Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– До Схода Комитета осталось всего две с половиной недели, – задумчиво заговорил Василий Никифорович. – Если верить словам Горшина. А не верить нет причин. Чтобы подготовиться к ликвидации этой вредоносной фауны, нам надо не меньше двух недель. Три-четыре дня можно работать по нашим прежним планам. – Котов‑старший поднял голову и посмотрел на Матвея в упор. – Потянешь?
Матвей сглотнул, сделал паузу, как это делал отец, поправил ворот рубашки, стараясь выглядеть обыденно.
– Ты считаешь, у меня нет выбора?
– У нас нет выбора, – уточнил Иван Терентьевич.
– Тогда я с вами, – сказал Матвей бесстрастно.
Самандар рассмеялся, встал, тряхнул его за плечо:
– Мне нравится этот парень.
– Пока он не делает ошибок, – ворчливо отозвался Котов‑старший.
– Не ошибается только тот, кто ничего не делает, – возразил Парамонов. – Просто пусть помнит, что цена ошибки в наших делах может стоить ему жизни. Да и нам тоже.
Матвей сжал зубы:
– Если вы мне не верите…
Иван Терентьевич тоже встал, наклонился к нему:
– Если бы мы тебе не верили, этого разговора не было бы. Ты принял решение?
– Да! – выговорил Матвей занемевшими губами.
Глава 3
Чёрная метка
Алевтина Арнольдовна Шебанкова привыкла жить за чужой счёт с момента окончания элитной школы-гимназии № 95 в Курске. Мать Алевтины Римма Самойловна разошлась с её отцом, когда девочке исполнилось двенадцать лет, и вышла замуж за известного в городе бизнесмена Каспарова, возглавлявшего местную администрацию и устроившего туда же свою жену, ставшую сначала начальником отдела ЖКХ, а потом председателем избиркома.
В элитную гимназию Алевтину без конкурса устроил родной отец. В институт развития предпринимательства, и тоже без конкурса, – отчим.
Однако закончив институт, девушка, успевшая проявить себя «светской львицей», работать не пошла, вышла замуж, родила мальчика, развелась и, получив квартиру в центре Курска, на улице Ленина, ударилась во все тяжкие, меняя партнёров как перчатки.
Случались неприятности, в том числе – кража, употребление наркотиков, участие в гейпарадах с избиением несогласных, драки в ресторанах, но все приводы Алевтины в полицию заканчивались одинаково: мать звонила кому следует, и дочь отпускали.
Затем весной она сбила на шикарном «Порше Кайенн» двух женщин с ребёнком, получила срок, но, выпущенная под залог в миллион рублей (основание – неработающая, с маленьким ребёнком), угодила под амнистию и зажила прежней жизнью, не выразив даже слова сочувствия семье погибших.
В дождливый вечер 8 октября Алевтина с подругой Ираидой, такой же оторвой, как она сама, поехала в ресторан «Дот» на окраине Курска, прославившийся дороговизной и почти ежевечерними разборками молодёжных банд. Поставила джип на стоянку у левого крыла ресторана, построенного в стиле долговременной огневой точки времён Великой Отечественной войны, и проследовала ко входу в «Дот».
В этот момент и подъехал к ресторану кроссовер «Хонда BR-V» вишнёвого цвета, в салоне которого находились Матвей, Вениамин Соколов и двое крепких парней из его команды.
Из Москвы они выехали в шесть часов вечера, в Курск приехали в начале девятого, сменили номера, дождались сообщения от местных наблюдателей группы сопровождения и поехали к ресторану «Дот».
– Осмотритесь, – сказал командир оперативно-разыскной бригады «Стопкрима», вылезая из машины первым.
Парни вылезли следом, но остались у машины. Соколов и Матвей направились к ресторану. Оба были загримированы: худой, болезненного вида Вениамин стал брюнетом с шапкой вьющихся волос, Матвей – блондином с усиками.
Ресторан был разделён на зоны – ВИП и эконом-класса. Причём в ВИП-зале проводило время гораздо больше гуляющей молодёжи, которую трудно было назвать «золотой», несмотря на их высокопоставленных предков, чем в экономзале.
Разумеется, Алевтина Шебанкова «тусила» в компании таких же, как она, отморозков в ВИП-зоне, оборудованной кабинками на два, четыре и шесть мест. Компания в составе пятерых молодых людей и двух девушек заняла самую большую кабинку, а поскольку мест было всего шесть, девушки, одетые, а точнее, раздетые по моде «фри-бикини», восседали на коленях парней, не менее безвкусно одетых, с кричащими тату и причёсками под «стадо павианов».
Матвей никогда не относил себя к «золотой молодёжи», несмотря на семейный достаток и связи отца, и не увлекался молодёжными тусовками, хотя друзья у него были, и все вместе они встречались в середине февраля – в Брянске, где жил душа компании Лёха Шилов, и в середине августа – в подмосковном пансионате «Ягодные места». Но эти встречи проходили без каких-либо эксцессов и криков, весело, но не чересчур, тихо и почти камерно: даже старинные романсы и русские песни советского периода пели без бравурной лихости, хотя и увлечённо, насколько позволяли вокальные данные. Теперь же, глядя на гульбу другой компании, отвязной и хамской, ведущей себя как в хлеву, не обращавшей внимания на других посетителей ресторана, Матвей поймал себя на мысли, что, во‑первых, дети высокопоставленных чиновников, за редчайшим исключением, всегда и везде ведут себя как наглецы и хамы, уверенные в своей безнаказанности. Во‑вторых, ему вдруг захотелось одним движением бровей заколдовать этих безмозглых отморозков так, чтобы они никогда не вели себя беспардонно в общественных местах. Желание было таким сильным, что он даже испугался, отмахнувшись пальцем возле уха как от нечистой силы.
– Сразу пойдём? – спросил он Соколова, едва сдерживаясь.
– Сядем, – флегматично предложил главный оперативник «Стопкрима», похожий на мальчишку угловатостью фигуры, худобой и взъерошенностью; никто никогда не догадался бы по виду определить в этом человеке мастера рукопашного боя и тонкого аналитика острых ситуаций.
Заняли двухместную кабинку у стены зала, превращённой архитекторами здания и художниками в ряд бойниц с установленными в них муляжами пулемётов «максим». Заказали чай с бутербродами «по-хрущёвски». Посидели десять минут для приличия, вслушиваясь в хохот, мат и вопли резвившихся, вполне взрослых двадцатилетних парней и почти тридцатилетних девиц. Алевтина Шебанкова вела себя ничуть не сдержаннее остальных, залезала на колени к парням, целовалась, пила виски и хохотала так же громко, как и остальные, не чувствуя за собой никакой вины. Это была молодая стерва, воспитанная такой же стервой матерью, и пронять её можно было только неким пугающим действием сродни взрыву гранаты в ухе, и Матвей мимолётно подумал, что на таких людей не действуют не только обычные методы воспитания и положительные примеры, но даже угрозы таких же отморозков, потому что они мысли не допускают о возможности ответного наказания.
– Что предлагаешь? – спросил Соколов.
– Их много… – пробормотал Матвей.
– Страшно? – усмехнулся Вениамин Кириллович.
Матвей смутился:
– Не хотелось бы поднимать бучу.
– Есть предложения?
– Давайте пошлём ей метку с объяснением в конверте, официант передаст, она прочитает…
Соколов кивнул:
– Разумно. Метку можно передать и в конверте, а вот письмо – улика, да и читать она не будет. Соображай.
Матвей пригляделся к сопровождению Шебанковой.
Парни являли собой прекрасный пример пофигистов, имеющих за спиной поддержку чиновничьей структуры, – их отцы, матери, братья и родственники «управляли» городом, что в преломлении психики парней представлялось как управление всем миром, – и о последствиях своего «отдыха» они не задумывались.
