Inferente. История одного письма (СИ) - Фадеева Варвара

Inferente. История одного письма

Пролог

Я бесшумно перемещалась по палубе корабля, пытаясь не шуршать шинелью и не скрипеть досками, по которым ступаю. «К чему такая осторожность?» — спросите вы. Ответ одновременно прост и сложен, как сам мир. В двух словах — я пыталась добраться до кабинета капитана, не потревожив при этом персонал. Нужно было передать сообщение, а стоило дать себя заметить, и всё — пиши пропало. Кому, как не мне знать, что даже среди команды о некоторых вещах говорить опасно…

Моросил мелкий дождь. Почти конец ноября, а эта постоянная влага никак не сменялась снегом. Натянув кепи поглубже, я прижалась к стенке. За углом раздавались голоса.

Матросы обсуждали последние новости, но даже леденящие душу слухи о пропажах одиноких людей не мешали им смотреть в оба.

Проскользнуть мимо них не так–то просто…

— Эй, смотри, что это там такое?!

Разве что, у вас есть надёжные союзники.

— Гляди, сигнальные огни!

— На пристани? Что там происходит?

И мне повезло таковых иметь, а потому, стоило мужчинам отвлечься, я прошмыгнула к своей цели. Несмотря на всю бдительность, есть удобные моменты, которыми можно воспользоваться.

Оказавшись внутри и тихо заперев дверь, я бесшумно выдохнула.

Молодой капитан мирно посапывал, сидя за своим столом. Голову он устроил на руках поверх карты. Темные кудри упали ему на глаза, но это абсолютно не мешало. Я улыбнулась. Когда–то он таки научится рассчитывать свои силы и работать с меньшей самоотдачей.

Но явно не сегодня.

Выудив из–за пазухи письмо, я оставила его на карте. Потом достала ещё одно — аккуратный конверт с другим адресатом. Я внимательно посмотрела на него. Для решения понадобилась всего пара мгновений. Точнее, для отказа самой себе. Нельзя. Если он узнает, где я, прилетит, и тогда я не смогу остаться. А если нет, то принять это будет ещё сложнее. И всё–таки, как же мне хотелось передать и ему хотя бы пару слов…

Я лишь вздохнула. Нельзя — значит, нельзя. Они не должны заподозрить, что мы переписываемся. А он попросту не должен знать, где я. Слишком опасно.

Спрятав второе послание обратно и взглянув на воздухоплавателя ещё раз, я открыла окно. Небольшое, но мне хватит, чтобы пролезть.

Зацепив складной крюк за край, я стала спускаться по верёвке вдоль борта, пока не спрыгнула на небольшую воздушную лодочку, управляемую моим другом. Оказавшись там, я нажала на рычаг, отчего крюк моментально сложился и начал свободное падение вплоть до момента, когда я закрутила всю верёвку вокруг запястья.

— Доставила? — спросил Лиум — брюнет в почтовой униформе, с гладко выбритыми щеками.

Я кивнула.

— Сработали на славу. Трогай.

И друг бесшумно повёл наш летательный аппарат, именуемый аэростатом, по вечернему небу, подальше от огромного судна воздухоплавателей.

— Какой следующий пункт?

— Элизабет–стрит 32, десятый этаж, пятая квартира. Солидная посылочка.

— Подкинешь к балкону?

— Конечно! Не пешком же таскать. Знаю я эти подъёмники, вечно неисправные, — проворчал Лиум.

— Да и не люблю я их, — я поморщилась. — Там можно застрять на пару часов и всюду опоздать.

Он в ответ лишь хмыкнул.

— Может, я поведу?

— А хочешь? — усмехнулся друг. — Ты же и так весь день за штурвалом.

— Я люблю это, ты же знаешь, — смущенно призналась я. — И в конце концов, я здесь пилот.

— Запрыгивай, — ответил он, освобождая место, а сам занимая на соседнее.

— Можешь пока подремать.

— Всё в порядке, — отмахнулся он, пока я любовалась потемневшим небом.

Мы неспешно летели над вечерней столицей, наблюдая прекрасный вид. Огни сверкали, словно сотни светлячков. Ярус за ярусом город становился всё краше и дороже, удивляя искусностью архитекторов. Выше над головой, в небе, проплывали большие дирижабли, а прямо над крышами сновали туда–сюда аэростаты на паровых и водородных двигателях. По дорогам ездили машины, испуская клубы пара, а фонари зажигались один за другим.

Я мягко повела штурвал вправо, к нужному адресу, и машина послушно сменила направление в сгустившихся сумерках. Устав за целый день, мы пока не говорили, а лишь глядели в выпуклое лобовое стекло.

Ах да, я ведь вам не представилась.

Я — Габриэлла Флайхай. В детстве меня чаще звали Габи, но один чудесный человек придумал иное сокращение — Элл. С тех пор я представляюсь только так, но моей лучшей подруге — фанатке сыра — это не мешает называть меня Бри. Очень смешно, я аж надорвалась, вот серьёзно. И если вас тревожит вопрос, почему мы только что не давали покоя капитану воздушного судна, то не беспокойтесь: мы им не ограничились, и впереди ещё около двух десятков людей.

Всё это на правах почтальонов крупнейшей службы доставки «Крылатая почта». Мы работаем, пока все сегодняшние письма и посылки не попадут к своим адресатам. А так как грядут праздники, то дел хватает. Зато полюбоваться таким видом явно того стоит.

Согревшись в тёплой кабине, я одной рукой сняла фуражку и распустила русые волосы, чтобы немного расслабиться. И так весь день гоняем туда–сюда.

— Лиум? — тихо позвала я, но поняла, что мой напарник задремал. Ещё бы, он взял две смены подряд, чтобы помочь нашей подруге, и порядком вымотался.

Улыбнувшись, я повела на снижение. Потом зафиксировала аэростат напротив десятого этажа большого кирпичного здания, разделенного на множество квартир. Подняв стекло, сверилась с адресом и позвонила в небольшой колокольчик у балкона. Ко мне вышла молодая женщина в строгом платье бордового цвета. Завидев униформу и символ почты на аэростате, она тут же открыла окно.

— Добрый вечер! Гертруда Вилсон? — вопросила я, на что та кивнула. — Вам посылка от мистера Годрика, — добавила я, протянув большой свёрток и планшет с бланком. — Распишитесь за получение внизу страницы… Отлично. Спасибо, что воспользовались «Крылатой почтой»! Хорошего вечера!

— Спасибо, и вам, — улыбнулась женщина, немедля начав распаковку.

Видимо, она очень ждала этой посылки. Меня такие вещи всегда радуют — здорово ведь, когда люди получают что–то от других, даже находясь за сотни километров.

Опустив стекло обратно, я отвела аппарат чуть дальше и заглянула в планшет, который направлял нас на Ассамблэйн–роуд, 14. Благо, это неподалёку, как и остальные адреса.

На сегодня все оставшиеся доставки были в одном районе. Так что к тому времени, как нам пресекли дорогу и Лиум проснулся от резкого тормоза, я развезла все посылки. Можно было возвращаться в штаб.

— Сколько ещё осталось? — уточнил он спросонья.

— Нисколько. Летим домой, — улыбнулась я.

— О, вот как… Я столько проспал?

— Нет, это я уложилась в пару минут.

— Ага, ну да. Небось, снотворное мне подсыпала, — усмехнулся парень.

Я хмыкнула.

— Вот ещё! Буду я снотворное на него тратить.

Нам, молодым почтарям, удобнее было жить при штабе, в небольших комнатках. Так мы могли быстрее приниматься за работу утром и не разъезжаться по домам после смены. Меня такой расклад вполне устраивал. Тем более, со старших курсов университета мы могли проживать в одиночных апартаментах.

Во время полёта, Лиум немного взбодрился. Он смотрел в окно, пока, наконец, не заговорил.

— Почему ты постоянно высаживаешься на тот корабль лично?

Я ответила, как ни в чём не бывало:

— Мы всегда передаём почту лично.

— Ты знаешь, о чём я.

Я вздохнула, и, на секунду потупив взгляд на дорогу, перевела его на друга.

— Это длинная история, а я хочу спать.

— Такая уж длинная? — поднял бровь Лиум.

— Знаешь, давай просто не сегодня? Вот и штаб, — с облегчением выдохнула я, заходя на посадку.

Если друг и хотел что–то сказать, то, видимо, махнул на это рукой.

Мы припарковались на своё место, рядом с остальными аэростатами почтовой службы. А затем натянули кепи, и, кутаясь в шинели, быстрым шагом направились ко входу.