Другие редакции и варианты (сборник) - Владимир Бенедиктов

Владимир Григорьевич Бенедиктов

Другие редакции и варианты (сборник)

Бранная красавица

Она чиста, она светлаИ убрана сребром и златом,Герою воину милаИ с ним дружна, как с милым братом.Свои стальные красотыОдеждой тесной чинно кроя,Во время мира и покояОна стыдится наготы;Но вспыхнет брань, настанет дело,И вмиг блеснет, обнажена,И миру выкажет онаКрасиво выгнутое тело,Объята воина рукой,Тогда, открыта, без наряда,Она сверкает остротойОгнеубийственного взгляда,И в глубь сердец находит путь, –И хоть лобзает без сознанья,Но далеко проходят в грудьЕе жестокие лобзанья,И часто, в жаркие местаВсекаясь с дикою любовью,Ее железные устаДымятся жертвенною кровью. –Когда нага – она грозит,Она свистит, она разит;Но гром военный утихает,И утомленная рукаЕе покровом облекает,И вновь она, тиха, кротка,Близ друга, сбоку, отдыхает.

Сослуживцу

Буря брани прекратилась,Кончен лютый пир войны,И спокойно опустиласьСабля верная в ножны.К сердцу счастие привьетсяСлаще стройного напева,Ярче солнечных лучей,В легкой резвости своейИногда она игралаГде рука ее бралась,Сабля лавром обвилась.

Ты повергнешь к ножке милойЭтот мужественный мечИ, богат сердечной силой,Поведешь такую речь:«Вот, – ты скажешь ненаглядной, –Вот, желанная моя,Царской милостью наградной –Посмотри – увенчан я.

К твоему лишь правосудноОбращаюсь я теперь:За отчизну бился грудьюЯ недаром – нет потерь.Но за то, что стойко, честноБой я выдержал в груди,Жду еще награды лестной:Ангел жизни! Награди!»

Жалоба дня

Чудной таинства приманкойУвлечен, я как стрелаГнался, гнался за смуглянкой:«Стой!» – кричу я… Нет! ушла.Грусть-тоска меня погубит,Доля злая мне дана, –Белокурого не любитЧернокудрая она.

Золотой век

Где радость сверкала, куда ни взгляни –На землю взирая с лазурного свода,Светила небес заменяли судей,Законы писала одна лишь природаИ острым мечом не играла враждаЛюбовь не таилась в ущельях сердец.

Озеро

Средь вскормленных снегом дубрав и пустыньЯ некогда видел волшебную синь,На ложе песчаном покоясь,Она то дрожала, тиха и светла,То дико мутилась, росла и рвалаУнизанный камнями пояс.Я отроком часто на бреге стоялБез мысли, но с чувством на волны взирая,К ногам моим ластились волны.Неверной стихии живая краса,Летя расцветали челнов паруса.Как перси красавицы, полны.

Облака

Там – в краях недостижимыхДля мечтателя очейСколько форм неуловимых!Сколько дымчатых кудрей!То прозрачны, то угрюмы,Как сомнительные думы,То с готовою слезой.То с небесною грозой,Эти груды, эти глыбыЧерез горний мчатся свод.Мнится, там простер изгибыДев туманных хоровод.Там, в степи небес обширной,Виден армии эфирнойБоевой, громадный ход:Растянулась эта сила –И заря из-под рукиСловно кровью обкатилаЭти грозные полки;Войско реже, – там под тучей,Как огни стрельбы летучей,Солнца брызнули лучи –И легли кругом в обломках,В раззолоченных каемках,Шлемы, латы и мечи.Вот, отделясь от области волнистойТех облаков, идет из них одноМогучее, – и с высоты оноЦарем глядит, – в опушке золотистойСияет верх; увенчано чело,А мрак в груди, а в сердце – тяжело,И капли слез с той вышины престольнойВ обитель слез – на мир упали дольный,А белый пар, как чистый фимиам,Клубится ввысь, истаивая там.

Напоминание

Помнишь ли?

Нина! Помнишь ли мгновенья,Как поклонник верный твой,Полный страстного волненья,Всюду мчался за тобой?В светозарной, шумной зале,Помнишь, милая, на бале –В этом общем кипятке, –Как вносили в вихрь круженьяСтан твой полный обольщенья,На пылающей руке, –Как рука моя ленивоОтделялась от огнейБесконечно прихотливойДивной талии твоей, –И в роскошном утомленьеТы садилась в отдаленье,Словно Нину ураганБросил вдаль своим порывомИ возвысил ей приливомЮных персей океан,И на этом океанеВ пене млечной белизныЧерез дымку, как в тумане,Колыхались две волны, –И, следя их колыханьеИ ловя твое дыханье,Головой к тебе склонясь,То угрюм, то бурно весел,Я стоял у этих кресел,Где, легко облокотись,Ты покоилась так нежно,Отмахнув кудрей извивИ мизинца сгиб небрежноК алым губкам приложив,И с дрожащей, страстной речьюК твоему клонясь заплечью, –Между слов, – прошу! молю! –Весь проникнут обаяньем,Перерывистым дыханьемЯ вышептывал: люблю;Ты внимала мне приветно,А шалун главы твоей –Резвый локон – незаметноПо щеке скользил моей.Помнишь, где-то раз, мечтамиНевоздержными влеком,Я осмелился тайкомМежду жадными перстамиСжать твой пальчик с перстенькомИ почувствовал мгновенно,Как руки твоей огоньВскользь, незримо, сокровенноВесь упал мне на ладонь,Словно сказано: страдалец!Робко ловишь ты слегкаМой один лишь бедный палец, –На! вот вся моя рука!Боже! Жизнь готов отдать я,Только б был возобновленЭтот миг рукопожатья, –Сотни жизней стоит он.Помнишь, Нина, в миг разлуки,Наши, от людей вдали.Словно сросшиеся рукиРазорваться не могли?Помнишь, раз, в уединенье –Незабвенное мгновенье! –Я к ногам твоим упал,И потом в своем пылу яЧто-то вроде поцелуяС жарких уст твоих сорвал?

Помнишь, Нина… Нет? Забыла?Для чего ж и говорить,Коль нельзя того, что было,Нам на деле повторить?

Нина, помнишь те мгновенья,Или времени струиВозрастили мох забвеньяНа развалинах любви?

Буря и тишь

Над морем гроза – так и брызжет огонь!И вал то приляжет и пену раскатит,То вскинется, вспрянет, как бешеный конь,И, кажется, гривой до неба дохватит; –И вот опоясана молний мечомСтроптивая влага взлетела смерчом,Но небо далеко – и столб тот сердитыйУпал с диким воплем громадой разбитой.

Кончен ропот непогоды,Улеглись морские воды, –Где и след минувших бурь?Зыбь блестит и дышит ровно –И глядится в ней любовноНеба ясного лазурь.

Так смертный, познаньем земли недовольный,Из темного мира, из сени юдольнойСтремится всей бурей ума своегоДопрашивать небо о тайнах его;Но ум, изнурив свои бурные крылья,Во прах ниспадает, – напрасны усилья!

Стихло гордых дум волненье,Сердце в тихом умиленьеИзбирает веры путь.Смертный к небу взор возводит,И оно к нему нисходитВ успокоенную грудь.

Радуга

За тучами солнце, не видно его,Но там оно капли нашло дождевые,В них блеск преломило луча своего.И по небу ленты пошли огневые.

И ленты те стали цветистой дугой,И эта дуга в своем ярком уборе,К зениту подъемля изгиб свой крутой,Концы погрузила в безбрежное море.

И радугой ясной мой взор уяснен,И вид ее сердцу отраден и сладок:Он мне обновляет минувшего сон –Тот сон, опоясанный лентами радуг.

Мне памятны сумрак и тучи тех дней,Но в тучах тех крылось блаженства светило,Бывало, грустил я, но в грусти моейВсё так многоцветно, так радужно было.

Как в каплях дождя, в сих слезах облаков,Рисуется пламя лучистого Феба,В слезах моей грусти сияла любовьЦветными огнями сердечного неба.

N. N-ой

О, не играй

О! не играй веселых песен мне,Мой бедный слух напрасно раздражая!Мне блеск их чужд, мне живость их – чужая,Не для меня пленительны оне.Где прыгают, смеются, пляшут звуки –Они скользят по сердцу моему,Лишь мощный вопль аккордов, полных муки,Вторгается в объятия к нему.

Так вот она, вот музыка родная!Она, скорбя, рыдая и стеная,Святым огнем всю душу мне прожгла,И там – на дне, на язвах замерла.Играй! Играй! Пусть эти тоны льются!Пускай в груди на этот внятный зовВсе прошлые страданья отзовутся,Протекшего все тени встрепенутсяИ сонная пробудится любовь!Божественно! – Дыханья нет… нет слова…Божественно! – Лей эти звуки, лей!Еще! еще! – О, дай ожить мне снова!Дай умереть под музыкой твоей!Понятны мне, понятны эти звуки:Вот – вздох любви! вот – тяжкий стон разлуки!Вот – тихая молитва… вот – слеза…Вот – звонкое надежды лепетанье!Вот – ревности глухое клокотанье!Вот – дикого отчаянья гроза,И бешеных проклятий скрежетанье,И хохота безумного раскат,И вот – сверкнул кинжал самоубийцы…Чу! – Божий гром!.. Конец! – Трещат гробницы…

Земля дрожит… Архангелы трубят.Остановись!.. Струнами золотымиПонятно всё ты высказала мне,И, звуками исполнен неземными,Я весь горю в торжественном огне.Я в них воскрес, их силой стал могуч я,И, следуя внушенью твоему,Когда-нибудь я лиру обоймуИ брошу в мир их полные отзвучья!

К М<ейсне>ру