Бесплодные земли - Стивен Кинг

Сначала он думал о Блейне Моно – о поезде, мчащемся за пределами звукового барьера по огромному миру, населенному призраками и духами. Потом, само собой, мысли его перешли к Чарли Чу-Чу, которого списали по старости и отправили на запасный путь на задворках депо, когда на смену ему пришел новенький Берлингтонский Зефир. Джейк вспомнил «лицо» паровозика Чарли, вроде бы радостное и улыбчивое, но какое-то все-таки нехорошее и недоброе. Вспомнил железнодорожную компанию «Срединный Мир». Пустынные пространства между Сент – Луисом и Топекой. Джейк вспомнил, что Чарли готов был пуститься в путь, как только понадобился мистеру Мартину, и что Чарли мог сам подбрасывать уголь в топку и давать гудок. Он снова задался вопросом, уж не машинист ли Боб испортил двигатель Берлингтонского Зефира, чтобы дать своему дорогому Чарли еще один шанс?

И вот наконец – так же внезапно, как и начался – барабанный бой стих, и Джейк погрузился в сон.

Ему снился сон, но на этот раз не про Стража-Привратника.

Нет, в этот раз ему снилось, что он стоит на шоссе – где-нибудь на западе штата Миссури. Вокруг него простиралась Великая Пустошь. Ыш сидел рядом. Вдоль шоссе выстроились столбы с белыми Х-образные знаками с красными фонарями в точке пересечения… рядом была железная дорога. Фонари мигали. Звонок верещал, предупреждая о приближении поезда.

С юго-востока уже доносился могучий гул, нарастающий с каждым мгновением – гул, похожий на молнию, закупоренную в бутылке.

«А вот и он», – сказал Джейк, обращаясь к Ышу.

«Ион!» – согласился Ыш.

И вот – как-то вдруг – на горизонте возник темно розовый силуэт длиной в два колеса. И он приближался, скользя по равнине: приземистый поезд с носом, похожим на наконечник пули. Едва Джейк увидел его, сердце его преисполнилось ужасом. Два громадных окна на передней части ярко блестели на солнце. Окна напоминали глаза.

«Не задавай ему глупых вопросов, – сказал Джейк Ышу. – В дурацкие игры он не играет. Он просто жуткий, чу-чу, паровозик, и зовут его Блейн. Блейн – это Боль».

Ыш неожиданно выпругнул на пути и застыл между рельсами, плотно прижав уши к голове и обнажив острые зубки в отчаянном оскале. Глаза у него сияли.

«Нет! – закричал Джейк. – Нет, Ыш!»

Но Ыш как будто его не слышал. Розовая пуля неумолимо неслась на ушастика, такого крошечного и упрямого. Джейку казалось, что шум подходящего поезда проникает ему под кожу, что от такого давления у него сейчас пойдет носом кровь, а из зубов выпадут пломбы.

Он рванулся вперед, чтобы вытащить Ыша из-под колес. Блейн Моно (или это был Чарли Чу-Чу?) накрыл их, и Джейк проснулся. В холодном поту. Весь дрожа. Ночь как будто сгустилась вокруг, давя на него темнотой. Перевернувшись на другой бок, Джейк принялся отчаянно шарить рукой по земле, ища Ыша. В первый – кошмарный – миг ему показалось, что Ыша нет рядом, но тут его пальцы наткнулись на шелковистую шерстку. Ыш тихонечко взвизгнул и, подняв сонную мордочку, с любопытством взглянул на мальчика.

– Все хорошо, – шепнул Джейк. У него вдруг пересохло в горле. – Нет никакого поезда. Это был только сон. Спи, малыш.

– Ыш, – согласился зверек, закрывая глаза.

Джейк перевернулся на спину и еще долго лежал без сна, глядя на звезды. «Блейн – это больше, чем боль, – думал он. – Блейн опасен. Очень опасен».

Да, вполне может быть.

«Никаких “может быть”!» – горячо убеждал его внутренний голос.

Ну хорошо. Блейн – это боль. Принимаем. Но в сочинении своем он еще кое-что написал насчет Блейна, так?

«Блейн – это правда. Блейн – это правда. Блейн – это правда».

– Господи, ну и дурь, – прошептал Джейк вслух и закрыл глаза. Уже через пару секунд он спал. В этот раз – без сновидений.

Примерно к полудню следующего дня они поднялись до верхней точки очередного гребня холмов и впервые увидели мост. Он нависал над водой в том месте, где река сужалась, поворачивая на юг и протекая вдоль городских стен.

– Боже правый! – воскликнул Эдди. – Тебе это ничего не напоминает, Сьюз?

– Ага.

– А тебе, Джейк?

– Да… он, по-моему, похож на мост Джорджа Вашингтона.

– Ужасно похож, – согласился Эдди.

– Но как мост Вашингтона оказался в Миссури? – спросил его Джейк.

Эдди с недоумением посмотрел на него.

– Что-что?

Джейк смутился.

– То есть, в Срединном Мире.

Эдди еще внимательнее на него посмотрел.

– А откуда ты знаешь, что это Срединный Мир? Тебя же не было с нами, когда мы нашли тот камень.

Засунув руки в карманы, Джейк уставился на свои кроссовки.

– Мне это приснилось, – пояснил он, не вдаваясь в подробности. – Вы же не думаете, будто я приобрел путевку, чтобы съездить сюда, через папочкино турагентство?

Роланд тронул Эдди за плечо.

– Ты пока что к нему не лезь.

Эдди поднял глаза на Роланда и молча кивнул.

Они еще чуть-чуть постояли наверху, глядя на мост. Они успели уже привыкнуть к очертаниям города на горизонте, но такой вид открылся им только сейчас. Ажурная арка моста как будто плыла в синеве чистого утреннего неба. Роланд насчитал четыре блока невообразимо высоких металлических башенок – по одному с обоих концов, и два в середине, – соединенных толстенными тросами, застывшими в воздухе долгими дугами. Между этими дугами и основанием моста виднелись еще вертикальные линии: то ли новые тросы, то ли металлические прутья, – отсюда не разглядеть. Однако кое-где Роланд увидел еще и пустоты на месте тросов, а потом разглядел, что мост висит не совсем ровно.

– Сдается мне, скоро он рухнет в реку, – заметил стрелок.

– Может быть, – с неохотою согласился Эдди. – Хотя, по-моему, он не такой уж и ветхий.

Роланд вздохнул.

– Не обольщайся надеждой, Эдди.

– Что ты хочешь сказать? – в раздражении бросил Эдди. Ему самому не понравился этот тон, но спохватился он слишком поздно. Теперь уже ничего не поделаешь.

– Только то, что тебе, Эдди, пора научиться смотреть, и видеть, и верить тому, что видишь. У нас такая была поговорка: «Только дурак верит в то, что он спит, до того, как проснется». Понимаешь, о чем я?

У Эдди на языке уже вертелось язвительное замечание, но он пересилил себя и смолчал. Роланд совсем не хотел его обижать. Просто так всегда получалось, что рядом с ним Эдди чувствовал себя мальчишкой. Это у Роланда выходило непреднамеренно… однако, легче от этого Эдди не становилось.

– Наверное, – выдавил он наконец. – У мамы тоже была любимая поговорка. Они, по-моему, значат одно и то же.