История семилетней войны - Johann Archenholz

Другой военачальник в другое время не рискнул бы атаковать. Однако барон Дискау, памятуя о победах французского оружия в прошлой войне, решил воспользоваться своим успехом, и небольшой французский отряд бросился на валы и окопы, защищаемые десятком орудий.

К счастью для французов, эта атака не превратилась в самоубийство. Огонь англичан сразу же заставил повернуть назад индейцев; за ними последовали ополченцы и солдаты. Джонсон не рискнул на контратаку или сколь-либо серьезное преследование неприятеля, так что потери нападавших оказались невелики. Однако раненный трижды барон Дискау остался на поле боя и попал в плен.

Экспедиция Джонсона привела к тому, что англичане укрепили свои позиции на реке Осуиго и создали угрозу линиям сообщений французов к югу от Великих озер. Однако, в сравнении с затраченными на ее проведение силами, она была не более чем полумерой и не изменила положение на подступах к долине Огайо.

Так или иначе, 1755 год стал в Северной Америке годом войны. Англичане и французы укрепляли границы, вели активные действия на «ничейных» землях, готовили плацдармы для будущего наступления. Из метрополий перебрасывали подкрепления, причем в 1755 – начале 1756 гг. пальма первенства здесь принадлежала французам. Они перебросили в Канаду в общей сложности более 8 батальонов регулярных войск и сотни рекрутов. Возглавить колониальную армию после пленения Дискау должен был маркиз де Монкальм, имевший хорошую военную репутацию. В качестве помощников ему дали Гастона де Леви, будущего маршала Франции, и Бугенвиля, впоследствии – знаменитого путешественника.

Подкреплений было бы больше, не введи англичане с лета 1755 г. «неограниченной морской войны» против французских кораблей, приближавшихся к берегам Северной Америки или возвращавшихся из Канады во Францию. Уже Дискау довелось быть свидетелем такой войны: 7 июня, близ Ньюфаундленда, транспортная эскадра, на которой перевозились его войска, была неожиданно атакована английской флотилией адмирала Боскоуэна. Французские корабли охранения (три фрегата против одиннадцати линейных кораблей и фрегатов у англичан) приняли неравный бой, дав возможность транспортным судам достичь Луисбура – главного морского порта Канады. При этом два французских фрегата попали в руки англичан, один сумел уйти от погони[334].

В ответ на это осенью 1755 г. союзные французам индейцы начали набеги на приграничные английские поселения. Особенно пострадали от этого фермеры западной Вирджинии – той самой колонии, которая и спровоцировала войну.

В 1755 г. Англия, готовясь к войне против Франции, решила ускорить заключение соглашения со своими потенциальными союзниками. Генерал Кейт, английский посланник при венском дворе[335], представил канцлеру Кауницу проспект такого соглашения, согласно которому на Австрию возлагалась защита не только принадлежавшей Габсбургам Бельгии, но также Голландии[336] и Ганновера. Дабы обезопасить последний, австрийцам, помимо посылки на север Германии особого корпуса, предлагалось начать наступление на Пруссию, чтобы связать руки последней.

Хотя австрийский двор и готовил войну против Фридриха II и не собирался оставлять без защиты свои владения в Нидерландах, однако тон проспекта был сочтен оскорбительным. Англичане в очередной раз искали обезьяну, которая таскала бы для них из костра жареные каштаны.

Начался торг – по поводу количества войск, сроков их отправления, контингентов самих англичан. Последние готовы были идти на уступки, однако отказывались присылать в Ганновер собственных солдат. Именно при обсуждении последнего пункта австрийцы с удивлением и досадой узнали, что английское правительство ведет переговоры с Фридрихом II.

Хотя Англия и давала в последние десятилетия немало примеров торгашеского отношения к политике и абсолютного наплевательства на интересы своих союзников, такой измены Вена от нее не ожидала. Заключив союз с Пруссией, Лондон оставлял Австрию в борьбе против самого главного ее врага. Между Австрией и Францией в тот момент не было настоящих противоречий: первая жаждала вернуть Силезию, вторая сосредотачивала усилия на борьбе с Англией. Получалось, что Англия предлагала повернуть все силы Марии-Терезии на достижение совершенно не нужных Австрии целей и при этом совершенно не стеснялась напыщенно напоминать ей о союзнических обязательствах.

Поразительно, насколько английские дипломаты в тот момент не понимали, что они делают. В Лондоне полагали, что могут создать против Франции коалицию из всех значительных континентальных держав. Договор с Австрией считался незыблемым, соглашение с Пруссией позволяло не беспокоиться за Ганновер, а субсидиарный договор с Россией – бывший, по мнению английских «политических аналитиков», делом нескольких месяцев – давал тридцатитысячный корпус русских войск, который можно было направить в Нидерланды.

Однако Лондон ошибался по всем пунктам. Во-первых, он ошибался по поводу Фридриха II. Последний сам готов был к войне с Австрией, рассчитывая на новые территориальные приобретения (в первую очередь – Саксонии, на аннексию которой Австрия, вероятно, ответила бы войной). Прусский король знал о военных приготовлениях русских в Курляндии, поэтому соглашение с Англией было нужно ему прежде всего как гарант безопасности со стороны России. В те годы считали, что английские деньги могут все и что внешняя политика России находится под влиянием капиталов лондонского Сити. Рассчитывая на это, Фридрих мог чувствовать себя в безопасности и сосредоточить всю свою армию на южных границах. Заключая 16 января 1756 г. союз с Англией, он ничем не обязывал себя по отношению к Австрии.

Россия, которая была склонна принять условия субсидиарного договора, также поняла, что может оказаться в дураках. Подписание соглашения было приостановлено буквально в последний момент, когда английский посланник при российском дворе отказался внести в него пункт, согласно которому войска, размещаемые в Ганновере, должны были использоваться против прусских сил.

4 февраля 1756 г. Уильямс был вынужден сообщить об англо-прусском союзе, оправдывая это стремлением Лондона добиться при помощи подобного маневра безопасности России и Польши. Двуличность английской политики стала ясна не только императрице Елизавете, но даже такому стороннику проанглийской политики, как канцлеру Бестужеву.

«Расставание» России с Англией, правда, растянулось до поздней осени 1756 г., и связано это было не с огромными деньгами, которые англичане постоянно предлагали Елизавете, а с неопределенностью в отношениях с высокомерным Версалем. Несмотря на то, что англо-прусский договор помещал обе державы по одну сторону баррикад, дипломатические отношения были установлены не сразу, и вызывалось это прежде всего польскими делами. Еще незадолго до вторжения Фридриха II в Саксонию Брюль, кабинет-министр саксонского двора, позволял себе крайне грубо обращаться как со сторонниками России в Польше, так и с русскими посланниками. И даже после захвата прусским королем Дрездена французский двор оказывал давление на Августа III с целью недопущения прохода русских войск через территорию Польши. В Версале предлагали прямую высадку в Восточной Пруссии, опасаясь, что в противном случае временное пребывание русских корпусов в Литве или Померании станет постоянным и раздел Польши произойдет де-факто. Лишь в ноябре Уильямс покинул Санкт-Петербург, и только 31 декабря Елизавета подписала протокол присоединения к франко-австрийскому союзу. Таким образом, государство, которое было готово к войне в наибольшей степени из всех врагов Пруссии, в течение целой кампании оказалось выключено из борьбы.

Ошиблась Англия и по поводу Австрии. Последняя еще в 1755 г. вела переговоры с Людовиком XV, однако в тот момент французское правительство не собиралось отказываться от союза с Пруссией. Англо-прусское соглашение сделало «бегство» Марии-Терезии из английского лагеря делом времени. И действительно, 2 мая 1756 г. в Версале был подписан австро-французский договор. А с 17 мая Англия и Франция уже формально находились в состоянии войны.

В книге Архенгольца более или менее подробно рассмотрены все кампании Семилетней войны, происходившие в Европе. Чтобы иметь более полное представление об этой войне, следует конспективно изложить основные события, происходившие в 1756–1762 гг. на морских и колониальных театрах военных действий, несколько более подробно остановившись на сражениях при Менорке (20 мая 1756 г.) и при Квебеке (на Равнине Авраама – 13 сентября 1759 г.).

Война на Средиземноморском театре началась для французов при очень благоприятных условиях. Несмотря на наличие неплохих военно-морских баз в Гибралтаре и на о. Менорка[337], англичане в этот момент не имели на Средиземном море значительных морских сил. Некоторое время в Лондоне были склонны верить в серьезность приготовлений французов к десанту на Британские острова и сосредоточили большую часть своих сил против Бреста (основной базы атлантического флота Франции) и в заливе Ла-Манш. Пользуясь страхом англичан перед возможным «блицкригом», французы сосредоточили в Тулоне более 150 транспортов, на которые в начале апреля был погружен экспедиционный корпус герцога де Ришелье, имевший целью высадку на Менорке.