Сборник боли и смеха - Ида Хайд

Ида Хайд

Сборник боли и смеха

Стань синим

Хрясь! — с размаха вонзаю нож в мягкий живот.

«…добрый мой слоник, ты не грусти…»

Вспарываю его по направлению от себя.

Прости, но по-другому я не могу освободить тебя.

— Олеся, что случилось? — музыкальный работник детского сада с внешностью интеллигентной цыганки убрала руки с клавиш лакированного пианино.

— Почему они обижают бедного слоника? — нос заложило от слез, которые я уже не могу сдержать.

— С ним все хорошо. Это просто песенка, продолжай, у тебя хорошо получается.

Дети продолжили петь:

«Но наступили дни перемен

Хитрый охотник взял его в плен»

— Папа, купи мне розового слона!

— Хорошо, Олесик.

— Только розового!

— Непременно, любимая.

«был он снаружи чуть мешковат

Добрые уши ласковый взгляд»

— Пап, ну он же серый! — ну почему он никогда не слушает меня! Слооооник… этим взрослым наплевать. Им все равно.

«И в зоопарке пасмурным днем

Стал он обычным серым слоном»

Не хватает крови. Дорисую краской.

«Скоро подарит Солнце рассвет,

Выкрасит кожу в розовый цвет»

Дурацкий тюбик акрила почти засох. Фуксия. Господи, ну и херню же я натворила… Надену на него синюю вязаную кофточку. Чтобы мама не узнала. Так точно не заметит. Сейчас, вот так… я тебя согрею.

Если бы только папа подарил мне розового слона… Мне не пришлось бы этого делать.

«Звери смеются, шутят над ним:

«Ай да красавчик, серый, как дым!»

— Мне нужен синий каменный слон.

— Почему именно синий? — муж привык к моим выходкам. Они даже нравятся ему.

— Я в детстве остро нуждалась в розовом слоне, а подарили серого.

— Тогда почему синего?

— В детском саду мы учили песенку про розового слона, которого поймал охотник и слон стал серым.

— Таак… и при чем здесь синий цвет?

— Я разозлилась, что не в силах принять цвет слона и свои эмоции. И вспорола ему живот. Осознав всю глупость, надела на него синюю кофточку. Чтобы спрятать от мамы свои проделки и согреть раненого слоненка.

— Про синий так и не понял.

— Мне не нужно никого спасать, убивать и самой убиваться по разным поводам. Розовый цвет — это наивное детство. Серый — это реальность. Она нейтральна. А синий — это мое одеялко, которое согревает и прячет с одной стороны, а с другой — позволяет не травмироваться переживаниями, принимая реальность и себя, раскрашивая ее цветами своего восприятия. Слон для меня теперь символ хрупкой чувствительности, но не разрушающей скорби. Поэтому пускай он будет из камня.

«Слон улыбнулся, слон их простил»

Открывай

За окном завывал мартовский ветер. В комнате деда монотонно что-то бормотал телевизор, бабушка дремала у его кровати, держа в руке трубку от кислородного баллона. Из гостиной доносился мерный звук настенных часов, подаренных сослуживцами ее мужу: тик-так, тик-так.

Глухой звук хрипа и кашель деда прервали сон бабушки. Она положила трубку на колени и посмотрела на деда.

— Устал я, Наташа, — еле двигая сине-фиолетовыми губами, дед сжимал руку бабушки. — Как ты будешь без меня? Справишься? — он всю жизнь старался для своей Наташи. Она рано бросила работу, а он был счастлив полостью ее обеспечивать.

— Конечно, справлюсь, Женя, — бабушка улыбалась блестящими от подступивших слез глазами.

За окном завывал мартовский ветер. Настенные часы в гостиной отмеряли время. 9:10 тик-

— У нас какая-то доставка сегодня? — спрашиваю у мужа, который с трудом пытается вырваться из цепких лап царства Морфея.

— Нет, — какая может быть доставка в воскресенье утром. Положение этого утра — между подушек.

В дверь настойчиво стучали. Мы настойчиво игнорировали. В дверь барабанили, что слышался треск отходящих от дверного проема наличников. Продолжаем делать вид, что нас нет дома.

В марте невозможно быстро проснуться, в многоэтажке сложно уснуть. А если сон наступил, хочется подольше побыть в нем.

— Может быть мы топим кого? — муж вышел из спальни и проверил коммуникации, прежде, чем мы услышали крик сквозь настойчивый, непрекращающийся стук в дверь:

— ОТКРЫВАЙ!

— ???

Нас обоих охватило ощущение, что не открыть невозможно. Если мы будем игнорировать стук, нечто просто снесет дверь или иным способом проникнет к нам. Муж щелкнул замком.

Человеческий комок красного цвета влетел кулаком вперед:

— Что у вас тут, нах, за барабаны???

Муж успел увернуться от смазанного джеба рыжего краснолицего мужчины.

— Какие барабаны? — мой благоверный видел, что вломившийся пьян и не в себе.

— Всю ночь стучал кто тут??? У меня аж ребенок проснулся.

— Пройдите, посмотрите, у нас нет никаких барабанов.

Я успела одеться и стояла у двери, когда сосед открыл ее.

— Ой… здрасьте!.. извините… я не знал, что… — громила принялся расшаркиваться, ощущая очевидную неловкость. Кажется, он начал подозревать, что ошибся.

— Здравствуйте, что случилось? — я сталь, я кремень, я ничего не боюсь.

— Да хер его пойми!.. Барабанит кто-то ночью, у меня сын со страха проснулся «Пап? что это?». Я и подумал, что соседи. Всех обошел…

— Так это вообще не в этом подъезде может быть. Тут по плите может резонировать звук, — сдержанность и рассудительность мужа успокоит любого.

— Да херова коробка! Точно… но кто тогда? — удивительно настойчивый человек.

— Кто угодно. В двух подъездах от нас кто-то ремонт делал на первом этаже, нам было слышно, как будто это было в соседней квартире, — а мы на двенадцатом живем.

— Ну и дом! Дурдом. Ладно, извините еще раз, ради бога, — краснолицый раскланялся и попятился к двери.

Мы ни разу не видели его ни до, ни после того, как он вломился.

— Что??? Да… хорошо. Скоро буду, — муж нажал сброс на телефоне и побледнел. — Дед умер.

На часах застыло время 9:10…-так.

Галка

— Вы помните, как здесь оказались? — мужчина в белом халате посмотрел поверх очков.

— Все помню, — процедила девушка с растрепанными темными густыми волосами. На фоне бледно-желтой стены больничного кабинета они казались темнее, чем были на самом деле.

— Почему вы здесь?

— Думаешь, свихнулась?

— Вы считаете себя больной?

— Больной ты.

За окном сидела галка. Наклонив голову на бок и прищуривая глаза, она заглядывала в комнату, постукивая клювом по раме. Девушка перевела взгляд с птицы на мужчину:

— Не видишь? Так пусти МЕНЯ!

— Вы куда-то торопитесь? — от вопроса доктора веяло стальным холодом. Любой ответ — капкан, он захлопнется, как только ты коснешься языком железяки на холоде.

— Знаешь же, надо мне… —