Журнал «Вокруг Света» №05 за 1975 год - Вокруг Света

Конец «Третьего Рейха»

Итак, 29 и 30 апреля войска фронта, преодолевая все возрастающее упорство противника, особенно войск СС, стали вгрызаться в правительственные кварталы Берлина. Войска 8-й гвардейской армии и 1-й гвардейской танковой генерала М. Е. Катукова с юга, войска 3-й ударной В. И. Кузнецова и 5-й ударной Н. Э. Берзарина — с востока и севера, танкисты 2-й гвардейской танковой С. И. Богданова — с юго-запада.

Вечером, когда я вернулся со своего наблюдательного пункта в штаб армии, в районе Иоганнисталя, мне позвонил командующий фронтом маршал Г. К. Жуков. Он спросил:

— Есть ли надежда, что к празднику Первого мая мы полностью очистим Берлин?

Я ответил, что, судя по сопротивлению противника, хотя оно и ослабевает, надежды на скорую капитуляцию у меня все же нет.

На этом наш разговор и закончился. Маршал Жуков не стал давать мне каких-либо указаний, так как знал, что задача ясна и она будет выполняться.

Настроение было хорошее, бодрое: скоро конец войны. Поздно вечером работники политического отдела армии пригласили меня на ужин, надо было поговорить о предстоящих задачах. В политотделе находились писатели: Всеволод Вишневский, Евгений Долматовский; композиторы — Тихон Хренников, Матвей Блантер. Пока накрывали стол, Тихон Хренников сел за рояль и спел песенку из кинофильма «Свинарка и пастух», а Матвей Блантер — вальс «В лесу прифронтовом». Пришла пора садиться за стол, но в это время ко мне подошел дежурный политотдела и сказал, что меня срочно вызывают к телефону. Я прошел в комнату дежурного, взял трубку. Командир 4-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант В. А. Глазунов взволнованным и немножко приподнятым голосом доложил:

— На передний край 102-го гвардейского стрелкового полка 35-й дивизии прибыл с белым флагом подполковник германской армии с пакетом на имя командования русских войск. Он просит доставить его немедленно в вышестоящий штаб для передачи важного сообщения. Ему удалось перейти канал на участке висячего моста. Фамилия этого подполковника Зейферд. Сейчас он находится в штабе дивизии. У него есть полномочия верховного германского командования. Он просит указать место и время для перехода линии фронта представителями верховного командования Германии.

— Ясно, — ответил я. — Скажите этому подполковнику, что мы готовы принять парламентеров. Пусть он ведет их на том же участке, где перешел сам, через висячий мост. Огонь на этом участке прекратить, парламентеров принять и направить на мой передовой наблюдательный пункт, куда я сейчас же выезжаю.

Я вызвал к телефону начальника штаба армии В. А. Белявского и приказал обеспечить меня надежной связью. Затем, доложив обо всем по телефону маршалу Г. К. Жукову, сам в ночь на 1 мая выехал вместе с командующим артиллерией нашей 8-й гвардейской армии генералом Н. М. Пожарским и адъютантом на НП.

Еще не зная, с чем придут парламентеры, я чувствовал, что назревают серьезные события.

Едва успел перешагнуть порог рабочей комнаты, как на столе затрещал телефон. Взяв трубку, я услышал голос писателя Всеволода Вишневского, который с самого Одера находился при 8-й гвардейской армии. Узнав о том, что я на своем КП ожидаю парламентеров — представителей верховного командования Германии, Всеволод Вишневский взмолился, чтобы я разрешил ему приехать на КП и присутствовать на переговорах. Я решил, что такое событие не должно пройти мимо наших советских писателей. Они ведь тоже вместе с войсками шли от Волги до Берлина, и немало из них осталось на полях боев. И кому, как не им, следует рассказать об исторических событиях, свидетелями и участниками которых мы были. Поэтому без долгих колебаний я пригласил его к себе.

Тут же я вызвал к телефону генерала Белявского, которому приказал прибыть ко мне с офицерами и переводчиками разведотдела штаба армии.

В комнате НП я и адъютант. Проходит полтора часа ожидания каких-то важных событий. Уже два часа ночи, но спать совершенно не хочется. В голове мелькают воспоминания о боевых днях, ночах, неделях и месяцах — ведь война длится уже почти четыре года. Перед глазами проплывают, нет, проносятся вихрем эпизоды боевой жизни. Вот Волга, теперь, кажется, такая далекая и в то же время такая близкая, по ней плывет горящая нефть, бушующее пламя все пожирает — баржи, лодки. Вот Запорожье, ночной штурм, затем Никополь, Одесса, Люблин, Лодзь и, наконец, Берлин. Воины 62-й армии, отстояв священные рубежи на Волге, стоят теперь на Шпрее, в поверженном Берлине и ждут. Ждут парламентеров, которых посылают руководители «третьего рейха».

Приехали Всеволод Вишневский, с ним Евгений Долматовский и Матвей Блантер.

Эта ночь, предшествующая Первому мая, была тревожной, полной ожидания. В штабе 8-й гвардейской армии никто не смог сомкнуть глаз. Разговор не клеился, каждый из нас по-своему размышлял, что «день грядущий нам готовит...». Вот уже три часа ночи, три тридцать... Забрезжил рассвет. Наступило утро Первого мая. В Берлине мрачно, а там, на Родине, в ее восточных районах уже начались первомайские демонстрации, потом встретят праздник в Сибири, на Урале, в Москве. Проснутся люди и захотят узнать, что делается на фронте, в Берлине.

Наконец, в три часа пятьдесят пять минут отворилась дверь, и в комнату вошел немецкий генерал с Железным крестом на шее и фашистской свастикой на рукаве.

Присматриваюсь к нему. Среднего роста, плотный, с бритой головой и шрамами на лице. Правой рукой приветствует нас привычным фашистским жестом, левой подает мне документы.

Это начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс. Вместе с ним вошли начальник штаба 56-го танкового корпуса полковник генерального штаба фон Дуфвинг и переводчик. Пришли они из имперской канцелярии.

Кребс, стараясь быть спокойным, произносит:

— Буду говорить особо секретно. Вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер добровольно ушел от нас, покончив жизнь самоубийством.

Проговорив это, Кребс сделал паузу, будто проверяя, какое впечатление произвело на меня его заявление. Он, по-видимому, ожидал, что я и все мы, находящиеся в штабе, набросимся на него с расспросами и, подстрекаемые любопытством, будем смаковать эту сенсацию. Выслушав сообщение Кребса, я не торопясь, спокойно сказал:

— Мы об этом уже знаем.

Затем, помолчав, как бы давая понять, что для меня это уже не новость, попросил Кребса уточнить, когда это произошло. Кребс, смутившись, что его сенсационное заявление оказалось холостым выстрелом, ответил:

— Это произошло в 15 часов сегодня...

И видя, что я смотрю на часы, поправился:

— Вчера, около 15 часов, 30 апреля...

Затем генерал Кребс зачитал обращение Геббельса к Советскому Верховному командованию, в котором говорилось: «Согласно завещанию ушедшего от нас фюрера, мы уполномочиваем генерала Кребса в следующем:

Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня, в 15 часов 50 минут, добровольно ушел из жизни фюрер. На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери. Геббельс».

Кребс, зачитав заявление Геббельса, вручил мне еще два документа: полномочие, выданное начальнику генерального штаба генералу Кребсу на право ведения переговоров с русским Верховным командованием (бланк начальника имперской канцелярии с печатью подписан Борманом 30.4.1945 г.) и завещание Гитлера со списком нового имперского правительства и верховного командования вооруженных сил Германии (этот документ подписан Гитлером, свидетелями, и дата помечена 4 ч. 00 минут 29 апреля 1945 года).

Прочитав документы, я обращаюсь к генералу Кребсу:

— Какое может быть правительство, если ваш фюрер покончил жизнь самоубийством? Ведь этим актом он, по существу, признал несостоятельность возглавляемого им режима. Теперь кто-то из заместителей вправе решить — быть или не быть дальнейшему кровопролитию? Кто сейчас замещает Гитлера?

— Геббельс. Он назначен канцлером. Но перед смертью Гитлер создал новое правительство во главе с президентом гросс-адмиралом Деницем.

Поднимаю телефонную трубку, вызываю маршала Жукова и докладываю ему:

— Ко мне прибыл начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс. Он сообщил, что Гитлер покончил жизнь самоубийством. Геббельс как канцлер и Борман как председатель нацистской партии уполномочили Кребса вести переговоры с нами о перемирии. Кребс просит прекратить военные действия на время переговоров, дать возможность собраться новому правительству во главе с президентом Деницем, которое решит вопрос о дальнейших немецких действиях.