуться, однако, приличия ради, подошел и осторожно взял из рук лакомство. Проглотив, сел рядом и опять задумчиво уставился на воду…

— Давай, я буду называть тебя Цезарем? — не унималась юная особа.

«Смотря каким… Веспассианом можно. А Калигулой не стоит».

— А я Ира, — представилась та. И спохватилась: — Хочешь еще булку? Ты же, наверно, голодный?..

Он мотнул головой, прилег на траву. И с четверть часа они молча взирали, как сумерки обволакивали озерцо, как исчезал во мраке дальний лесистый берег…

Новая знакомая погладила его холку, а пес, прикрыв глаза, представил, будто лежит дома у дивана и в шерсть запускает ладонь Костя или Катерина…

— Мне пора, Цезарь, — прервал блаженство женский голос.

Он поднялся, сел, протянул на прощание правую «ладонь»…

— Боже, какая прелесть!.. — подивилась она, пожимая лапу. На миг задумавшись, предложила: — Раз ты ничейный и такой воспитанный, не хочешь ли взять меня в хозяйки?