Черный мустангер - Майн Рид

уверена, что мой отец тоже будет очень рад видеть вас и поблагодарит за приветствие, — вмешалась в разговор Теннесси, хотя голос ее при этом и дрожал слегка. — Пройдите к берегу реки и там вы увидите его. Он лучшее нас знает, как нужно вести беседу с таким человеком, как вы.

Тигровый Хвост снова изобразил на своем лице улыбку и, бросив насмешливый взгляд на молодую девушку, сказал:

— Тигровый Хвост любит разговаривать с бледнолицыми женщинами и девушками; у него много жен, но нет ни одной такой красивой, как бледнолицые молодые девушки.

Теннесси снова начала дрожать от страха: мужество покидало ее опять. Она дорого дала бы за то, чтобы к ним явился на помощь хотя бы кто-нибудь из негров, но все мужчины работали далеко на берегу и не могли, конечно, видеть того, что происходило в это время в лесу. А между тем индеец все более и более пугал ее своим свирепым взглядом. Тогда Луизиана снова решила попытаться заставить краснокожего уйти от них и твердым голосом заявила ему:

— Бледнолицым молодым девушкам запрещают разговаривать с незнакомыми мужчинами. Если вам что-нибудь нужно, если вы хотите есть, мы прикажем дать вам все, что вам нужно, а если вы хотите видеть полковника, то идите к нему — он на берегу реки.

— Я не голоден, — отвечал Тигровый Хвост высокомерно, — у меня всегда пищи даже больше, чем нужно. Мне нужны ружья, порох, одеяла.

— О, господин Тигровый Хвост, — полным отчаяния голосом сказала ему Теннесси, — у моего отца и у его товарищей много ружей там, на берегу реки. Идите, пожалуйста, к ним: у нас в лагере не осталось ни одного ружья. Умоляю вас, идите к ним! Вам всего лучше переговорить обо всем с самим полковником.

— Тигровый Хвост пойдет, куда он захочет и когда он сам захочет, а не тогда, когда ему приказывают! — гордо отвечал индеец, пожимая плечами. — Он хочет, чтобы ему дали виски сию минуту!

И он направился мимо изумленных девушек прямо в лагерь, где появление его до такой степени испугало чернокожих, что они все сейчас же разбежались в разные стороны.

Луизиана, сохранившая все-таки более хладнокровия, чем ее кузина, подозвала к себе чернокожего мальчика лет двенадцати и велела ему бежать как можно скорее к реке и позвать полковника.

Но Тигровый Хвост, внимательно следивший за молодыми девушками, инстинктом краснокожего угадал все, что она говорила мальчику, и не успел тот пробежать и десяти шагов, как в ту же минуту в воздухе мелькнуло лассо, которое индеец выхватил из-под одежды, и опутанный ремнем негритенок упал на спину, не имея сил подняться. Вождь бросил угрожающий взгляд на молодых девушек и повелительным тоном сказал им:

— Не вздумайте посылать еще кого-нибудь! Я сам пойду к командиру бледнолицых, когда придет время.

В эту минуту и Луизиана почувствовала страх. Поступок краснокожего служил доказательством враждебных намерений индейца, очевидно, умышленно выбравшего для посещения лагеря именно такой момент, когда полковника не было в нем. Вдруг послышался топот скачущих во весь опор лошадей, быстро приближающихся к лагерю. Поведение Тигрового Хвоста моментально изменилось. Он подошел к лежавшему на земле мальчику, велел ему встать и, снимая с него лассо, сказал:

— Хо, хо! Я только хотел испугать ребенка; но я не хотел делать ему ничего дурного!

Через несколько секунд в лагере появились Ваш Карроль и Торнлей верхом на чудных мустангах и ведя еще двух лошадей в поводу. По тому, как сильно запыхались их лошади, видно было, что они летели во весь опор. Глаза старого траппера загорелись гневом, когда он увидел вождя семинолов, потому что бледные и взволнованные лица девушек красноречивее всяких слов говорили ему, что они пережили тяжелые минуты.

— Я был почти уверен в этом! — вскричал старый траппер, бросая на индейца такой взгляд, который заставил того потупиться. — Мне это пришло в голову сейчас же, как только я увидал привязанную к дереву лошадь. Что вам здесь нужно? Говорите!

Тигровый Хвост придал своему лицу самое кроткое выражение, какое только мог, и, показывая свою изукрашенную трубку, сказал:

— Я пришел выкурить трубку мира с моим соседом, командиром бледнолицых.

— Зачем же вы попали сюда? — продолжал допрашивать Карроль. — Вы знаете, что полковник Магоффин работает на берегу реки, и вам совсем незачем было совать сюда ваш мерзкий нос и вступать в разговор с молодыми девушками. Я хорошо вас знаю: вы нарочно выбрали такую минуту, чтобы испугать женщин! Это ведь в вашем вкусе! Ну, а теперь можете убираться! Слышите, что я вам говорю, Тигровый Хвост? Убирайтесь сию же минуту! Уходите, а не то вам плохо придется!

Как ни была испугана Теннесси, но фигура индейского вождя, потупившего глаза и говорившего таким кротким, как будто даже робким голосом, показалась ей до такой степени смешною, что она весело расхохоталась. Нечего и говорить, как благодарили молодые девушки так неожиданно явившихся к ним на помощь мустангеров, заставивших удалиться индейского вождя, который, держа в руке свою знаменитую трубку, точно оливковую ветвь, медленными шагами направился к реке и скоро скрылся за деревьями.

— Ах, мистер Карроль, — говорила Теннесси соскочившему со своего мустанга трапперу, — вы себе и представить не можете, как мы вам благодарны и как мы обрадовались, когда увидели вас! Этот индеец так перепугал нас всех; он, вероятно, кончил бы тем, что обокрал бы нас и прежде всего, конечно, забрал бы все оставшиеся в лагере ружья.

— Негодяй!

— Как вы думаете, придет он опять сюда? Мне кажется, я умру от страха, если только снова увижу его.

— О! Можете быть спокойны, сюда он больше уже не явится, — отвечал Ваш Карроль, — это мы берем на себя. Все эти индейцы одного поля ягоды; они грубо держат себя с женщинами, с безоружными, и трусливо бегут от вооруженного бледнолицего! Вы ведь и сами обратили внимание, как он сразу изменился, когда мы приехали.

— Смотрите, он идет сюда вместе с полковником и мирно о чем-то беседует с ним.

— Не бойтесь; теперь он будет держать себя смирно и долго здесь не останется.

— А вы не уедете от нас?

— Нет, и мы сумеем заставить его держать себя прилично. Если бы вы знали, как мне хочется показать ему, до какой степени я ненавижу и презираю его самого и всех краснокожих!

— А как вы думаете, — спросил Эдуард Торнлей, разговаривавший в эту минуту с Луизианой, — не поехать ли кому-нибудь из нас к ним навстречу и не предупредить ли полковника, как он должен держать себя с этим негодяем?

— Да, это