Еретик. Войны мёртвых (СИ) - Александр Черногоров

Александр Черногоров

Еретик. Войны мёртвых

Пролог

Показания. Знаки, символы, образы — все идет в дело. И все же непростое это занятие, быть предсказателем. Даже после смерти ты остаешься слугой своего дара.

— Господин Зеин, оторвитесь хоть на минуту! — пробивалось сквозь заливистый женский смех.

Да, Ангус, ты совершенно прав. Нельзя весь остаток бытия заполнять одной лишь работой. Хотя откуда тебе, мальчишка, знать, что такое работа? Подобные мысли часто витали в голове старого мага. Племянник попросту издевался над ним. Он и эти девушки прекрасно знали, как выглядят их теплые игры в мягком свете колдовского инвентаря. Блестящие ауроскопы, печати, гримуары, сосуды, реторты — ничто не могло сравниться с такими простыми, забытыми радостями живой плоти.

— Не мешай, Ангус, — просипел старик, не отрывая взгляда от приборов. — Отведи милых дам в свои покои. Уверен, блеск золота хорошо дополняет отсветы пламени.

— Вы сохранили чувство прекрасного, господин? — усмехнулся юнец, поглаживая бледными пальцами томных наложниц. — Пожалуйста, закройтесь от своих забот и отдохните. Просто поглядите, какие прекрасные люди собрались в этих древних стенах! Грета, душа моя, изволишь ли ты составить компанию нашему повелителю?

— Это честь для меня, хозяин, — прошептала одна из девушек, обведя языком острые зубки.

— Простите, дамы, Ангус, но мне сейчас не до отдыха.

— Бросьте, дядюшка! Неужели столь великого колдуна уже не привлекают маленькие радости бытия?

Взгляд немигающих зеленых глаз пронзил нежеланных гостей, и девушки исчезли, смеющимся облаком вылетев через неприкрытую дверь. Ну что с ним делать? Даже Катаклизм его не исправил. Плоть по-прежнему осталась для него игрушкой. А может, для некроманта кости давно стали клеткой.

— Не зазнавайся, щенок! — прорычал Зеин. — Смерть давно разделила нас, и теперь ты Барон, а я — твой повелитель! И как ты додумался притащить шлюх в мою лабораторию?

— Бросьте, дядюшка Зеин…

— Господин Зеин, вампир!

— Хорошо-хорошо, господин Зеин, — усмехнулся племянник, — к чему такие грубости? Мне здесь не рады? Что ж, я с истинным прискорбием покину эти мрачные колдовские чертоги.

— Нет, ты нужен мне здесь. В следующий раз любой посторонний превратится в пепел.

Старик вернулся к работе. Агнус остался скучать на высохшем диване. Магия при жизни смогла тронуть сердце юноши, но все алхимические, магические символы, жуткие и громоздкие приборы, строчки рун, всплывающих из их неведомых глубин — это было выше его понимания. Он смотрел на древнюю лабораторию, плотно забитую старым железом, и не мог поверить, что когда-то сам рвался в ученики к своему проклинаемому всеми людьми родственнику. И кто бы мог подумать, что Катаклизм поставит колдунов превыше всех королей, фараонов и царей?

— И все-таки, неужели я не могу гордиться тем, чем занимается мой господин? — спросил юноша.

— Потому что это тонкая работа, не терпящая спешки и посторонних глаз, — сухо ответил Зеин, — я тебе это уже объяснял.

— О Боги, может, хоть раз покажешь, во что ты всматриваешься круглые сутки?

— Хочешь посмотреть? — прохрипел старик. — Конечно, тебе это не понадобится… Ну ладно, подойди сюда.

Ангус с улыбкой воспарил к рабочему столу, ожидая увидеть нечто странное и фантастичное, то, о чем болтают смерды, ничего не смыслящие в магии. В мутном стекле ауроскопа его ждало мутное черно-серое марево, плавно переливающееся из одного оттенка серого в другой.

— И чего же тут интересного? — спросил он.

— Это отражение энергий нашего мира, — вздохнул некромант. — До Катаклизма оно переливалось всеми цветами, а сейчас — лишь грязь и пепел, пепел и грязь.

— И этим ты зарабатываешь свои души? Я разочарован.

— А я нет. Посмотри сюда. Видишь это?

— Да, соринка какая-то.

— Кхе-хе-хе-хе, нет, мальчик, не соринка. Это проблеск. Настоящий проблеск.

— Это должно мне о чем-то говорить?

— Не обязательно. Но в этом определенно есть что-то забавное. Я видел много проблесков. Они появляются там, где должны пробудиться спящие, но этот другой. Это проблеск Света.

— Что вы имеете ввиду, дядя? — парень непонимающе посмотрел на сухое лицо старика.

— Что грядет нечто удивительное. Интересное. И если расчеты верны, то прямо у нас под носом.

— Прорыв Света? Бросьте, дядя, это лишь сплетни необразованной черни. Много ли вы видели случаев, чтобы ни с того ни с сего сияло солнце?

— Много раз. И ты тоже это видел.

— Когда? — удивился Ангус.

— Тогда, — ответил Зеин, — при жизни.

Глава 1. Восставший

Я слышу его. Он шепчет мне. Что-то важное, но я никак не разберу, что. Но чувствую, все должно быть по-другому. Кажется, он зовет меня проснуться. Как? И зачем? Здесь нет ничего, кроме меня и его речей.

Но меня тянет вниз. Холод внутри нарастает, что-то сотрясает меня, тащит к себе мертвой хваткой.

И я здесь. Не знаю где. Просто здесь. Кругом тьма, и что-то мешает мне встать.

Кто-то ломится ко мне. Удар за ударом пробивает дорогу в мою темницу. Удар за ударом, удар за ударом…

«Шевелись, пень трухлявый!» — доносится откуда-то сверху. «Да, господин, работаю, господин» — отвечают ему. Удар, удар, еще удар, и кусок моего логова крошится мне на лицо. Оттуда пробивается тусклый, голубоватый свет фонаря.

— Эй, кажется, я что-то нашел!

Это мягкий свет, но он режет мне глаза, и я вижу лицо моего освободителя. Высохшее, гнилое. У него нет одного глаза, череп просвечивает сквозь тонкую кожу. Как он уродлив. Он смотрит на меня, я смотрю на него. И с каждым мгновением его лицо искажается страхом, становясь все уродливее. Но меня тянет к нему. Я чувствую… я… хочу есть… я… хочу… е-е-е-есть!

«ВАМПИР!» — кричат они, — «ВАМПИР!». Мне не важно. Я проламываю свою каменную клетку и набрасываюсь на спасителя. Он дергается, зовет на помощь… И я высасываю его. Чувствую, как остатки его души наполняют меня! Да, блаженство! Но вот он рассыпался в пыль, а я все еще голоден!

«ВАМПИР! СПАСАЙТЕСЬ! ЗОВИТЕ СТРАЖУ!» — как мне это надоело. Но их все еще много, и я хватаю всех, кого успеваю поймать. Сила наполняет меня, прах рекой сыпется сквозь мои пальцы. Пробуждение, ничего сладостнее еще не видал! Кто-то вонзил кирку мне спину. Как он посмел?! Теперь он висит предо мной на собственном инструменте, корчась от боли, ожидая, когда придет его участь.

— Целься!

Я слишком отвлекся! Их стрелы смотрят на меня, и я не знаю, куда бежать, и повинуясь зову ярости, бросаюсь навстречу гибели.

— Пли!

Десятки арбалетных болтов пролетают мимо меня, даже не