Доктор Балашов - Наталья Семёнова

Доктор Балашов

Наталья Михайловна Семёнова

«Я убираю вещество, оставляя его силу»

© Наталья Михайловна Семёнова, 2016

© Ольга Львовна Шатунова, дизайн обложки, 2016

ISBN 978-5-4474-8369-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очередной визит в поликлинику не принёс ничего нового, обнадёживающего. Может, поэтому пожилой врач, глядя в стол, бесцветным голосом посоветовал: принимай, мол, по-прежнему тёплые сидячие ванны; избегай охлаждения, не ешь ничего острого, возбуждающего, не поднимай тяжёлого…

– Этого не делай, того тоже! – выслушав заезженные рекомендации, в отчаянии выпалил Паша. – Если б хоть это помогало. Мне уже пятнадцать лет, а вы меня всё лечите, лечите – и без толку! – и он выскочил из кабинета.

В автобус он сел в удручённом состоянии. Народ прибывал, уплотнялся в салоне, и Паша оказался прижатым к худой жилистой женщине, которая жаловалась своей собеседнице:

– Уж сколько обследовалась, ничего не находят. А я ночи напролёт не сплю. Только лягу, и будто огромный холодный камень расплющивает мои кишки. Вот еду к знахарке Прасковье за помощью. Она, говорят, за сеанс излечивает любую нутряную и нервную немочь…

С этой минуты Паша следовал за женщиной по пятам: за ней вышел из автобуса, свернул на узкую боковую улочку, потом шагнул в небольшой дворик, где сидели и стояли не меньше сотни человек. Люди облепили и крылечко низкой бревенчатой избы, за дверьми которой священнодействовала знахарка. Женщина заняла очередь, и только тут, спохватившись, Паша поинтересовался у неё ценою лечения. Такса была твёрдая – десять рублей. Сумма немалая по тем временам. Одного рубля, что давала мать Паше в выходной день, хватало ему на просмотр кинофильма, мороженое (причём с фруктовым сиропом, в креманке) и ещё на кулёк конфет.

Дома он подступил к матери:

– Мам, дай десять рублей.

– Зачем?

– Не спрашивай. Мне просто очень нужны эти деньги, – Паша не хотел объяснять, для чего. Он боялся отказа, отговорок, скептических замечаний. Ни мать, ни отец не верили в силу заговоров, молитв, ни в бога, ни в чёрта. А знахарство считали чистейшей воды мошенничеством.

– Не дашь ты, попрошу у бабушки. Я найду эти деньги.

Мать с удивлением смотрела на своего худощавого сына. Он не отвёл серых требовательных глаз.

Она открыла кошелек и молча протянула ему красноватую купюру.

Ступив в сумрачный, с зашторенными окошками кабинет Прасковьи, Паша оробел: всюду развешаны иконы, освещенные свечами. В их пламени таинственно мерцали глаза знахарки, одетой по-монашески в длинное и чёрное одеяние. Мальчику она показалась сошедшей с иконы святой.

– Чего тебе, детка? – спросила она.

Преисполняясь верой в её могущество, он невольно склонил голову и попросил:

– Помогите мне, пожалуйста. Меня лечат уже много лет, а я всё писаю под себя. Неожиданно, в любое время. Особенно ночью, – и он неловко протянул ей деньги.

Она привычным жестом опустила их в карман и заявила:

– Порченый ты. Надо порчу снять. Сымай штаны и ложись на топчан. Звать тебя как?

– Павел.

Быстро крестясь, Прасковья пробормотала «Отче наш» и с заклинаниями, узловатыми жесткими пальцами помяла живот мальчику. Поднявшись с топчана, он не сразу распрямился из-за боли в паху. Прерывистой струйкой потекла моча. Мгновенно набухла подкладная тряпица. Чуда немедленного исцеления не произошло.

– У меня всё так же. И очень больно, – удрученно промямлил Паша.

Знахарка снисходительно улыбнулась.

– То хворь из тебя выходит. Через три дня всё наладится. Ступай себе с Богом.

Ни через три дня, ни через месяц улучшения не наступило.

– Мама, сделай же что-нибудь! – со слезами взмолился Паша. – Я не хочу так жить. Надо мной смеются. Со мной никто не дружит… Завтра весь класс с учительницей идёт в поход, а я опять сиди дома. Потому что— ссыкун!

Мать попросила в поликлинике направление для сына к столичному специалисту.

– Вряд ли он поможет, – сказал врач и понизил голос: – Попробуйте найти… бабку. Только я вам ничего говорил…

Такая бабка по имени Фёкла нашлась в далёком украинском селе. Ей было около века. «Если начнёт месить мне пузо, как та шарлатанка, сразу сбегу», – припомнив Прасковью, решил мальчик.

Ни длинной очереди, осаждающей хату древней целительницы, ни свеч, ни заклинаний, ни болезненных процедур – ничего подобного не было. Сеансы лечения проходили тихо, буднично. Если Фёкла совершала мистические ритуалы, то без свидетелей. Её же снадобье с горьковатым привкусом степных трав за считанные дни исцелило Пашу…

«Надо было взять у бабушки рецепт трав, – спохватился он в поезде, на обратном пути домой. – И вообще узнать, как она лечит. Вдруг опять заболею».

Переживания оказались напрасными. Болезнь канула в прошлое. Мальчик навсегда избавился от постыдных «подгузников», как и от боязни простуды и физических нагрузок, прежде обострявших заболевание. Теперь, ничем не рискуя, он мог и в теннис играть, и гонять футбол во дворе, и в речке купаться.

Прошло полтора года… Субботним утром Паша сидел за столом и, морщась, жевал бутерброд.

– Что с тобой? – заглянув на кухню, спросила мать. Она собиралась на суточное дежурство в котельную.

– Вчера щеку изнутри поцарапал. Есть больно.

– Да она припухла! Никак уже воспаление, а ты молчишь, бестолковый мальчишка! Сегодня поликлиника не работает, так что иди прямиком в больницу.

Из приемного покоя больницы Пашу отправили в палату хирургического отделения. Неизвестно, что диагностировал дежурный врач. Он просто пояснил:

– В понедельник придет лечащий хирург и займется тобой. А пока, парень, спи, отдыхай.

В воскресенье Паше делали обезболивание, так как опухшая щека невыносимо болела. А начиная с понедельника, его ежедневно оперировали по поводу… паротита. А состояние мальчика только ухудшалось. В четверг температура была уже критической, пораженную сторону лица и глаза закрыл огромный отек.

О самочувствии сына мать узнавала по телефону от врача и от него с трудом добилась допуска в больницу, закрытую для посетителей из-за эпидемии гриппа. Не смея ступить в палату (чтобы не занести случайную инфекцию), мать с порога смотрела на распухшее лицо Паши, в забытьи лежавшего на койке, и тихо плакала. Потом поплелась в ординаторскую к лечащему врачу.

– Что случилось с моим сыном? – спросила она.

Молодой краснощёкий хирург смущенно молчал.

– Умоляю, говорите правду.

Хирург озабоченно вздохнул.

– Держится высокая температура. Воспаление может перейти на мозг. Вот чего я боюсь. Видите ли, я подумал, что у мальчика свинка. Односторонняя. А у него оказался гнойный очаг на слизистой щеки. Сегодня сам вскрылся. Много гноя вышло и сейчас еще идет, – простодушно пояснил он.

– Как же так? – удивилась мать. – Сын переболел свинкой еще в пять лет… Постойте-ка, так вы ничего не знаете? Вы даже не спросили Пашу, как он заболел? Ничего не выяснили ни в поликлинике, ни у меня – а я звонила сюда каждый день! – и сделали ему на лице три ненужные мучительные операции? Но как же так?! – всхлипнув, повторила она в горестном недоумении.

– Мы не боги и можем ошибаться, – опустив глаза, буркнул врач.

– Вы не ошиблись, а наплевали на больного! – от возмущения голос женщины срывался и хрипел. – Двое суток ему не оказывали никакой помощи, а потом с потолка поставили диагноз и кромсали моего мальчика, пока не довели до ужасного состояния. Как вы лечите людей?!

Врач смотрел в стол и молчал.

«Живодер! Сволочь бездушная! Мерзавец в белом халате!» – гневно подумала женщина, но не сказала, боясь озлобить эскулапа. Ведь в его руках находилась жизнь её тяжелобольного сына.

К счастью, он выздоровел, но частично утратил зрение. Мать подробно рассказала ему о беседе с хирургом.

– Чёртов коновал! Обошёлся со мной, как со скотиной, – возмутился Паша. – Я запросто мог умереть или стать дебилом на всю жизнь.

Помедлив, он сказал негромко:

– Раньше я сомневался, а теперь точно решил: буду учиться на врача. Вот увидишь, мама, я стану хорошим, настоящим врачом!

Павел Балашов окончил столичный мединститут и был направлен работать в одну из больниц Петропавловска-Камчатского – за тысячи километров от родного дома. Энергичный врач-невропатолог, он жаждал исцелять больных детей, а также сделать сенсационное открытие в области медицины…

Высокий, поджарый, с русой бородкой (отпущенной для солидности), в белом халате и со стетоскопом в кармане, Павел Семенович легким шагом входил в палаты и, поблескивая очками и улыбкой, мягко произносил:

– Здравствуйте, дети! Как вы тут поживаете?…